21oНиколай Данилевский — социолог, культуролог, публицист, естествоиспытатель, идеолог панславизма… В 1867 году на стыке территорий Ялтинского и Севастопольского градоначальств ученый приобрел имение Мшатка. Под крышей его неброского с виду, но удобного для углубленного интеллектуального труда дома он завершил работу над книгой «Россия и Европа». Со времени ее издания минуло 145 лет.Что способствовало становлению будущего ученого? Детство и юность он провел в Царскосельском лицее, овеянном славой поколения Александра Пушкина. Можно было предположить, что его ожидает карьера отца — блестящего генерала. Неожиданно для многих Данилевский-младший определился вольным слушателем на факультет естественных наук столичного университета. Россия ступила на порог этапных в своей истории событий. В воздухе, например, уже витала и крепла идея отмены крепостного права. Наступил день, когда с любопытством молодой человек открыл томик с трудами Шарля Фурье.
Последователями учения этого французского социалиста-утописта были члены сформировавшегося в 1844 году общества Михаила Петрашевского. Пять лет спустя петрашевцы подверглись массовым арестам. Николай Данилевский сто дней провел в застенках суровой Петропавловской крепости. В дышащей холодной влагой и плесенью тюремной камере он написал оправдательную записку. Ему поверили. Но, очевидно, не до конца. Вдали от столицы, в Вологде, затем в Самаре, его ожидала служба в канцеляриях губернаторов. Он попал в поле зрения академика Карла Бэра. Ученый собирался в длительную экспедицию с целью изучения рыболовства на Волге и на просторах Каспия.
Наверняка в этой экспедиции Николай Данилевский показал себя с лучшей стороны. Ведь его ожидала научная поездка на Крайний Север. На Черном и Азовском морях он уже сам возглавил партию исследователей.
Свой глубокий всесторонний ум Николай Яковлевич оттачивал в общении с Достоевским, Шевченко, Фетом, Аполлоном и Валерианом Майковыми, Меем, Салтыковым-Щедриным, Аксаковым, Семеновым-Тян-Шанским и другими видными писателями и учеными.
До наших дней дошел высокохудожественный очерк 36-летнего Николая Данилевского о пребывании Екатерины Великой весной 1787 года на Днепре, где она сделала остановку по пути в Крым. Это может свидетельствовать о серьезных его намерениях попробовать свои силы в беллетристике. Но громко заявить о себе Николаю Яковлевичу было суждено на поприще науки. Его труд «О климате Вологды» компетентные современники называли монументальным. Отличалась основательностью книга Николая Данилевского-ученого «Описание рыболовства в Черном и Азовском морях». Ихтиологи нескольких поколений всегда держали этот труд под рукой, и в настоящее время он не утратил своей актуальности. Но венцом исследований, проведенных Николаем Яковлевичем в водных бассейнах севера и юга, явилось разработанное им законодательство в области рыболовства. Оно действовало в течение десятилетий.
В зените славы Дарвина Николай Данилевский публикует объемную книгу, в которой аргументированно оппонирует английскому ученому. За британского коллегу заступился Климентий Тимирязев. Во вспыхнувшем научном споре сторонников Николая Яковлевича не поубавилось, а стало больше.
Во Мшатке ученый посадил виноградник, щедрый на урожай. Николай Яковлевич решительно принялся за его раскорчевку, как только обнаружилась филлоксера. Так же решительно лозы предали огню. Нельзя было допустить распространение заболевания. Добавим: не только жертвой собственной плантации, но и словом Николай Данилевский внес вклад в научное обеспечение борьбы с филлоксерой.
Все же главной в творчестве ученого стала книга-юбиляр. О родном Отечестве, для которого Петр I прорубил окно в Европу, о родном Отечестве, знать которого предпочитала общаться между собой на французском, наряжаться по парижской моде, Николай Данилевский пишет в «Европе и России»: «Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянстве вообще нечто ей чуждое… Европа видит поэтому в Руси и в славянстве не только чуждое, но и враждебное начало… Принадлежит ли в этом смысле Россия к Европе? К сожалению или к удовольствию, к счастью или к несчастью, — нет, не принадлежит».
Николай Данилевский был убежден в отсутствии общечеловеческой задачи. По его мнению, выразителями исторической жизни выступают культурно-исторические типы: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, индийский, иранский, еврейский — всего в пределах 10-12. Каждому присущи четыре общих направления культурно-исторической деятельности: религиозное, культурное, политическое и социально-экономическое. «Можем мы питать основательную надежду, — говорится в книге-юбиляре, — что славянский культурно-исторический тип в первый раз представит синтез всех сторон культурной деятельности в обширном значении этого слова…»
В другом месте «России и Европы» бросаются в глаза слова: «Для всякого славянина… после Бога и Его святой церкви идея славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо (внимание, читатель! — Авт.) ни одно из них для него неосуществимо без ее осуществления — без духовно, народно и политически самобытного, независимого славянства; а напротив того, все эти блага будут необходимы последствиями этой независимости и самобытности».
