13oКогда уходит писатель, остаются пожелтевшие рукописи с его правкой, дневники, неразборчивые строки на листках, письма, статьи и фотографии… И если это популярный автор романов Юлиан Семенов (только в СССР его книги выпущены тиражом более 20 миллионов экземпляров), то его архив открывает неизвестные пласты жизни мастера. Заядлый путешественник, военный корреспондент, охотник за документами и персонажами времен Великой Отечественной войны, искатель похищенных ценностей, завоевавший всемирную славу своими политическими романами в детективном стиле, — таким его знали друзья, таким его видят читатели двухтомного издания архива Юлиана Семенова. Эти объемные книги вышли в свет в Москве в издательстве «Вече» благодаря младшей дочери писателя — журналистке, литератору и интересной собеседнице Ольге Семеновой. Недавно они пополнили экспозицию дома-музея Юлиана Семенова в Верхней Мухалатке, где жил и работал писатель, где он общался с друзьями, в том числе и с севастопольским писателем Александром Кругловым. Его путь в эту горную деревушку часто проходил через Севастополь. В городе русских моряков на сцене академического русского драматического театра имени А.В. Луначарского шел спектакль по произведению Юлиана Семенова «Провокация». О своей работе по подготовке архива в печать и его наиболее интересных страницах рассказывает дочь писателя.С ПАМЯТЬЮ НАЕДИНЕ
— Несколько лет назад я оказалась наедине с многочисленными коробками, в которые был сложен архив отца, и мне стало не по себе. Как разобраться? Осторожно открыла одну из них, взяла наугад какое-то письмо и попала в давно забытые времена. По мере изучения этих документов передо мной возникли бурный, многогранный, с водоворотами людей и событий мир отца и он сам. С друзьями — громогласно хохочущий, за рабочим столом — предельно серьезный и собранный, с противниками — яростно защищающий свою точку зрения. Но всегда настоящий и искренний. Мне было невероятно интересно, и не думаю, что факт родства здесь сыграл существенную роль, скорее, значительность личности предопределила значимость архива, — вспоминает дочь писателя.
— Ольга Юлиановна, в архиве вашего отца хранятся глубоко личные письма, дневники. Почему вы решили их обнародовать?
— Я разделяю мнение О’Генри: «Когда человек умирает, о нем начинают говорить враги, а они знают, что сказать». Чтобы избежать искажения фактов, рождения домыслов о жизни и деятельности отца, разумно было опубликовать его архив. Тем более, что главный редактор издательства «Вече» С.Н. Дмитриев, где уже вышли многие произведения отца, как-то поинтересовался: «А что с архивом Юлиана Семеновича?» «Лежит дома», — ответила я. «Плохо. Архивы надо печатать», — решительно сказал Сергей Николаевич. Так появилась идея выпустить двухтомник «Неизвестный Юлиан Семенов». Мама помогла разобрать сложный папин почерк, старшая сестра пересняла и отреставрировала старые фотографии. Друзья искренно и честно рассказали о нем.
— Чем первый том архива отличается от второго?
— В первый вошли письма, дневники и путевые заметки Юлиана Семенова, а также воспоминания его друзей и близких. Вторая книга — это неопубликованные и малоизвестные произведения отца. Среди них — повести, рассказы, статьи, пьесы, интервью с писателем. Все, что здесь собрано, помогает лучше понять творчество и незаурядную личность Юлиана Семеновича.
«Возьмем, к примеру, дневники отца, — продолжила Ольга, переворачивая страницы рукописей, — он вел их непостоянно. Если в конце 50-х и в начале 60-х годов Юлиан Семенов записывал практически все, то начиная с 1964-го регулярные записи делал только во время командировок в качестве корреспондента российских газет. Говорил, что нельзя доверять памяти, и записывал впечатления «на живую»: любопытные факты, литературные портреты людей, шутки, размышления. Там, где сложно было писать, — во Вьетнаме под бомбами, в Никарагуа, в Испании — наговаривал «дневник» на маленький диктофончик и распечатывал по возвращении. Дневник отца неоднороден: одни записи носят эпизодический характер, другие по отточенности языка и выразительности образов больше похожи на законченные литературные произведения, но все они объединены уважительным интересом к описываемым людям, внимательным взглядом на мир и точным анализом».
