У озера

Видный ученый Борис Журид жил в Москве, Санкт-Петербурге, Владивостоке, Севастополе… Сравнительно недавно он переехал на постоянное место жительства… в Ходжа-Сала — село, расположенное у подножия величественного Мангупа. Глушь, как может показаться горожанину. Но здесь Борис Александрович построил уютный дом с камином в самой просторной комнате. Расположились мы у живого огня, и потекла наша беседа при включенном диктофоне.— Борис Александрович, скажите, пожалуйста, почему не у моря, куда по понятным причинам стремится подавляющее большинство, а в горной теснине вы свили семейное гнездышко?

— Случайно… Хотя почему случайно? Мы с женой Натальей Артемовной — большие любители вылазок на природу. По нескольку раз мы посетили большое количество живописных мест в окрестностях Севастополя, в Крыму. Но чаще нас тянуло сюда, к Мангупу, в Ходжа-Сала, к рукотворному озеру, наполненному здоровой ключевой водой. Устоявшаяся в течение веков глубокая тишина способствует сосредоточенной работе с рукописями и книгами.

— Ходжа-Сала… Как перевести название села с тюркского?

— Говорят, «мудрое село». Есть еще один вариант — «святое место». Ходжа-Сала, мысы и плато Мангупа одухотворены историей. Под небом на труднодоступной столовидной горе с избытком хватило места для строительства церквей, дворцов, жилых домов, фортификационных сооружений столицы средневекового православного княжества Феодоро. Оно имело торговые, династические связи с Москвой, некоторыми европейскими странами.

В 1475 году, на пике развития и славы, после изнурительной полугодовой осады обманным путем Феодоро, как свечку, задула несметная туча турецкого войска. В течение последующих веков руины Мангупа и открывающиеся с его высот виды приводили в восторг путешественников. Единственная улица в Ходжа-Сала носит имя одного из них — турка Эвлии Челеби. В своей книге он писал: «Эту крепость нельзя сравнивать ни с одной крепостью… потому что эта крепость есть творение руки могущественной».

— Чуть больше двух веков после Эвлии Челеби, в конце XIX в., русский крымовед Н.П. Никольский писал о Мангупе то же: «Все виденное где-либо нами раньше — ничто в сравнении с этим видом». Таких свидетельств — уйма. Вижу, что нечто подобное вы, Борис Александрович, можете сказать от себя. Но чем вас город достал?

— Суета в городе буквально заедает. Весь день человек где-то мечется. Пару лет довелось поработать в Москве — это кошмар. Средний житель столицы на дорогу к рабочему месту и обратно ежедневно тратит три часа. Время требуется на преодоление автомобильных заторов. Летом нечем дышать — давит смог. Санкт-Петербург немножечко попроще. В Севастополе поездки на автомашине даются весьма проблематично — нервотрепка и дерганье.

— Лет 10-13 назад севастопольские улицы были свободнее, чем в Симферополе. Очень скоро летом они начали «захлебываться» от потоков машин. Нынче и зимой на магистралях уже не протолкнуться. Пару раз попадал в автомобильные пробки там, где раньше они не наблюдались, — на отрезке пути от улицы Пожарова до Очаковцев. Не то что на улице Эвлии Челеби в Ходжа-Сала. В то же время город, тот же Севастополь, — это не только автомобильные пробки, но и среда общения, те же театры, концертные залы.

— Севастополь я очень люблю. Поддерживаю связи с коллегами из военного дельфинария, с учеными Института биологии южных морей, с рыбаками. При нынешних средствах коммуникаций это не проблема.

— Что вы нашли в Ходжа-Сала?

— Не нашел, а стряхнул с себя лишние связи.

— Контраст между городом и селом наблюдаете?

— Ходжа-Сала, когда мы тут окончательно осели, имело все признаки маленькой деревушки: коровы, куры, овощные грядки. Нормально. На наших глазах Ходжа-Сала приобрело черты маленького курорта. Мне он напоминает южнобережные Кацивели и Симеиз.

— Неужели?

— За то время, в течение которого мы здесь обитаем, гуще стал поток туристов. И жители уловили свой интерес. В каждом дворе вам рады предоставить ночлег, вкусно накормить. Землей уже мало кто занимается. Доход дает люд, охочий насладиться мангупскими красотами.

— Местные жители, подозреваю, идут к вам за советами по тем или иным вопросам.

— Скорее я обращаюсь к односельчанам за помощью. Нариман, например, — талантливейший механик. Есть также специалисты-строители. Местное население не собирается разводить в озере дельфинов — среда не та, значит, и вопросы ко мне не поступают. Три четверти жителей Ходжа-Сала — крымские татары. Лет 17 назад самые решительные из них на землях довоенного села, срытого бульдозерами, нарезали участки под новое строительства. В течение трех лет они «держали оборону». Им не давали ни воды, ни электроэнергии. Потом власти согласились: быть по-вашему.

— В Ходжа-Сала, знаю, надолго задержались очарованный древностями московский журналист, покинувшие Санкт-Петербург художники…

— …архимандрит одного из украинских монастырей. Я сблизился с семьей крымского татарина, который где-то в Средней Азии возглавлял техникум.

— Знаю, о ком вы говорите. Однажды ваш друг признался мне: «Собирался на родине предков прочитать наконец свою огромную библиотеку. Но время ушло на строительство дома, подсобных помещений, благоустройство двора».

— Теперь, особенно зимой, у него находится возможность и книгу в руках подержать. Во всяком случае хочется в это верить.

— Вас тоже увлекло продвижение вперед «зеленого» туризма? Жилплощадь, вижу, позволяет.

