17o
Когда-то рядом с домом Дойе, напротив подставки для иконы Николая Чудотворца, стоял дом рыбака Аргириди. Небольшая одноэтажная постройка с высоким крыльцом хорошо видна на старых фотографиях. В советские времена она получила второй этаж, и долгое время внутри находился народный суд.
В 90-е годы назначение изменилось—здание занял первый в Балаклаве дайв-центр «Аквамарин». В ранее закрытом городе подобное представить себе было трудно, но начавшаяся демилитаризация бухты позволила наконец любителям глубоководных погружений с аквалангом начать исследование побережья. Какое-то время спустя появилось еще несколько таких центров, а дайверы из разных городов (и даже государств) начали устраивать регулярные слеты, включая встречу Нового года под водой с непременной елкой.
Уже в XXI веке «Аквамарин» переехал, а на месте дома Аргириди выросло довольно нелепое бетонное сооружение с апартаментами со второго по четвертый этаж и просторными помещениями с витринами от пола до потолка на первом. Правда, постоянных жильцов там нет, арендаторы периодически меняются. С обратной стороны здания—примерно такая же «песня»: банк, аквариум, музей—только несколько организаций, отметившихся на первом и цокольном этажах.
Практически сразу обращает на себя внимание соседний дом № 3. Это самое старое здание на набережной—бывший «Гранд-отель», построенный в 1887 году. Изначально дом был двухэтажным, но уже к 1900-му обзавелся третьим этажом. Рекламные объявления начала XX века, предлагающие отдых в этой гостинице, выглядят весьма привлекательно, так как обещают номера по цене от рубля в сутки или 25 в месяц. Владельцем ее был все тот же вездесущий К.С. Гинали, но делами заправлял содержатель А. Ахобадзе. Интересно, что в объявлениях говорится о 45 номерах «Гранд-отеля», однако, пересчитав все окна по фасаду и с обратной стороны, можно прийти к выводу, что в одном здании они бы все не разместились. Вероятно, у гостиницы была еще какая-то пристройка, не сохранившаяся до наших дней.
Именно «Гранд-отель» фигурирует в качестве первого пристанища семьи Куприных в Балаклаве. Здесь лучше всего «выслушать» рассказ очевидца, а именно—Марии Карловны Куприной, супруги писателя, поэтому я приведу отрывок из ее книги «Годы молодости»: «Балаклава мне понравилась сразу. На берегу бухты в «Гранд-отеле» мы заняли на месяц три смежных номера в бельэтаже, и так как сезон уже кончался, то это стоило нам всего-навсего три рубля в сутки. У брата было знакомое семейство (в Севастополе), которое он навещал. Как-то в конце сентября я вместе с ним поехала в Севастополь. Вечером мы пришли на Приморский бульвар, там играл прекрасный оркестр, и знакомые убедили нас остаться поужинать и послушать музыку.
Вернулись мы в Балаклаву поздно вечером. Я еще расплачивалась с извозчиком, когда брат вошел в подъезд гостиницы. Из тени акаций неожиданно выступила какая-то фигура и подошла ко мне. Я услышала хрипловатый голос Александра Ивановича: «Маша, не бойся. Я не буду тревожить тебя, позволь мне только взглянуть на Лидочку, и я уйду».
Хотел продолжать, но у него перехватило дыхание, и он только тихо добавил: «Да, была и у собаки хата…»
Я взяла его за руку: «Не будем говорить, Саша. Пойдем».
Мы не объяснялись и не упрекали друг друга, мы только плакали. Утром половой Тимофей, всегда раньше очень почтительный, принес самовар и грубо заявил:
—Хозяин велел показать ему паспорт того бродяги, которого вы привели к себе ночевать с бульвара.
—Хорошо,—сказала я,—приди после.
Брат расхохотался. Мы были в самом лучшем настроении, и утро было светлое и красивое, из окна виднелась вся бухта. Мы спустили на одном окне жалюзи и стали смотреть сквозь щели вниз. Это окно выходило на площадку перед подъездом, на которой обычно с раннего утра сидел хозяин, господин Бисти, со своим семейством и беседовал с прохожими, которые останавливались с ним поздороваться.
Сейчас народу там собралось порядочно: хозяева галантерейных и прочих лавок, что помещались на набережной, аптекарь, старик Ватикисти, староста города, кое-кто из пожилых рыбаков… Словом, слушала господина Бисти порядочная аудитория.
