18o
Рубрику ведет Леонид СОМОВ.Эту загадочную историю мне рассказал один известный севастопольский нумизмат, назовем его Игорем Петровичем. Сразу после окончания Великой Отечественной войны развалины древнего Херсонеса никем не охранялись, и те редкие любители, как говорится, несанкционированных дилетантских раскопок получили полную свободу действий, т.е. копали, где хотели и, разумеется, с государством не делились.
Один из таких вот доморощенных археологов, мой собеседник назвал его «черным старателем», слыл человеком без всяких намеков на наличие совести: мог обмануть, подсунуть фальшак, не вернуть долг. В кругу нумизматов его не любили, а известный севастопольский коллекционер Грандмезон никогда с ним не здоровался за руку. «Долго отмывать придется даже с дустом», — говорил он.
Но вот парадокс: Черного старателя с одним из старейших и авторитетных нумизматов нашего города, имя его из соображений этики не называем, связывала очень странная для всех коллекционеров дружба. Кое-кто утверждал, что во время войны оба они попали в плен к немцам, бежали, и «черный старатель» якобы на плечах вынес раненого товарища в село Дуванкой, где жила его старая тетка. Такой вот ходил слух.
Было известно, что у того человека, который, как гласила легенда, по гроб жизни был обязан «черному старателю», в коллекции насчитывается около двадцати редчайших херсонесских монет — как серебряных, так и медных. Показывал он их, правда, крайне редко, буквально трясся над ними. По свидетельству его брата (он об этом рассказал кое-кому на горке, где и сейчас собираются любители старины, спустя лет пять после смерти родича), эти раритеты были куплены в Керчи в 80-е годы, у коллекционера, уезжавшего на ПМЖ в Израиль…
Однако давайте приблизим наш рассказ к сюжетной развязке. Подошел срок, и человек, спасенный когда-то «черным старателем», оказался у границы смерти: врачи гарантировали ему жизнь не более чем в течение одного месяца. И «черный старатель» зачастил к своему другу. Навещал его ежедневно, проводил у постели умирающего по нескольку часов. В один из таких вечеров в руки «черного старателя» попал заветный кляссер с полусотней раритетных монет. Как попал? По просьбе друга — он попросил достать монеты из секретера, хотел еще раз полюбоваться своим сокровищем…
Именно в этот день «черный старатель» и перешел черту: он незаметно подменил четыре очень редкие монеты: три серебряные и одну медную. Мне неизвестно, откуда полные сведения об украденных монетах попали к моему собеседнику, но Игорь Петрович назвал их точно.
Это были: серебряная дидрахма с изображением головы Девы анфас с бодающим быком на реверсе; серебряная дидрахма с изображением Девы (влево) с короткими развевающимися волосами с бодающим быком на обороте; опять же серебряная дидрахма с головой Геракла в львиной шкуре (влево) с Девой на троне на обороте. И медный обол: Дева со стрелами в руке, восседающая на храмовом сундуке (циппе), с бодающим быком на реверсе…
Кто в этом разбирается, тот поймет, что подобные раритеты попадают в собственность истинных нумизматов раз в жизни.
А далее произошло то, что не поддается объяснению. Владелец вышеназванных раритетов умер, а «черный старатель», наверное, находился на вершине блаженства: редчайшие монеты заняли почетное место в его настенном деревянном кляссере с рядом ячеек.
Прошло несколько месяцев, и ровно день в день годовщины смерти бывшего обладателя раритетов с ними произошла невероятная метаморфоза: три серебряные монеты в одну ночь покрылись черным густым налетом, а медный обол накрыла густая зеленая плесень.
«Черный старатель» был в трансе, он в одну ночь состарился на добрый пяток лет, ибо осознал, что его бывший друг таким вот странным и таинственным образом шлет ему с того света свое проклятие…
Еще через год, когда на тщательно отреставрированных монетах в течение одной ночи вновь появилась «дьявольская метка», «черный старатель» в одночасье скончался от инсульта. Этот рассказ, конечно, порождает множество вопросов, но в добропорядочности и чистосердечности моего собеседника, рассказавшего эту историю, мне сомневаться нет никаких оснований — я его знаю очень много лет.
* * *
P.S.: Такие случаи вообще-то не редкость. Часто старинные вещи, прошедшие через руки многих хозяев, выказывают внезапно свой таинственный норов, как бы управляемые злой или доброй волей бывших владельцев.
В «Интересной газете» описывается такой вот случай. В дни августовского путча 1991 года в России алма-атинский художник Василий Павленко написал картину «Второе начало». На ней он нарисовал дощатый стол с пятнами то ли крови, то ли вина. С него свисает красная, замызганная скатерть, зацепившаяся дырой за угол стола. А в середине край скатерти придерживает буханка черного хлеба.
Картину так никто и не купил — слишком уж мрачный был сюжет, и художник убрал ее в кладовку. Через полтора года достал ее и обнаружил на буханке грязновато-серый налет плесени, который стер мокрой тряпкой. Однако через неделю плесень опять появилась на прежнем месте. На сей раз Василий Кузьмич не просто удалил ее, но и тщательно протер полотно спиртом.
Однако это не помогло: плесень вновь и вновь «всходила» на изображении черного хлеба.
Бактериологи установили, что нарисованная красками буханка действительно покрывается хлебной плесенью — мукоровыми грибками класса зигомицетов. Биофизики из Казахского госуниверситета проверили химический состав масляной краски, холста и даже волос кисти, которой художник рисовал картину, и категорически заявили, что кадмий, охра, льняное масло и пихтовый лак не могут создать питательную среду для плесени.
С тех пор прошло 15 лет, художник перебрался в Питер, взяв с собой «заплесневелую» картину. И все эти годы на буханке хлеба неизменно появляется серый мохнатый налет. Собиратели раритетов предлагают за аномальное полотно десятки тысяч долларов, но художник не хочет расставаться с ним в надежде, что кто-нибудь рано или поздно разгадает эту тайну.
