12oИнтерес постановщиков и зрителей к античной драматургии существовал всегда. Чем более долгий срок жизни проходит театр, тем естественнее переосмысление им своих истоков. Обращаются к античным произведениям постановщики разных поколений и эстетических взглядов, и вполне закономерно, что свой античный сюжет развивается в Севастополе. Летом, с конца июня по конец августа, здесь существует «Античная программа», которой руководит актер и режиссер Севастопольского академического драматического театра имени А.В. Луначарского Евгений Журавкин. До недавнего времени этот проект считался «Античным филиалом» театра имени Луначарского, но год назад руководство театра предоставило постановщику практически полную самостоятельность, в первую очередь финансовую. Участники проекта продолжают считать себя «неформальным филиалом», тем более что все они — члены труппы этого театра. Стоит заметить, что для многих постоянных зрителей театра имени Луначарского путь на основную сцену был проложен именно через Херсонес.
В последнее время античная драматургия соседствует здесь с более поздней. В репертуаре театра — спектакль «Троянская война окончена» по пьесе В.П. Коркия «Что ему Гекуба» (в основу которой легли, в свою очередь, пьесы Еврипида «Гекуба» и «Троянки», а также были внесены дополнения постановщиком, Е. Журавкиным). Автором пьес «Ля-гушки!» и «Женщины в народном собрании» в афише значится Аристофан, но его произведения также переработаны и дополнены Е. Журавкиным. Он же их и поставил, и сам во всех занят. Из новых постановок зрителям предлагаются «Очень романтическая комедия» по пьесе Э. Ростана «Романтики» и собственная версия «Амфитриона» — «Что позволено Юпитеру…» по мотивам пьесы Ж.-Б. Мольера.
Самым «репертуарным» автором «Античного проекта» по праву может быть назван Аристофан. Уже несколько лет подряд «Женщины в народном собрании» собирают аншлаги и на родной сцене, и в Керчи, на международном фестивале «Боспорские агоны» (в этом году спектакль получил награду «За современное прочтение античной темы»).
В начале лета эта постановка принимала участие в фестивале «Времена и эпохи. Рим», проходившем в музее-заповеднике «Коломенское». В ней политическая злободневность соседствует с гомерически смешными, ярко театральными эпизодами, а по воле постановщика здесь появились новые сцены и действующие лица: два вора — везунчик и неудачник, Эрот, «томно-жгучее» мексиканское трио. Захватившие власть женщины в числе прочего объявляют войну Спарте, а каждый, даже безымянный у Аристофана герой имеет имя и забавные особенности внешности и поведения.
В этом сезоне Евгений Журавкин восстановил шедший ранее спектакль «Ля-гушки!», введя в него новых артистов. Наибольшей удачей в этом смысле можно назвать исполнение Юрием Михайловским роли Харона, который с неподражаемым акцентом приглашает на «морские прогулки по бухтам Тартара». Основной упор постановщик сделал не на споре поэтов, а на странствиях Диониса и Ксанфия. Он сам здесь играет Ксанфия, а его многолетний партнер по театру, Андрей Бронников, — Диониса. Дионис у него — трусливый пройдоха, сластолюбец и пьяница в бледно-розовом коротеньком хитоне и со смешным хвостом на голове. Ксанфий — пройдоха похрабрее. На плечах у Диониса — грязно-белая шкура «немейского льва» под названием «хомячок».
Смешные эпизоды похождений хозяина и раба удачно чередуются с теми, в которых обиженные Гераклом торговки (Ирина Демидкина и Ольга Лукашевич) вовсю работают с публикой и исполняют хор лягушек. Так же смешны и динамичны сцены агона поэтов. Особенный смех и взрослых, и маленьких зрителей вызывает неописуемого вида покойник в исполнении Сергея Бояринова. Он крадет у незадачливых путешественников в Аид осла и поклажу, а Харона Дионис случайно топит, ненароком огрев веслом. Евгений дописал бесподобно забавную сцену, где за Ксанфием гонятся три озабоченные старухи, которые хотят заставить его «натурой» отрабатывать полученный аванс. В итоге предметом их домогательств становится выведенный Дионисом из Аида Эсхил.
Именно в аристофановских постановках поддерживается тот «уровень импровизации и легкости», который служит ориентиром для Евгения, и этого уровня ему удалось достичь в недавних премьерах — «Очень романтическая комедия» и «Что позволено Юпитеру…» Несмотря на то, что тексты пьес неизменно адаптируются постановщиком, его привлекает классический литературный материал. Обе последние пьесы — в стихах (Е. Журавкин выбрал мольеровского «Амфитриона» в переводе В. Брюсова). По его собственному признанию, со стихами работать интереснее и «стихотворная форма выводит на некий уровень в мире, заглушенном прозой».
Для взрослых и детей — частых посетителей театра в Херсонесе — руководителю «Античной программы» удалось создать на обоих спектаклях настоящий праздник. Юмор и легкость, столь привлекательные для него в этих пьесах, стали главным достоинством постановок по произведениям Ростана и Мольера. Немаловажное значение для Е. Журавкина, уже несколько лет назад заинтересовавшегося обеими пьесами, имело небольшое количество ролей в них, а также возможность поставить полноценный спектакль при ограниченном бюджете. Последнее стало особенно актуально сейчас, когда «Античному проекту» предоставили самостоятельность.
