14o
Тут у нас один мужчина средних лет на карниз пятого этажа вылез. Никто снизу на него внимания не обращает, даже соседи, случайно в окна выглянувшие. Пришлось ему громко объявлять, что он самоубийца и уже недолго ему осталось. Вот, мол, прямо сейчас. А никто ему не верит. И вообще день будний, у людей хлопот своих несчитано. Тогда этот мужчина прямо в крик:
— Эй, равнодушные! Я сейчас буду падать! Вообразите себе этот ужас!
А на улице только один проходящий глянул вверх (и то потому, что рассердился на обкакавшую его птичку), увидел нашего мужчину, позвонил куда следует и пошел себе, утираясь. Прибыла психолог из спасательной организации, специалистка по отведению самоубийственных замыслов. Средних лет таких дамочка. Хотя что такое «средние лета»? Для одних они наступают после двадцати, для других — после пятидесяти. Не будем употреблять импортные термины вроде бальзаковского возраста, у нас есть свой — позднетургеневский или просто тургеневский. В нем и пребывала специалистка.
Выглянула она из окна соседней квартиры. Ой, как она туда попала — отдельная история: ее ж не пускали, сначала в глазок рассматривали, раз пять вытирали его от запотевания вследствие сильного прилипания глаза, потом документы требовали, не верили, поясняли, что этот сосед- выпаданец не первый раз карниз топчет, прошлый раз его мужчина просился спасать, но жуликом оказался, под этим предлогом в квартиру проник, по голове хозяйку ударил её любимой кастрюлей и унес всё, что мог, хорошо, оказался он слабоватым, унес меньше, чем боялась хозяйка.
— Здравствуйте! Хороший день сегодня, правда? — начала психолог.
— Что же хорошего? Я выбрасываюсь! Целиком!
— Это погоду не испортит! Крестьяне выйдут сеять!
— Какие крестьяне?! Вы о чем?!
— Я говорю: с хлебом будем!
— А я вниз собираюсь!
— Зачем?
— Вы кто, боже ж ты мой?!
— Психологесса я. Спасательница. До конца дежурства оставался только час, дома дел немерено, так нет, невезуха такая, торчи тут!
— Кого мне прислали? Я буду жаловаться!
— Хорошая идея! Бумагу на карниз принести или сюда зайдете?
— Хотя бы спросите, как меня зовут!
— Я вас буду звать Выпадюлей! Или Ушибчиком!
— Меня Пал Палычем звали, а не Ушибчиком!
— У меня первый муж был Паша, царствие ему небесное! С балкона упал нетрезвый. Ветреный был человек! Все просил поменять нашу квартиру с восьмого на первый — как чувствовал, глубокого предвидения был человек! Но ветреный.
— Отговаривайте меня! У меня уже колебания душевные и физические!
— Отстаньте! Тут своего горя мешок!
— Как отстаньте? Вы психолог?
— А как же! Десяток таких же обалдуев убедила отложить это мероприятие!
— Вы должны любить несчастных! Меня! Вам платят за любовь на дежурстве!
— Ой, сколько той зарплаты? А неприятностей? Спасешь такого, а жена его в дикой претензии: на кой он мне ляд?!
— Ну вас всех к черту! Я сейчас прыгну! Сделайте последнюю попытку меня спасти! Говорите, что жизнь прекрасна!
— Что?! Жизнь прекрасна?! Кто вам это сказал?!
— Ваша коллега! При моей первой ходке на карниз! Она мне стихи читала — про счастье, про жалость!
— У меня смена заканчивается, могу спеть один куплет: «И над могилою гори, сияй, моя звезда!..»
— Удавиться можно от вас!
— Ой, не говорите, как вспомню про свои дела, так рядом встать хочется!
— Не пущу, здесь двоим тесно!
— Я подожду! Вы ж недолго уже?
— Вы неправильный психолог! Вы должны говорить: зачем уходить, когда так чудны закаты…
— Ой, я ж закатку не сделала дома!
