19o
Рубрику ведет Леонид СОМОВ.В маленьком украинском городке Чорткове вот уже 15 лет живет мой друг Петр Ильич Каневский. Вместе мы служили на тральщиках на Балтике, затем попали в Туапсе, а оттуда — в Севастополь. Петя был женат на черноокой Ульяне, вот она-то родом из Чорткова. После увольнения в запас главы семьи все они подались на родину Ульяны: там доживала свой век ее мать.
После смерти мамы Каневские решили продать ее квартиру и купили старый дом на Зеленой улице с тем, чтобы его отремонтировать и жить в свое удовольствие, благо на ремонт их старший сын, успешный бизнесмен, выделил достаточную сумму в иностранной валюте.
Петя, романтик в душе, большой любитель английской классической литературы, при осмотре дома сразу был просто покорен тем, что в их будущем доме, оказывается, есть старинный очаг-камин. Нижние его решетки, выполненные из скрученных бронзовых полосок, стилизованных под старинные стрелы, были покрыты патиной и смотрелись просто здорово…
Пока строители вели в доме ремонт, мой друг с женой жил во флигельке у двоюродного дяди жены. Работы шли примерно дней двадцать, и настал тот день, когда наконец Каневские справили новоселье.
Минуло после их вселения не более десяти суток. На улице стоял конец сентября. И как-то Петр Ильич решил опробовать камин. Заготовил дровишек, прочистил дымоход, отрегулировал заслонки. И вот уже веселый огонек заплясал в полусфере камина.
…В эту ночь Петр проснулся от суматошного крика жены: «Брысь! Брысь!» Он сел и увидел, что жена, укутавшись по плечи в одеяло, сидит встревоженно у стены и смотрит в угол кровати.
— Ульчик, что случилось? Плохой сон? — спросил Петр Ильич.
— Какой такой сон?! Ко мне под одеяло хотел забраться самый настоящий огромный кот, от которого прямо-таки несло сажей и мокрой землей, — сказала со страхом жена.
Супруги зажгли свет, оглядели постель. И действительно край одеяла и простыня в одном месте казались чем-то испачканными.
Осмотрели дом, заглянули во все его уголки с фонарем. Никого и ничего, окна надежно закрыты, чулан с выходом на черный ход к бане в саду — тоже на щеколде.
На вторую ночь все повторилось.
— Петь, а Петь, проснись! — от таких слов мой друг раскрыл глаза в 2 часа ночи.
Жена стояла в напряженной позе возле камина, кутаясь в шаль.
— Знаешь, он опять приходил, этот рыжий котище, — сказала она. — Смотри!
На стальном листе, впечатанном возле камина в торцевую шашку паркета, на пыльном тонком покрове были явно видны следы нескольких лапок. Кот или не кот их оставил, но явно какое-то животное.
На следующий день Каневские пришли в гости на огонек к своему родственнику. Дядя выслушал их рассказ и сказал: «Знаете, хозяин этого дома, который продал его вашему дяде Толе, был немножко не в себе. Ему постоянно мерещились какие-то твари, которые жили у него, как он выразился, прямо в камине. Он жаловался мне на бессонницу, на то, что его кот Спиридон часто кого-то по ночам гоняет по хате. И эти, мол, кошачьи ночные «гульки» его просто достали… Знаете что, дорогие мои, проверьте-ка еще раз свой камин, может, там что и обнаружите…»
Петя был человеком решительным, не любящим откладывать дела в долгий ящик. Простучал весь свод камина и в правой части стены услышал глухой звук. Не поленился, вынул тройку кирпичей и обнаружил… останки рыжего кота, похороненного прямо в камине.
По совету старой травницы Домны Ивановны Петя схоронил косточки рыжего забияки под холмом в саду, и с той поры и он, и его жена стали спать по ночам без таинственных посещений теперь уже успокоившегося, надо полагать, кота. Видать, и у него никак не могла угомониться кошачья душа, все искала покоя…