РОЖДЕНИЕ ШТИРЛИЦА
Миллионам людей писатель известен как создатель Штирлица, поэтому обратимся к тем страницам его дневника, где он пишет о своей работе и рождении популярного разведчика, который недавно вновь появился на экране в новом сериале «Исаев» (снят по романам Ю. Семенова «Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Пароль не нужен» и рассказу «Нежность». Премьера состоялась в октябре 2009 года на телеканале «Россия»).
Из дневника писателя:
«Литература может быть любой, но она не имеет права быть скучной. Когда я задумал первую книгу из цикла политических хроник о Штирлице, я думал о том, как организовать политический материал. Я считал, что сделать это можно, лишь пропустив события сквозь героя, сплавив воедино категорию интереса и политического анализа, исторической структуры и судьбы человека, оказавшегося в яростной круговерти громадных событий прожитого нами пятидесятилетия. Такой личностью оказался Максим Исаев, он же Всеволод Владимиров, он же Макс Штирлиц.
Я получаю множество писем. На конверте адрес: «Москва, Союз писателей, Семенову для Исаева-Штирлица». Разные люди просят дать адрес Максима Максимовича Исаева, чтобы начать с ним переписку. Мне даже как-то неловко отвечать моим корреспондентам, что Исаев-Штирлиц — персонаж вымышленный, хотя точнее следовало бы сказать вымышленно-собирательный».
ТАИНСТВЕННЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ
«Летом 1921 года в редакциях нескольких владивостокских газет (а их там было великое множество) после контрреволюционного переворота Меркуловых появился молодой человек. Было ему года 23, он великолепно владел английским и немецким, был смешлив, элегантен, умел умно слушать, в спорах был доказателен, но никогда не унижал собеседника. Главными его страстями были кони, плавание и живопись. Человек этот начал работать в газете. Репортером он оказался отменным, круг его знакомств был широкий: японские коммерсанты, американские газетчики и офицеры, китайские торговцы наркотиками и крайние монархисты, связанные с бандами атамана Семенова. Покойный писатель Роман Ким, бывший в ту пору комсомольцем-подпольщиком, знал этого газетчика как Максима Максимовича.
В Хабаровском крае я нашел записочку П.П. Постышева — Блюхеру. Он писал о том, что переправил во Владивосток к белым «чудесного молодого товарища». Несколько раз в его записках потом упоминается о «товарище, работающем во Владивостоке очень успешно». По воспоминаниям Романа Кима, юноша, работавший под обличьем белогвардейского журналиста, имел канал связи с П.П. Постышевым. Об этом человеке мне также много рассказывал В. Шнейдер, работавший во владивостокском подполье. Когда Меркуловы были изгнаны из «нашенского города», Максим Максимович однажды появился в форме ВЧК вместе с И. Уборевичем. А потом исчез.
Вот, собственно, с этого и начался мой герой — Максим Исаев, который из романа «Пароль не нужен» перешел в роман «Майор Вихрь». А уж потом — в роман «Семнадцать мгновений весны» и затем — в «Бриллианты для диктатуры пролетариата».
Сюжет романа «Пароль не нужен» я не выдумывал. Просто шел по канве исторических событий. Вообще, когда детектив базируется на факте, на скрупулезном изучении эпохи, конкретики, именно тогда появляются «Тихий американец», «Наш человек в Гаване». Я убежден, что чем дальше, тем больше детектив будет переходить в жанр документальной прозы».
КТО ОН, «МАЙОР ВИХРЬ»?