— Ни в коем случае. Сфера отдыха не в поле моих интересов. По-прежнему меня занимает не терпящая суеты наука, а также преподавательская деятельность. Поздно менять привычные занятия. Да и не нужно.

— Как отнеслась к смене прописки Наталья Артемовна, ваша жена?

— Сначала, как я понимаю, настороженно. Как-никак она взгромоздила на свои плечи заботы по дому. Хлопот хватает: вода, дрова, сад, грядки. Да что говорить…

— Каждый день — борьба за выживание.

— В общем-то да. Но все это ей по душе.

— Сын Алексей не возражал?

— Его никто не спрашивал. Он наезжает в гости из своего Екатеринбурга.

— Чаще, конечно, проведывают вас друзья и коллеги, в том числе из Севастополя.

— Всякий раз они начинают охать и ахать: какая вода вкусная, а воздух — не надышаться, тишина — врачующая, пейзаж — не наглядеться. Так каждый раз. И уезжают в свои городские «муравейники». Каждому свое.

— Скажите откровенно, не думаете дать задний ход, то есть вернуться в город?

— Ни в коем случае.

— Борис Александрович, многие ваши научные труды, монографии, в том числе подробные учебники, посвящены дельфинам. Вы подчинили им всю научную карьеру?

— Я — военный подводник-дайвер. На определенном этапе еще во Владивостоке мною овладела идея использовать природные организмы, дельфинов например, в прикладных, в том числе военных целях. По своим способностям те же дельфины превосходят созданные умом человека всякого рода механизмы.

— Вы разделяете восторженные отклики об исключительных способностях дельфинов?

— Специфичные животные. Они, конечно, не наделены разумом в обычном понимании этого слова. Любой поведенческий акт каждого в отдельности живого существа, дельфина в том числе, раскладывается на несколько составляющих. Он — результат программы, заложенной природой. Нельзя также отбрасывать результаты обучения животного, элементы приобретенного опыта познания. Все это в той или иной степени присуще любому живому организму. И дельфины в их цепочке — не на первом месте.

— В таком случае чем дельфин привлек ваше внимание?

— Он великолепно поддается дрессуре, быстро обучается. Главное средство общения с ним — жест. Для ластоногих животных — сивучей, тюленей, котиков, наделенных слухом, как для собак, более действенны команды. Для глуховатых по природным данным дельфинов на первом месте — жест. Чем они удивляют, так это акустическими способностями. Гидролокатор дельфина — то же, что наши механические гидролокаторы. Но от изобретенных человеком приборов дельфин отличается изощренным умением обработки сигналов.

Фантастика: посылаемый им сигнал имеет до трех десятков различных параметров. Это позволяет дельфину на расстоянии десяти метров обнаружить на дне иголку, а пловца — на расстоянии километра при волнении моря в 2-3 балла. Любая прекрасно компьютеризированная система не может очистить полезный сигнал от шума водной среды. Неведомо, как дельфин легко справляется с этой задачей. У него развиты в основном сенсорные области коры головного мозга. И грех было не воспользоваться этим в интересах человека.

Диктофон выключен на последнем сантиметре пленки. Прежде чем провести меня до ворот, Борис Журид изолирует в вольер Умку — собаку, похожую на полярную медведицу. Борис Александрович выходит за ворота. Кого он мне напомнил в эту минуту?

Дома открыл на нужной странице «Очерки Крыма». Их автор, дореволюционный литератор Евгений Марков, тоже побывал в Ходжа-Сала. Здесь Евгения Львовича и его спутников накрыл проливной дождь. «В конце деревни (не то ли место, где в настоящее время высится дом Бориса Журида? — Авт.) совсем приосененный грозными тенями мангупских твердынь, среди персиков, орехов и груш ютился крепко огороженный дворик эфенди, — пишет Евгений Марков. — Ворота растворились настежь при нашем приближении, и высокий, величественный старец в белой чалме и белом халате, с белой как снег окладистой бородою, со строгими и почтенными чертами лица, показался у ворот, приложив руку к сердцу и показывая нам другою на свой двор…»

* * *

СПРАВКА:

Б.А. Журид — выпускник Высшего военно-морского инженерного училища имени Ф.Э. Дзержинского (Ленинград, 1961 г.), кандидат биологических наук, лауреат Государственной премии, действительный член Международной академии информатизации, заслуженный деятель науки и техники Украины, президент Международной ассоциации тренеров морских животных, автор свыше 200 научных трудов, шести монографий, трех десятков изобретений.

Как ученый Борис Александрович разработал теорию, оригинальную методику и электронную аппаратуру для практической реализации бесступенчатой декомпрессии. Его занимала проблематика глубоководных погружений, практических методов служебно-боевого использования дельфинов при решении задач подводного поиска. В Севастополе, у мыса Феолент, нашел применение созданный под руководством Б.А. Журида глубоководный тренажер для натурного моделирования и исследования боевых биотехнических систем, а также для подготовки специального поискового подразделения ВМФ. Им также решались проблемы, связанные с обнаружением и подъемом затонувшего военно-морского оружия на испытательных полигонах Черноморского флота. Борис Александрович проводил самостоятельные исследования по прикладной гидроакустике дельфинов с целью формирования охранных биотехнических систем нового типа. Результаты этих исследований нашли свое применение как в Балаклавской бухте, так и в прибрежных зонах Владивостока и Петропавловска-Камчатского.

С 1992-го по 2000 год Б.А. Журид — учредитель и директор океанариума «Аквамарин» в Севастополе. Борис Александрович занимался реализацией проектов зрелищных дельфинариев разного типа и морских сафари-парков не только в Украине и России, но и в Ливане, Тунисе, Иране, Омане и на Кипре.

Интервью провел А. КАЛЬКО.

Фото автора.