—…Так ночью она привела к себе бродягу с бульвара и оставила ночевать. На вид такая порядочная женщина, приехала с братом, лакеем, нянькой, а под конец оказалась…
В это время в коридоре послышалось шлепанье босых ног Тимофея, мы отскочили от окна.
—Паспорт подавайте, а не то хозяин полицию велел позвать.
Александр Иванович в другое время взял бы его за шиворот и выбросил вон. Сейчас все происходившее его забавляло. Он с растерянным видом начал шарить по карманам:
—Нету, куда он мог деться, вот странно. Как будто и некуда завалиться.
Наконец я потеряла терпение:
—Ну довольно, Саша, прекрати представление.
Так как слух о моем позорном поведении разнесся молниеносно, мы, прильнув снова после ухода Тимофея к щели, увидели еще более увеличивающуюся толпу и подоспевшего помощника пристава. Это был франтоватый самодовольный молодой человек с красивой и пошлой наружностью местного «льва», пользующегося успехом даже у курортниц. Он крутил ус и говорил, растягивая слова:
—Странно, э-э, очень странно. А она имела возможность лучшего выбора, даже я хотел с ней познакомиться, э-э. Но разве можно понять, чего хочет женщина и что ей нравится,—и скосил глаза на старшую дочь господина Бисти.
Уже вид паспорта в руках у Тимофея заставил всех насторожиться. Это была не бумажка проходного свидетельства, а обычная дворянская паспортная книжка. Господин Бисти хотел раскрыть ее, но помощник пристава протянул руку:
—Нет, па-азвольте, я должен удостовериться.—Он раскрыл книжку, прочитал про себя, потом, как-то крякнув, сказал: —Странно, очень странно.
—Что, что такое?—подскочил к нему аптекарь.
—Да вот написано, что это поручик запаса Александр Иванович Куприн, при нем жена, Мария Карловна, и дочь Лидия, постоянное место жительства—Санкт-Петербург.
Несколько секунд царило молчание. И вдруг толпа разразилась хохотом.
—Да это муж! Муж приехал,—раздались голоса.
Пристав незаметно ретировался.
Через два часа мы праздновали новоселье. На третьей улице, довольно высоко поднимавшейся над Балаклавой, мы наняли дачу у Ремизова. Это был одинокий, чудаковатый старик родом из Москвы. Чем он занимался раньше, мы не знали. Теперь старик Ремизов содержал в большом порядке дачу и кусок земли, на которой делал опытные посадки цветов, и существовал тем, что с весны сдавал эту дачу на весь сезон. Жил он отдельно в избушке на краю участка.
Когда наши вещи переносили на дачу к Ремизову, хозяин гостиницы не показывался. Но когда мы уже стали выходить, он не удержался и высунулся из окна. Александр Иванович обернулся и крикнул:
—Я еще покажу тебе, старый тарантул, как непочтительно отзываться о моей жене!
Голова «тарантула» поспешно скрылась. Так за господином Бисти и утвердилось прозвище «старый тарантул».
Отрывок этот, впрочем, оставляет небольшой вопрос о том, почему у «Гранд-отеля» толпу зевак собрал Леонид Бисти, то есть владелец гостиницы «Россия», там же, собственно, и проживавший (о нем подробно рассказано в 6-й главе), и почему Мария Карловна его называет хозяином и рассказывает, что он выглянул из окна.
Окончательного ответа нет, но есть несколько предположений. Первое: Куприны останавливались именно в «России», оттуда и до дачи Ремизова рукой подать. Второе: Мария Карловна перепутала фамилии Бисти и Гинали, так как они были родственниками и, вероятно, довольно часто бывали друг у друга в гостях, то есть она, проведя несколько дней в Балаклаве, еще толком не разобралась, «кто есть кто». Третье и, пожалуй, самое маловероятное: в 1904 году по какой-то причине Бисти проживал в «Гранд-отеле» и управлял им.
Если же все-таки семейство Куприных останавливалось в бельэтаже «Гранд-отеля», то, может быть, имеет смысл сделать там хотя бы небольшую музейную экспозицию, знакомящую с балаклавским периодом творчества Александра Ивановича. Тем более что одно крыло первого этажа уже нежилое, имеет собственный вход и периодически пустует.
Н. ЗАВОЛОКИНА (Новожилова).