«Когда я начинал «Майора Вихря», в моем распоряжении были материалы, связанные с группой «Голос», которая действовала в Кракове: резидент Березняк, заместитель по разведке А. Шаповалов. Были записи бесед с польскими товарищами Зайонцем, Очкошем, был рассказ польских друзей о том, как в окружении Вильгельма Кейтеля (немецкий фельдмаршал, подписавший акт о капитуляции Германии), когда он прилетал в Краков из Берлина, находился человек в форме СД, связанный с глубоким подпольем. Были, наконец, беседы с генералом Бамлером.
Сейчас я встречаю во многих газетах статьи с сенсационными заголовками о живом и здравствующем «майоре Вихре». Считается, что я писал его образ с Е.С. Березняка. Это неверно. Да, я действительно взял один эпизод из жизни Березняка — его бегство от гестаповцев с краковского рынка, но характер Вихря, его облик, манеры, привычку говорить и думать я «списывал» с моего доброго друга — писателя Овидия Горчакова, которого многие знают как одного из авторов фильма «Вызываем огонь на себя», и немногие — как разведчика, сражавшегося в фашистском тылу».
ПО СЛЕДАМ НАЦИСТОВ
Но больше всего вопросов читатели задавали Юлиану Семенову о его романе «Семнадцать мгновений весны»: насколько события реальны и насколько точна историческая первооснова происходившего? Вот что пишет об этом автор в своих дневниках:
«В переписке Сталина с Рузвельтом и Черчиллем есть совершенно определенное утверждение, что советскому руководству стало известно о сепаратных переговорах Гиммлера — Даллеса от «моих информаторов, — как писал Сталин, — это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле».
И снова я засел в библиотеке, переворошил множество переводов английских, американских, немецких источников, выстроил точную схему исторических событий, а потом занялся поисками «контрапункта» провала переговоров Гиммлера и Даллеса. Смешно считать Гиммлера и Даллеса слабыми противниками, это были серьезные контрагенты в смертельной схватке. Но в ряде узловых моментов, когда, казалось, до заключения сепаратного соглашения рукой подать, включились невидимые мощные рычаги. И все летело в тартарары. Случайность? Смешно верить в слишком уж закономерные случайности.
В Токио я встретился с одним из помощников Даллеса — Полом Блюмом. Память у него великолепная, и он подробно, по деталям рассказал о том, как первым начал переговоры с двумя представителями генерала Вольфа (доверенного Гиммлера) в Швейцарии весной 45-го. И снова мне помогал генерал Бамлер, рассказывая о тех немцах-интеллигентах, которые втягивались в антифашистскую борьбу, когда крах гитлеризма стал очевиден каждому здравомыслящему человеку. Берлинцы показывали мне, где были бары «Мехико» и «Цыганский подвал» — эти хитрые места гестапо, где прослушивались все разговоры посетителей. С большим трудом мне удалось найти охотничий домик Гиммлера и Гейдриха. Любезная фрау Мантай в киноархиве в Бабельсберге помогла мне познакомиться с уникальными кинодокументами о гитлеровском руководстве, и я посмотрел все выпуски немецкой кинохроники за последние два года войны. Мне много помогал покойный писатель Лев Шейнин, принимавший участие в Нюрнбергском процессе. Его рассказы о Геринге и Гессе отличались точностью. Он много раз говорил с Герингом, и тот поведал ему целый ряд историй, ранее никому не известных. Когда я соединил интересующие меня материалы в некие биографические справки, то получилось, что правда — не подправленная и будет «самым верным цветом».
Можно ли считать, что Максим Исаев-Штирлиц — фигура выдуманная? Ни в коем случае. Образ этого разведчика собирательный, он «списан» с нескольких ныне здравствующих людей, которым хочется принести благодарность за их великолепную, честную и смелую жизнь».
На этом закроем страницы архива популярного писателя, более подробно с ним можно познакомиться, прочтя двухтомник. Ведь они таят множество любопытных, остросюжетных и захватывающих материалов.
Благодаря богатой журналистской практике Юлиан Семенов в своих романах всегда оставался приверженцем фактов и реальных событий. Если писателю удалось завоевать сердца читателей, значит, он по-настоящему искренен.
На снимке: О.Ю. Семенова показывает издание архивов отца.