Не принял «Россию и Европу» «западник» Соловьев. Он заподозрил Николая Данилевского в отходе от гуманистических традиций русской культуры. Но больше было тех, кто высоко оценил книгу. После ее выхода философ Леонтьев признал Николая Яковлевича своим учителем. Идеи Николая Данилевского были близки Страхову, Бестужеву-Рюмину, Розанову, Гумилеву-сыну. Настольной книгой каждого русского назвал «Россию и Европу» Достоевский.
Но вот стала ли она настольной? Большой вопрос. Как труд Николая Данилевского мог стать у нас настольным, если он, видите ли, «выступал против дарвинизма, придерживаясь консервативных славянофильских взглядов («Первое издание БСЭ — «Большой советской энциклопедии»). Вскоре после Великой Отечественной, когда Азовское и Черное моря бороздил большой черноморский сейнер «Н.Я. Данилевский», вышло второе издание БСЭ. В соответствующем ее томе на Николая Яковлевича навесили очередной ярлык: «русский реакционный публицист, глава позднего славянофильства, враг дарвинизма».
Двадцать лет спустя вышло третье издание БСЭ. В нем автор предельно лаконичной заметочки о Николае Данилевском смягчил тон: «публицист, социолог и естествоиспытатель, идеолог панславизма». Все! К 1985 году, когда в книжных магазинах появился «Большой энциклопедический словарь». Читаем: «…русский публицист и социолог, идеолог панславизма. В сочинении «Россия и Европа» (1869 г.) выдвинул теорию обособленных культурно-исторических типов (цивилизаций), развивающихся подобно биологическим организмам. Качественно новым считал «славянский тип».
Все верно. На этом поставить бы точку. Но, видимо, бдительный редактор не поскупился на ложку дегтя: «Идеи Данилевского оправдывали великодержавно-шовинистическое устремление царизма». Хотя всем любопытным были доступны отклики петрашевца Шевченко о Николае Данилевском: «Человек стоящий веры», «Человек умный и благородный в широком смысле слова», «Я с ним сблизился до самой искренней дружбы».
Тихо, незаметно канули в Лету вековой юбилей главного труда ученого, его 110-я, 120-я, 130-я годовщины. 145-летие «России и Европы» — повод вспомнить достойного мудреца, но причина в ином. События, сотрясающие Украину, Европу, мир, целиком и полностью подтвердили для умных людей правоту Николая Данилевского. Им произнесены пророческие слова: «Древняя борьба романо-германского и славянского мира возобновилась и перешла из области слов и теорий в область фактов и исторических событий… Развернулась борьба, которая решится, конечно, не в один год, не в одну кампанию, а займет собою целый исторический период».
Уважаемый читатель, вы знакомы с человеком, которому легла на душу книга Кучмы «Украина — не Россия»? Уважаемый читатель, вы можете представить, что в Германии, в Испании или во Франции будет когда-либо зарегистрирована славянская партия? Европейская партия на Украине уже есть. На кого она влияет, кроме как на куцый, видимо, прикормленный извне свой актив?
Вместе еще вспомним далекое прошлое. В течение всей своей истории казаки-запорожцы жизни не жалели, защищая в борьбе с унией святое православие. В наши дни в отношении великих предков совершено гнусное предательство: центр греко-католической церкви переместился из Львова в Киев, на левый берег Днепра. Так, видимо, холуи желали угодить Европе. И мы помним, что священники-униаты не столько молились на Майдане, сколько призывали паству к бунту. Представители прежней украинской власти пытались даже одернуть впавших в политику провокаторов в сутанах.
Горько от того, что Порошенко, Яценюку, Турчинову и прочим представителям нынешней киевской власти, как видно, еще не дано постичь истину: основной массе украинцев не стать ни англосаксами, ни немцами, ни французами. Не заманишь их в Старый Свет пирожками на Майдане, кнутом туда в итоге не загонишь. Да и европейцам не дано украинство. А зачем? Альтернатива: оставаться самим собой, не ломать соседа через колено, сотрудничать и дружить на равных.
В первые после Октябрьского переворота годы большевики разграбили Мшатку. Книги богатейшей библиотеки Николая Данилевского им были ни к чему. Страницы уникальных изданий шли на кулечки под семечки или орешки. Дикость, но это были лишь цветочки.
