16o
…В эти дни свыше 160 лет назад на Корабельной стороне разыгрывался предпоследний акт ратной трагедии, именуемой первой обороной Севастополя. Союзнические военные стратеги приняли решение сосредоточить основной удар по русским позициям в Севастопольской крепости в районе господствующей высоты—Малахова кургана.
В этих целях знаменитый французский артиллерист и инженер генерал А. Ниель (Нил) составил пошаговый план осады Малахова кургана.
Однако и россияне не дремали. Для защиты Корниловского бастиона в ночь с 9 на 10 февраля было принято решение силами Селенгинского и Волынского пехотных полков на Киленбалочных высотах в срочном порядке заложить два новых редута. Под знобким февральским ветром русские солдаты долбили кирками и лопатами мерзлый грунт и камень. Генерал Александр Хрущёв руководил всем ходом сооружения укреплений.
А в ночь на 12 февраля 1855 года началась плотная массированная атака зуавов на позиции защитников Севастополя. Дело в том, что селенгинцы и волынцы не могли открывать встречный огонь—можно было угодить и в своих. А потому раздалась команда «В штыки!», и россияне с доблестью, достойной поклонения, отбили атаку, а один из безымянных редутов стал называться Селенгинским…
Именно в его расположении и командовал ротой 41-го батальона Селенгинского полка капитан Михаил Игнатьевич Завитневич из старинного польско-белорусского рода герба «Ястребинка». В нашем городе проживает его праправнук по материнской линии—Олег Александрович Муравский, строитель, ветеран восстановления Севастополя, житель улицы Генерала Хрюкина. Ему недавно исполнилось 80 лет…
В своем письме в редакцию Олег Александрович рассказал о целом легионе его доблестных предков, стяжавших ратную славу под российскими знаменами. В частности, его прапрадед капитан Завитневич в начале второго бомбардирования в ходе первой обороны Севастополя, а именно 28 марта 1855 года, повел свою роту в контратаку, находясь на Селенгинском редуте. Ударом снаряда под ним была тяжело ранена лошадь, и капитан Завитневич, упав, получил серьезные травмы головы и груди, но продолжал находиться в строю на протяжении всей обороны города-героя, пережив пять бомбардировок.
…Олег Муравский с гордостью называет боевые награды своего прапрадеда: серебряная медаль «За усмирение Венгрии и Трансильвании», орден Св. Владимира IV степени с бантом (боевой), бронзовая медаль «За защиту Севастополя»—первая российская медаль на георгиевской ленте, выдаваемая не за победу или взятие, а за оборону.
…Во время Великой Отечественной войны его отец, Александр Владимирович Муравский, сначала был подпольщиком, а затем партизанил в лесах близ г. Славуты, был начальником штаба отряда. Наступил момент, когда мама автора письма в редакцию покинула город и вместе с сыном ушла в партизаны.
Олег Александрович вспоминает, что он в свои шесть лет, находясь в отряде, тоже помогал бить врага: сортировал патроны, которые после боя сдавали «лесные ратники». То есть разбирал патроны по «росту», толщине и окраске головок. Такова была его детская лепта в Победу…
Два раза в году Олег Александрович навещает Братское кладбище, добираясь туда из города на нескольких видах транспорта. Задача—куда благороднее: навестить павших во время Оно однополчан своего прапрадеда. Если конкретно, то он возлагает цветы на плиту Селенгинского полка, на которой указано, что за период с 5.11.1854 г. по 27.08.1855 г. в этом полку полегло 2811 человек нижних чинов. С горечью наш читатель в своем обращении в газету предлагает, что «сюда надо бы добавить несколько сотен офицеров, которые всегда были впереди в ходе горячих схваток на севастопольских укреплениях».
Однако его прапрадед выжил и сумел в сердцах своих потомков, как мы убеждаемся, закрепить и неиссякаемую любовь к родине, и чувство сопричастности к славе ее защитников.
В заключение хочется остановить внимание читателей на одном очень важном моменте. «Слава Севастополя» в последние годы трижды поднимала на своих страницах вопрос о необходимости реставрировать приходящие в упадок надгробные артефакты Братского кладбища. Вот и О.А. Муравский с тревогой сообщает в своем письме о плачевном состоянии доброй дюжины плит с наименованием полков, участвовавших в первой обороне Севастополя.
Эти плиты некогда были установлены на стенах пирамидального храма, который как бы вершит территорию Братского кладбища. Однако время оказалось суровым, и некоторые из них, отвалившись, по сей день так и лежат на земле, постепенно врастая в неё.
Проблема, поднимаемая нашим читателем, несомненно, актуальна. Однако реставрация многих фрагментов и храма, и надгробий кладбища, начатая у нас несколько лет назад, как говорится, буксует. Более того, в настоящее время складывается впечатление, что приведение территории Братского кладбища в надлежащее состояние, соответствующее его статусу как мемориального памятника общенационального значения, пока что «задвинуто в долгий ящик».
Однако священная память павших и упокоенных здесь защитников Севастополя взывает к совести потомков. Прекрасный русский поэт Афанасий Фет ровно 130 лет назад «изваял» такие строки, посвященные этому святому месту:
Они и под землей
отвагой прежней дышат…
Боюсь, мои стопы
покой их возмутят.
И мнится, все они шаги
живого слышат,
Но лишь молитвенно молчат…
Доколь нам молчать?
Леонид СОМОВ.
На снимках: Олег Муравский в свою бытность в партизанском отряде; автор письма в редакцию у плиты Селенгинского полка на Братском кладбище в Севастополе.
Фото из семейного архива О. Муравского.
