21o
Рубрику ведет Леонид СОМОВ.В судьбе каждой семьи непременно найдется в качестве правдивой легенды какой-нибудь интересный эпизод, связанный с проявлением неведомых сил. Иногда это грустная история с мрачным, увы, эпилогом, а порой это чудесное избавление от, кажется, неминуемой беды…
Хочу пересказать то, что я в подробностях узнала от своей мамы, которая вместе с нами (у меня три брата и сестра) пережила оборону Севастополя в годы Великой Отечественной войны.
Отец наш погиб в первые же дни лихолетья на погранзаставе в Белоруссии, в семье работоспособными к 1941 году были только старший мой брат Игорь (он работал сцепщиком вагонов) и мама, приемщица в пункте химчистки.
И брат, и мама приносили в дом какие-то продукты, мы питались, конечно, плохо, но с голоду, как говорится, не пухли. Все изменилось в начале мая 1942 года, когда севастопольский комитет обороны принял постановление о комплектовании и вооружении боевых дружин, куда записался и мой брат Игорь.
17 мая он в последний раз прибежал домой с противогазом, оставил нам три банки тушенки и буханку хлеба и объявил, что мобилизован и переведен на казарменное положение. С того дня мы его никогда не видели. Один, правда, мамин знакомый уже в 1944 году, когда Севастополь освободили, рассказал, что в конце июня 1942 г. в одном из сводных батальонов, защищавших рубежи Мартыновской балки, он встретил Игоря. И по сей день он для нас числится в списках пропавших без вести…
Весь май мы еще как-то держались, но семейный рацион заметно «похудел». А тут вскоре свалилась с сыпняком наша мама. Помнится, в начале июня мы с братом Сережей бегали на Госпитальный спуск с улицы Егерской, где жили, чтобы не пропустить, когда на полуторке в госпиталь привозили хлеб. Нам, ребятне, матросы иногда обрезали верхнюю черную корочку на буханке и кидали…
К концу июня жить нашей семье стало вообще невмоготу: мама не поднималась, а мы почти не выходили из дома — так ослабли от голода. И вот однажды после очередного налета фашистов нам в дверь постучали. На пороге стояла молодая хорошо одетая женщина, она приехала на эмке. В руках она держала большую хозяйственную сумку, которую поднес водитель-матрос. Брат провел ее к лежащей на диване маме, и тот странный разговор, который у них состоялся, наша мама потом, когда уже стал отстраиваться Севастополь в начале 50-х годов, пересказала нам, детям, в деталях.
Женщина поинтересовалась, как зовут нашу маму, и, убедившись, что ее имя Анастасия, спросила: «А у вас действительно пятеро детей?»
Убедившись, что она пришла именно по тому адресу, на улицу Егерскую, который значился на бумажке, которую она вертела в руках, гостья поведала загадочную историю о том, что два дня назад глубокой ночью она проснулась, как от толчка, по той причине, что в углу ее спальни высветился какой-то странный оранжевый силуэт женщины в белом капюшоне. Она протянула руку к лежащей в оцепенении хозяйке квартиры и сказала: «На улице Егерской, в двухэтажном доме с двумя трубами, на первом этаже живет многодетная семья. У матери, Анастасии, беда — она больна, детей кормить нечем. У тебя муж — интендант. Собери сумку с едой и отнеси голодающей семье. Если этого не сделаешь, с твоим мужем случится беда».
И после этих слов привидение исчезло, успев бросить на прикроватный столик какую-то бумажку. На ней значился номер дома, где проживала наша семья…
Гостья недолго разговаривала с мамой. Перекрестившись, она оставила сумку с продуктами в маминой спальне и быстро ушла. В сумке находились несколько упаковок перловки, банка меда, килограмм пиленого сахара, бутылка подсолнечного масла, килограмм муки и… два яблока.
Я почему-то запомнила именно эти два краснобоких яблока, которые мы, дети, тут же с жадностью съели…
Должна сказать, что эту «посылку» мы растянули на целых два месяца, без нее, наверное, не продержались бы. Такие вот чудеса происходили в тяжелые годы войны. Нарочно, право слово, не придумаешь…