— …мол, вы не были в Европе, а там архитектура — рук творенье!
— Ой, я ж не сделала варенье!
— Почему не спрашиваете, что меня толкнуло на этот поступок?
— Ай, это у всех одинаково, хоть и воображают индивидуальность! Не загружайте меня!
— Вы не психолог, а сапожница! Вас выгонят с работы!
— Могу я иногда расслабиться на ней, как всякий другой?
— Расслабиться на моем случае?!
— На вашем! Никакого рабочего настроения!
— Я пропаду из-за вашей низкой трудовой дисциплины!
— Зато внизу телевидение появилось, зеваки! Вон женщина возмущается, криком исходит: ей в детсад за ребенком, а она досмотреть хочет, не тяните, требует, кота за хвост!
— Иди к ребенку, ненормальная! — крикнул вниз Пал Палыч. — Нет, сегодня одна нервотрепка! Как я выгляжу для телекамер?
— Подходяще для передачи «Смотрите, кто ушел!»
— А я, может, и не уйду назло вам!
— Тогда для ток-шоу «Смотрите, кто так и не ушел назло нам!»
— Даю вам последний шанс спасти меня! Старайтесь мне хоть чем-то понравиться!
— Да? Может, мне ногу голую выставить? Может, две сразу? Такое желать от женщины тонкой душевной организации?! Сильно жирно будет!
— Тогда моё последнее желание — смените психолога!
— Наши все на вызовах! Кризис!
— Пусть внизу разойдутся, мне некуда падать!
— Эй, там, раздвиньтесь, дайте Пал Палычу место, а то зашибёт! Так вас устроит?
— Ваша забота не знает границ!
— Ваши беды — ерунда! Вот у меня первый муж не вернётся, второй ушел, третий не предвидится! Дочь вышла замуж на Ближнем Востоке, теперь шестой женой в гареме, и никаких шансов на продвижение!
— Не отчаивайтесь! У первых пяти может случиться свиной грипп!
— Сбережения пропали в пирамидальном банке, тарифы, цены на лекарства!
— Ну и черт с ними! Лишь бы не было войны!
— Нет, я брошусь, я решилась! Я из окна!
— Стойте! А вы утюг дома выключили?
— Утюг? Ой, кажется, нет!
— Вот видите! Идите выключайте!
— Даже утюг не выключила! — заревела психолог. — Прощайте, Ушибчик!
— Стойте! Не падайте! У вас задерется юбка!
— Да? В самом деле!.. Ну и пусть увидят, какие формы пропадают!
Пал Палыч сбежал с карниза в окно, схватил психологессу и затряс:
— Да вы что, в конце концов?! Вам нельзя, не лишайте нашего брата последнего собеседника!
— Ну вот и попался, вот и спасен! Это у меня тактика такая, а муж у меня есть давнишний и ещё годен к нечастому употреблению!
— Так у вас нет горя? Обманули? Без горя вы мне не товарищ! Пустите меня обратно!
— Э, нет, Пашенька, теперь никуда! Жизнь прекрасна, Европа, рук творенья и всякие стихотворенья!
И эта тургеневская женщина умело завела ему руки за спину, отвела куда положено и передала сменщице. Та убеждала Пал Палыча, что трудности закаляют, постоянно сморкалась, потому что у неё была аллергия на самоубийц и на всё остальное, уверяла, что счастье уже за первым поворотом, в крайнем случае — за восемнадцатым, и глаза у неё слезились, она чихала непрерывно и громко, трубно, басовито, шумно сморкалась, сменив три удивительно больших носовых платка, и он, глядя не её страдания, позволил отвезти себя домой, где затих…
Давно уже его не видели на карнизе, иногда только выглянет из окна покурить. А та тетка, которая в детсад, регулярно останавливается, запрокидывает голову и ждет.
— Эй! — кричит. — Ну?! И?!
— Иди, иди себе, не дождёшься! Ну народец!