В обеих новых постановках минималистские декорации стали своеобразной «изюминкой» спектакля. Таковы, например, сколоченная Е. Журавкиным и его отцом разборная деревянная стена, «увитая плющом», разделяющая в постановке по пьесе Ростана юных влюбленных и их сварливых папаш, а также розовый портшез для сцены мнимого похищения. Подзаголовок «очень, очень романтическая комедия» сразу же определяет тот «угол зрения», под которым режиссер смотрит на пьесу «Романтики», еще усиливая авторскую иронию. Средствами увеличения иронии выступили здесь и стилизация «под Италию», выразившаяся в пришедших из комедии дель-арте костюмах и гриме, и музыкальное оформление, и актерские приемы, напоминающие площадной театр. Постановщик дал возможность юным героям спеть, а Персине — в особо патетический момент обратиться к звукорежиссеру с просьбой выключить музыку, потому что у него «серьезный разговор».
Простор для изощренных актерских импровизаций, которыми так славится работа «Античного проекта», дают как роли враждующих отцов (Евгений Журавкин — Бергамен и Андрей Бронников — Паскино), так и бесподобного Страфореля (Илья Спинов). Артистом используются самые привлекательные особенности уличного театра: разделение публики на сектора, которые свистом, воем и улюлюканьем должны помогать Страфорелю в момент мнимого похищения Сильветы; преувеличенный грим: забавный парик и неописуемого вида усы, они же брови; яркая, гротескная игра, особенно в сцене превращения Страфореля в маркиза д’Астафьоркверчита. Буквальные указания автора пьесы на «белокурый парик и умопомрачительные усы» оборачиваются чередой лацци в исполнении И. Спинова, сделавших бы честь самой талантливой комедии дель-арте. Постановщик воспользовался своим правом изменить количество действующих лиц: у слуги Блеза появился напарник — Пьеро, и оба они вошли в «команду» Страфореля.
В постановке по пьесе Мольера также изменилось число участников: в появляющихся в финале соседей переоделись богиня Ночь и Меркурий, но зато добавился помогающий Амфитриону «специальный отряд фиванцев» — почти наследие недавних, тоже аристофановских, «Облаков» и в том же актерском составе. А наследие пьесы далекого предшественника Мольера — Плавта — выразилось в прологе, где в шутливой форме рассказывается миф об Амфитрионе, Алкмене и Юпитере. Ему, в свою очередь, предшествует нечто вроде забавного звукового дивертисмента.
В спектакле «Что позволено Юпитеру…» неким фирменным знаком явилась «амброзия», магическое действие которой — делать невидимым — обыгрывает Е. Журавкин в своей шуточной вступительной речи, с которой он обращается к публике, как и перед началом «Женщин в народном собрании». Наиболее активно эта амброзия используется парой Меркурий — Созий. Спектакль состоит из парных этюдов, в которых для предотвращения повторов текста используются другие средства — пластика, особенное значение имеющая в сценах Алкмены (Елена Василевич) и Юпитера (Владимир Крючков), импровизация и даже музыкально-пластически смоделированная компьютерная игра, как в один из очередных моментов путаницы между Созием (Евгений Журавкин) и Меркурием (Андрей Бронников) в его обличии.
Пьеса, основанная на метаморфозах, предполагает создание внешнего сходства персонажей, и хотя частично оно делается с помощью общих деталей (колетов, туник, волос), гораздо бoльшую театральность постановке придает именно их различие. Как считает сам Евгений, обыгрывание этих деталей становится тем «театральным знаком, за который можно спрятать внешнее и голосовое несходство». Действительно, сами по себе толщинки в тунике Журавкина-Созия или богатый кудрями парик Бронникова-Меркурия, как и его нос «под Журавкина», способны стать элементом веселой театральной игры.
В спектакле простые декорации: своеобразный синий «станок», имитирующий то облако, на котором беседуют Меркурий и богиня Ночь (Светлана Глинка), то дом Алкмены и Амфитриона (Илья Спинов), и нехитрая бутафория — сковородка несправедливо обвиненной Алкмены, букетик оскорбленной Клеантиды (Ольга Лукашевич делит эту роль с Ириной Демидкиной), палка в руках справедливого Амфитриона. Сценическое оформление также отсылает зрителей к уличному театру и вообще к тем первоосновам театрального зрелища, когда особенно важны были скорость и острота реакции, контакт актеров друг с другом и с залом, в чем «Античный проект» продолжает традиции и древнего театра, и театра Мольера, и всех последующих эпох.
Легкость творческого самочувствия, которая отличает репетиции «херсонеситов», передается залу, делая посещение театра таким же важным событием для современного зрителя, как было в древние времена. Для того чтобы это произошло, спектакль должен «набрать форму», по убеждению Е. Журавкина. Как кажется, последние постановки театра ее уже набрали и продолжают совершенствоваться с каждым новым сезоном.
На снимке: сцена из спектакля «Что позволено Юпитеру…» (Меркурий — А. Бронников, Созий — Е. Журавкин, богиня Ночь — С. Глинка).
