14oБывший «народный мэр», а ныне председатель законодательного собрания Севастополя рассказал о февральских событиях в городе русских моряков и его перспективах как российской «кремниевой долины».Бывают моменты, когда история сгущается в одном человеке, и один из таких моментов — события в Севастополе 23 февраля нынешнего года. Забитая под завязку площадь Нахимова. Многотысячная толпа дружно скандирует: «Россия, Россия!» На сцену поднимается мужчина в полосатом свитере, подходит к микрофону и произносит короткую речь, после которой севастопольцы простым поднятием рук избирают его «народным мэром». Именно с этого момента в Крым пришла «русская весна», которая привела к возвращению полуострова в «российскую гавань»…
До севастопольского веча Алексей Чалый не был известен широкой публике, хотя до 23 февраля успел сделать в Севастополе немало полезного. Внук адмирала, инженер и учёный, он создал в 1990-м компанию «Таврида Электрик», которая сегодня на равных конкурирует с мировыми гигантами электротехнической отрасли. А как общественный деятель, он способствовал появлению в Севастополе русскоязычного Общественного телевидения, учебника по севастополеведению и музея на 35-й береговой батарее, рассказывающего о подвигах севастопольцев в Великую Отечественную войну.
При этом Чалый не из тех, кто долго почивает на лаврах. Его мысли устремлены в будущее Севастополя, который он мечтает превратить в центр инновационного прорыва на юге России, некий аналог «кремниевой долины». Впрочем, сейчас он, будучи спикером Севастопольского заксобрания, в основном занимается решением текущих вопросов, в первую очередь — созданием законодательной базы для нормального существования города.
Как человек занятой, Алексей Чалый общается с журналистами редко и неохотно. Однако в преддверии самого первого для Севастополя в российских границах Нового, 2015 года он сделал исключение, ответив на некоторые вопросы в рамках спецпроекта «Крым своими глазами. После «русской весны».
— Алексей Михайлович, почему русскоговорящие города Украины — тот же Харьков, Днепропетровск и Одесса — вписались в «украинский проект», а Севастополь его отверг?
— Мы всё-таки другой город. Помните, как у Толстого в «Севастопольских рассказах» написано? «Не может быть, чтобы при мысли, что вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах…» Эти слова имеют под собой вполне реальные основания.
— Да, севастопольцы любят повторять: «Мы не могли не бороться. Иначе нам было бы стыдно перед нашими предками, защищавшими Севастополь»…
— У нас с украинизацией активно боролись сами люди. Не Россия.
— Что будет дальше с Украиной?
— Она будет враждебна России в течение одного поколения. Как Литва.
— Может, нам стоит становиться привлекательнее? Тогда украинцы к нам снова потянутся…
— Конечно, в этом ключ. Хотя даже при этих условиях украинцы к нам не скоро потянутся.
— В какой момент решили для себя: «Всё, не могу больше терпеть. Пора вступать в борьбу против украинизации»?
— Такого момента не было. Всё было уныло предсказуемо почти с самого начала воцарения «незалежной» в Севастополе. Действовать начал ещё на референдуме в 1991 году, сразу после событий в Беловежской пуще. Я уговаривал сотрудников нашей компании подумать хорошенько, прежде чем голосовать за независимость Украины, и рисовал перспективы, которые стали реальностью через несколько лет. Мне уже тогда было в общих чертах ясно, к чему всё идёт. А всерьёз работать на ниве общественной деятельности я начал после расстрела Белого дома в 1993 году. Если помните, тогдашний Верховный Совет принял акт о российском статусе Севастополя, но он так и не был никогда реализован. Тогда стало понятно, что Украина — это надолго.
— Музей на 35-й батарее, Общественное телевидение Севастополя и учебник по севастополеведению — всё это ваши проекты. Сложно ли было запускать их «с нуля»?
— Поскольку мы запускали эти проекты «с нуля», то было ожидаемо сложно. Украинские чиновники, за исключением особо прозорливых, не очень понимали, о чём идёт речь и к чему эти проекты. Но некоторых приходилось обходить. Подавалось всё под разными соусами. Например, музей на 35-й батарее позиционировался не как русский проект, а как проект сохранения исторической памяти народа.
Иногда дело доходило до смешного. Например, нам выносили предписание по поводу языка и отрезали рекламу на Общественном телевидении Севастополя. Согласно украинскому законодательству, рекламы на русском языке не должно было быть вообще. Тогда мы стали давать рекламу на немецком, английском и крымскотатарском. Поскольку реклама была одна и та же, весь Севастополь смеялся над комитетом по контролю.
— Но поддержку горожан, наверное, чувствовали?
— Конечно. Больше всего осуществлять эти проекты помогали севастопольцы. Соратников, чувствующих то же, что и я, всегда было в избытке.
— Ожидали ли вы, что Севастополь и Крым могут вернуться в Россию именно в этом году? Могло ли это произойти раньше?