Перу Афанасия Фета принадлежит стихотворение «Памяти Н.Я. Данилевского». Заключительная его строфа:
Постигая, что мир только право живущим хорош,
Ты восторгов опасных старался обуздывать ложь,
И у южного моря, за вечной оградою скал,
Ты местечко на отдых в цветущем саду отыскал.
Николай Яковлевич завещал похоронить себя в так называемом «Кипарисовом зале» посаженного им сада. Если часть книг из собрания ученого пошли на кулечки, то над строгим «Кипарисовым залом» со святой могилой Николая Данилевского в центре глумились десятилетиями. Долго, очень долго «Кипарисовый зал» использовали в качестве костровой площадки. Вокруг полыхающего огня воспитанники севморзаводского пионерлагеря имени Комарова водили хороводы, устраивали дискотеки.
В период новейшей украинской истории вынашивались планы застройки мемориальной территории элитными коттеджами. Не без титанических усилий потомкам Николая Данилевского представителям общественности в 1996 году удалось восстановить почти утраченную могилу ученого. На ней был установлен памятник с барельефом Николая Яковлевича и с приведенной уже в нашем рассказе выдержкой из «России и Европы» на полированном граните: «Для всякого славянина… после Бога и его святой церкви, — идея славянства должна быть высшей идеей…» Ныне покойный отец Петр, настоятель храма Вознесения, чьи золотые купола венчает скалу, устремленную в небо над Форосом, освятил камень, где предполагалось в «Кипарисовом зале» возвести часовенку.
К сожалению, сегодня о ее строительстве трудно что-либо конкретно сказать. Недосягаемой стало и мемориальное место. Недосягаемо, если поверить московскому журналисту Владимиру Шакулову. В опубликованном им отчете о посещении Мшатки он пишет, что поклониться могиле Николая Данилевского и возложить цветы к подножию памятника ему удалось, лишь заручившись поддержкой руководства Автономной Республики Крым, что не всем доступно. Побывавшему в нашем городе директору института русско-славянских исследований Александру Буренкову было обещано содействие одной влиятельной в Севастополе организации. «В городе нам открыты двери всех учреждений и предприятий», — говорили ее руководители. Всех, но не ОАО «Севморзавод» — нынешнего собственники объекта во Мшатке. Так Александр Васильевич к могиле Николая Данилевского, чье имя носит возглавляемый им институт, и не пробился. Мало того, в прошлом году на территорию детского оздоровительного лагеря имени Комарова не разрешили доступ приехавшим издалека, в том числе из США, потомкам Н.Я. Данилевского. Их упрекнули в том, что о своем прибытии они заранее не позвонили в офис ОАО «Севморзавод». В это трудно поверить, но об этом правнучке ученого сообщили в письме, направленном журналисту Владимиру Шакулову, а он опубликовал их свидетельства в одной из газет.
Создается впечатление, что, ограничивая доступ людей к могиле Николая Данилевского, нынешние собственники Мшатки словно что-то скрывают. Очень похоже на правду. Те счастливчики, которым удалось-таки преодолеть все заслоны на пути к «Кипарисовому залу», заметили образовавшиеся бреши в его стенах. Говорят еще о сорняках, которые явно не украшают могилу ученого. Кто-то покинул территорию Мшатки с тревогой за судьбу деревьев, посаженных руками Николая Данилевского. Его близкие родственники, наши современники, уловили слухи о существовавших планах перезахоронения праха Николая Яковлевича в иное место.
Полагаю, тема мемориального места во Мшатке для руководства ОАО «Севморзавод» не нова настолько, чтобы не возник интерес: что же Николай Данилевский такое написал, что люди во Мшатку ломятся. Может, кто-то и пробежал «по диагонали» «Дарвинизм» или «Россию и Европу» и решил: «Не наш». В ином случае тот, кто порасторопней, мог смекнуть извлечь коммерческую выгоду из того, что Мшатка одухотворена известной в истории личностью. Ведь это летом в заповедном месте принимают детей, а после них пошли бы иные гости — ученые, общественные деятели. Пусть даже и «не наши», но готовые платить за постой.
Об этом мы говорили с Александром Буренковым. Институт, который он возглавляет, инициирует, например, проведение в Крыму нынешней осенью научной конференции, посвященной 145-летию «России и Европы». Она могла бы пройти во Мшатке.
Пока же тревога за состояние последнего пристанища духа Николая Данилевского не отпускает. Правнучки ученого взывают к общественности. «Памятник (прадеду. — Авт.) нам очень дорог, — пишут они журналисту Владимиру Шакулову. — Мы его выстрадали. Нам не хочется, чтобы его разрушили или заменили. Нам хочется, чтобы к нему был свободный доступ почитателей Н.Я. Данилевского, чтобы за территорией ухаживали…»
Что из того, о чем они пишут, для людей цивилизованных невыполнимо?
