Летний день у главного здания Московского государственного
университета разливался морем абитуриентов и мелькающих между ними
небольшими стайками студентов, которые уже сдали свои экзамены и
готовились к лету. Отовсюду летели вопросы: «А как пройти туда?… А где
то?… А сложно учиться там?…» Откуда-то сбоку доносились негромкие
разговоры студентов, оставшихся на лето работать в приемной кампании.
Их веселили «бессмысленные» вопросы, которые задавали беспокойные
выпускники школ. Разговоры переходили в смех, когда студенты
вспоминали, как пару лет назад штурмовали расспросами таких бывалых,
как теперь они сами, старшекурсников.Но не везде беседа сводилась к экзаменам и тревожным вопросам о вероятности поступления, если получил 98 из 100 баллов. И как бы ни было интересно и любопытно наблюдать за озадаченными университетской неизвестностью абитуриентами, где-то обсуждали совсем другие темы.
В этот день я неожиданно для себя встретила одного из тех собеседников, которые крайне редко попадались мне за два года, проведенные на математическом факультете Московского государственного университета. Разговор у нас шёл не об интегралах и даже не о новейших технологиях разработки программного обеспечения для вычислительных комплексов и сложных систем интернет-поиска.
Моей собеседницей была девушка лет двадцати, среднего роста, с аккуратно убранными в хвостик светлыми волосами. На столике рядом с ней лежала небольшая книга в разноцветной обложке. Я прочитала: «Обломов», Гончаров. Книга привлекла моё внимание. И завязался разговор. В каком-то возрасте ученику средних классов простительно затруднение в ответе на вопрос: «Какая из двух фамилий — Обломов и Гончаров — принадлежит автору, а какая герою?» И, казалось бы, людей, переросших этот возраст, не должна уже особо занимать школьная литература. Но как же я могла пройти мимо одной из моих любимых книг?! К тому же для меня эта книга не была одной из школьной программы (как ни странно, в мое обучение Гончаров не был обязательным к прочтению).
Моя собеседница со смехом и недоверчивостью приняла слова о том, что украинская учебная программа в Севастополе исключала прочтение таких классических произведений, как «Обломов», но обязывала к изучению трудов о Гарри Потере. Ее удивление еще более возросло, когда она узнала, что и сам школьный предмет, на котором говорили о Пушкине, Лермонтове, Толстом, назывался «зарубежная литература».
И вот я снова встретилась с этой книгой. Было о чем поговорить. Моя собеседница рассказывала о своих друзьях, с которыми они только на днях спорили об одной из глав произведения. Ведь для неё эта книга в школьные годы оказалась переходом от современной фантастики уровня комиксов к русской классике. Так изменились литературные вкусы моей сверстницы. Я с радостью поделилась с ней своим восторгом от прочтения «Обрыва» и посоветовала прочитать его тоже.
Эта неожиданная встреча и разговор произошли где-то в полдень. Всю половину дня до этого я пребывала в какой-то послесессионной апатии, когда экзамены закончились и непонятно, а что же делать дальше с давно забытыми и таинственными словами «каникулы» и «отдых». Состоявшаяся встреча мое полусонное состояние расколола вдребезги. Как же здорово, что люди читают русскую литературу! За 2 года среди математиков и программистов я смирилась с мыслью, что изучение алгоритмов программирования и участие в олимпиадах по математике многим заменили в школьные годы и «Анну Каренину», и «Войну и мир». Наверное, поэтому каждый раз, встречая человека, читающего русскую классику, я радуюсь. Ведь эти книги не просто развлекательные истории, занимающие ум своего «зрителя», а учебники, где вместо формул и замысловатых теорем спрятаны не менее важные, но столь же упорядоченные и закономерные вещи.
Но увлекшая меня беседа затянулась. Пора было идти. Я рассчиталась за кофе с моей собеседницей и вышла из кофейни, на барной стойке которой осталась лежать та самая книга…
С. ИЛЛАРИОНОВА, член Союза журналистов России, студентка МГУ, Москва.