— Да, мы готовились к этому и в 2004-м, и в 2008 годах. Но тогда ситуация не достигла такого экстрима, как в прошлом году, когда Янукович отказался подписать договор об ассоциации с Евросоюзом. Когда в Киеве раскручивали Майдан, мы здесь активно готовились к ответному шагу. Создали общественное объединение «Республика». И потихоньку градус повышался: они там накаляли обстановку, мы здесь в ответ тоже накаляли.
— А когда вы решили для себя возглавить народное движение в Севастополе? Далось ли это решение легко?
— Было два момента. Первый — когда было принято решение, что мы воюем. Это произошло в Австрии, где я узнал о бегстве Януковича. Мне стало понятно, что это шанс, который нельзя упускать. А второй момент — когда отвечал для себя на вопрос о мэрстве (но это уже был способ реализации ранее принятого решения).
То, что я окажусь на переднем крае борьбы, стало понятно за несколько часов до севастопольского митинга 23 февраля. Во время обсуждения стратегии наших действий севастопольский общественный деятель Борис Колесников сказал мне: «Я не спал всю ночь, и мне пришла в голову такая мысль: мы выходим, объявляем Чалого мэром и забираем в городе власть». Я согласился.
Было ли трудно принимать такое решение? Понимаете, я много лет желчью наливался по поводу того, что творила Украина в Севастополе. А тут появилась долгожданная возможность всё вернуть на круги своя. В этом смысле психологически я был заранее готов, и особого поступка с моей стороны не было. Но, конечно, меня пугали опасность ввергнуть людей в войну и возможные сложности в управлении городом.
— Вы ожидали, что в Севастополе соберётся самый массовый митинг в его истории?
— Да, ожидал. Да, мы это готовили. Но, не имея опыта организации подобных мероприятий, было сомнение: а вдруг не получится? Но когда вышёл из дома и увидел огромное количество людей, идущих на митинг, то на душе стало легче. А потом я увидел площадь Нахимова, которая просто не вместила всех. Народ стоял на Матросском бульваре, были забиты все прилегающие улицы. И на площади не было ни одного украинского флага. Ни одного! Было понятно, что все люди объединились вокруг идеи возвращения в Россию.
— Созданная вами компания «Таврида Электрик» — один из немногих примеров успешного инновационного бизнеса в России. Что помогло вам выйти на серьёзный мировой уровень?
— Это как в той знаменитой английской истории: посадил траву и потом бережно подстригай газон триста лет. И ещё я всегда старался делать то, что не умеют делать другие. Этот принцип положен в основу стратегии компании, и он должен быть как «Отче наш» для любой фирмы, занимающейся инновациями.
— Очевидцы рассказывают, что ваши молодые сотрудники, в отличие от персонала московских филиалов западных концернов, настроены очень патриотично. Откуда это берётся?
— Так успех же мировой! А его, согласитесь, трудно променять на работу в «местном филиале».
— Почему вы продали бизнес?
— Против меня ввели персональные санкции, и я не хотел подставлять своих иностранных сотрудников. С них взяли подписку, что за связь со мной в любом виде они могут схлопотать двадцать лет тюрьмы.
— Теперь, насколько я понимаю, вы с группой единомышленников собираетесь превратить Севастополь в центр инновационного развития. Не могли бы нарисовать идеальный образ вашего города через 20-50 лет?
— Мы его рисовали в Концепции развития Севастополя. Это прежде всего экономическая состоятельность. Город должен зарабатывать себе достаточно налогов для того, чтобы обеспечить комфортную городскую среду и государственные услуги надлежащего качества, не выпрашивая деньги в федеральном бюджете. Далее, с точки зрения развития городской среды, акцент сделан на сохранении традиций, в том числе архитектурных. Плюс классика приморского города — пляжи, набережные, парки и тому подобное. Кроме того, на первое место в промышленности должна выйти «хайтековская индустрия», и под неё мы нашли «якорные проекты»: это приборостроение, микроэлектроника, электротехника, IT-индустрия и другие области.
— Вы говорили, что в идеале хотите превратить Севастополь в российский Сан-Франциско. Но наш город — это военно-морская база России. Удастся ли привлечь инвесторов в полузакрытый военный город?
— Почему нет? И что такое «полузакрытый»? Наличие военной базы многим городам не мешает. Более того, в нашем случае на обеспечение потребностей базы может быть нацелена значительная часть экономики. Главное — реставрировать и модернизировать инфраструктуру. И попытаться вернуть субподрядчиков, которые разбежались из города за последние 23 года.
— Удастся ли создать «экономическое чудо» только с опорой на местные кадры?
— Нет. Многих ключевых людей придётся приглашать. Благо профессионалы готовы приехать. Людей, за которыми стоят дело и знания, может привлечь идея «русской Калифорнии» — южный высокотехнологичный город с комфортными условиями проживания и нормальной властью. Плюс многие компании начнут к нам приходить, когда мы сможем предложить им площадки для развития бизнеса с готовой инфраструктурой.
