17oЦентральная, белоснежная, зимняя Россия, 1841 год. Уже проложены первые железнодорожные пути-ветки, по ним запыхтели и покатали паровозики-трудяги с большой самоварной трубой, которых за гулкие гудки народ прозвал «кукушками». Уже колёса вагонов на стыках рельсов научились отбивать свою нескончаемую такт-песню: «Так-так, так-так, так-так…»У окна двухместного купе в вагоне первого класса сидят двое. Один — молодой дворянин, будущий большой писатель России. Он уже пробует своё «перо», одно из его стихотворений стало знаменитым романсом, дошедшим до нашего времени, ещё впереди у него «Вешние воды», «Ася», «Рудин» и другие произведения о России.
Он переживает большую, на всю жизнь, романтическую и платоническую любовь к французской певице Полине Виардо. Она благополучно замужем, у них с мужем поместья во Франции и Германии. Он часто гостит там, в основном проживает за границей, где и пишет свои произведения о России.
У него от простой крестьянской девушки-белошвейки родилась дочь. К своей чести и неудовольствию мамаши, властной крепостницы в родовом имении Спасское-Лутовиново, вблизи Мценска, он обеспечил дочери хорошее образование, она также проживает за границей и часто гостит у Полины.
Напротив него сидит молодой офицер, черноволосый, с аккуратной причёской и усиками, с красивыми и выразительными чёрными глазами, гениальный поэт России. Он направляется, говоря современным языком, в очередную командировку, а точнее — в ссылку на Кавказ, в действующую армию, под пули непокорных горцев. Уже тогда действовал будущий «прынцып» И. Сталина: «Нэт человека — нэт проблем!..»
За окном — широкая, задумчивая, с грустинкой панорама зимней России: поля, перелески, тёмные хвойники с белыми «воротниками» снега на «плечах» елей, светлые и прозрачные березнячки; на снегу затейливый, путанный с крестиками след зайца — «малик!», ровный, словно простроченный на швейной машинке, лисий след — «нарыск!», нахальный, разбойничий, с выволоком снега, волчий след, уважительно — «след!» и вороньё, вороньё, вороньё…
Так-так, так-так, так-так…
Под впечатлением увиденного Иван Сергеевич начинает свой рассказ:
Утро туманное, утро седое,
Нивы печальные, снегом покрытые,
Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые.
Михаил Юрьевич согласно и понимающе покачал головой, но его мысли были о другом: он в очередной раз покидал Россию, позади оставались друзья, восторженные почитатели его таланта, но и недруги, завистники, сплетники.
Вежливо, с той же интонацией и мелодией беседы, он продолжил:
Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? Злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
Но Иван Сергеевич не мог позабыть подробности последнего расставания с Полиной: чистенький, аккуратный перрончик европейского вокзала, рядом стоящая любимая женщина, вуалька, опущенная на лицо, тщательно скрываемый и отводимый в сторону взгляд любимых глаз, не позволяющий встретиться «око в око». Тяжесть и неудобство расставания, но где-то в глубине души — надежда на обязательную встречу в будущем.
Вспомнишь разлуку с улыбкою странною,
Многое вспомнишь родное, далёкое,
Слушая ропот колёс непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.
Так-так, так-так, так-так…
Но Михаил Юрьевич в своих мыслях был уже далеко на Кавказе. Его сверхчувствительная душа гениального поэта предрекала предстоящие тяжёлые события. Взору уже рисовался маленький курортный кавказский городишко с минводами, окружённый пятью горами, им и обязан своим названием — Пятигорск, одна из гор — Машук!..
Но он, как и подобало русскому офицеру, смело и упрямо, с гордо поднятой головой шёл навстречу своему року:
Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
Так-так, так-так, так-так…
Оба замолчали, смотрели в окно, каждый думал о своём: «Утро туманное…» — «Тучки небесные…». Больше они не встретились.
P.S. Я не зря напомнил дату — 1841 год, год гибели поэта. Ему всего 27 лет, а его собеседнику — 23 года, они вполне могли бы встретиться, и им было бы о чем поговорить. Но! Ох уже это категоричное и противопоставленное «но»!
Вся неувязка в том, что И.С. Тургенев написал свое задушевное «В дороге» («Утро туманное») через два года после гибели поэта, но я позволил себе устроить их встречу под мотив этой щемящей душу мелодии, тем более что она прекрасно подходит этим двум стихотворениям.