— Какие законы нужно принять, чтобы помочь Севастополю совершить инновационный рывок? И сколько будет продолжаться «законодательная перестройка» города? Это вам вопрос уже как председателю законодательного собрания.
— Сама по себе законодательная перестройка ничего не решает. Законы не заработают без ресурсов — земли, инфраструктуры, денег, исполнителей. Но некоторые меры могут пойти на пользу. Например, закон о неэффективном собственнике. Нечто похожее есть в Москве и Петербурге. Идея состоит в том, чтобы, с одной стороны, повышать ставки пользования активами (земля, недвижимость) в случае неэффективного их использования, а с другой — выходить с предложением от казны по выкупу таких активов.
В целом же следует понимать, что самостоятельно совершить инновационный прорыв Севастополь не в состоянии. Нужна адекватная поддержка федеральной власти. К счастью, есть большой энтузиазм квалифицированных людей из различных регионов России.
— Кстати, о поддержке федеральной власти. Что скажете о решении Владимира Путина превратить Крым и Севастополь в свободную экономическую зону?
— Мы этого ждали. Закон потенциально даёт большие преференции резидентам свободной экономической зоны.
— В Концепции предлагается превратить Севастополь в «федеральный центр генерации национального самосознания». Что имеется в виду?
— Так уж сложилось, что мы — единственное место в России, в котором переплелись все критически важные эпохи в развитии нашей цивилизации: начало похода Андрея Первозванного, первые христианские монастыри, Климент Римский, крещение Владимира в Корсуни, написание славянской письменности, Крымская война и первая оборона Севастополя, Великая Отечественная война… Наконец, события «русской весны» 2014 года.
Наша идея состоит в том, чтобы интересующихся историей школьников «пропустить» через наши исторические объекты, сделав это по-человечески. У нас же всё можно пощупать! И это западает навсегда в душу, к этому готовую.
— Как вы считаете, можно ли было избежать нынешних трудностей переходного периода?
— Многое зависело от федерального центра. Быстро избавились от гривны, быстро разобрались с банками (хотя медленнее, чем хотелось бы). С денежным обеспечением бюджетников и пенсионеров быстро решили вопросы. Однако у экономики при этом начались проблемы. Избежать длинных очередей было можно, для этого следовало задействовать больше федеральных ресурсов (прежде всего людских). Не стоило новым субъектам передавать дополнительные федеральные полномочия — и так вводных много, а нам приходится учиться тому, что ни один субъект ещё до этого не делал.
— Можно ли было избежать столь высокой инфляции и проблем с электро- и водоснабжением?
— По поводу цен. Процесс объективен — он связан с плохой логистикой, развалом старых связей и ростом доходов бюджетников. Перебоев с электроснабжением избежать было нельзя, поскольку все сети находятся в руках Украины, и это при дефиците-то электроэнергии в 70 процентов. Проблемы с водой не были бы такими серьёзными, если бы начали шевелиться с мая, не рассчитывая на дождливую осень, которая редкость в Крыму.
— Вы как-то сказали: «Я — существо не очень публичное. Мне бы под кустом полежать, подумать». Уютно вам в новой роли?
— Совсем неуютно.
— А время подумать о стратегических вещах находите?
— Почти нет. Всё время нахожусь в состоянии осознания новых вводных. Уж больно малознаком мне предмет под названием «государственное устройство».
— Насколько отсутствие политического опыта помогает, а насколько мешает?
— Уже помешало. Ошибок много сделал. После уже, собственно, «весны».
— Не боитесь из романтика с интересными инновационными идеями превратиться в циника?
— Нет. Как только пойму, что нельзя реализовывать указанные проекты, — уйду. Меня держат только ответственность перед людьми и возможность реализовать обещанные им проекты.
— Возвратимся к теме модернизации. Санкции — это шанс или угроза для технологического прорыва?
— И то, и другое. Хотя вовсе не обязательно было дожидаться санкций, чтобы задуматься о модернизации.
— Реально ли совершить инновационный рывок без западных технологий?
— К счастью, многие западные технологии уже давно восточные. Так что пока санкции несмертельны для развития. Если этим самым развитием целенаправленно заниматься.
— На Севастополь сейчас устремлены взоры многих россиян, мечтающих об успешной модернизации нашей страны. Но модернизация вряд ли может быть самоцелью — необходим исторический проект, способный вдохновить людей на творческие свершения. Что это может быть?
— Ну вот, в конце — самый «простой» вопрос. У меня нет в заднем кармане нового «Капитала». Но мне понятно, что в западной цивилизации есть много такого, что нужно перенять и использовать, как и такого, что нельзя использовать никогда. И у нас есть качества, от которых нужно отказаться, и особенности национального характера, которые нужно развить. Наверное, этого вполне достаточно для того, чтобы претендовать на звание исторического проекта.
Беседовал М. ТЮРКИН.
