15o
в равных долях встречая и горестные, и радостные вызовы времени.
Таким запомнился современникам сказочно талантливый Корней
Иванович Чуковский. Послезавтра исполняется 135 лет со дня его
рождения. Есть повод порассуждать о том, как тому или иному
гениальному отпрыску семейства по имени «советское искусство» в
условиях системной «компрачиКОСНОСТИ» удавалось оставить потомкам
такое культурное наследие, которое, родившись в самом начале ХХ века,
пригодилось и в ХХI…По нынешним меркам, когда на глазах мужает «поколение большого пальца» (за умение ловко набивать эсэмэски), когда стремительно стареют уже и представители беби-бума («шестидесятники»), чем-то шокировать современного читателя крайне трудно. Хотя, с какого бока глянуть. Можно, оказывается, просто-напросто ошарашить тех, кто вырос на гуманных дрожжах «Айболита», таким вот образчиком нынешней так называемой детской поэзии. Берем в руки книжку А. Усачева, и вот как он предлагает воспитывать хулиганистых Чука и Гека, якобы нарушающих Правила дорожного движения:
…Мы — бежать во все Бежалки,
А водитель Проезжалки.
Как в Оралку заорет,
Что открутит нам Бежалки,
Оторвет Соображалки
И Сиделки надерет!
Вопросы будут?
А СПОК НЕ УСПОКОИЛСЯ…
…Кажется, и ежу понятно: Корней Чуковский нам дорог и близок сегодня прежде всего своими замечательными сказками. Кто не засыпал в далеком детстве под мамин певучий рассказ о «Мухе-Цокотухе»? И сегодня Корней Иванович — самый издаваемый детский писатель в России: в 2016 году на книжные прилавки страны поступило полтора миллиона его творений, адресованных «добрятам», как он называл ребятишек.
Однако есть резон упомянуть не только о сказках дедушки Корнея, которые заучивались нами в детсадиках в возрасте «от двух до пяти». В закромах литературного «амбара» Корнея Ивановича, «многостаночника», как он себя называл, оказывается, есть еще кое-что (опять же, для нас, выросших под барабанный бой пионерских «в ряд шагалок»). Всего две цитаты-отсылки. Барон М.: «Гляжу — мой конь висит на крыше колокольни». Далее — из дневника моряка Р.К.: «Спасаю дикаря и даю ему имя Пятница». Вряд ли кто наморщил лоб, пытаясь вспомнить: «Откуда это?» Прекрасными пересказами историй Рудольфа Распе о приключениях барона Мюнхгаузена и романа Даниэля Дефо о Робинзоне Крузо мы в первую очередь обязаны основателю переводческой школы в СССР Корнею Ивановичу Чуковскому…
…Наша жизнь периодически обнажает свое второе дно. Это Маяковский ведь не зря сказал: «Ясно даже и ежу: этот Петя был буржуй». Так вот, в 1962 году самому востребованному в Стране Советов сказочнику присудили Ленинскую премию. Корней Чуковский — детский поэт и писатель, литературный критик, переводчик, лингвист, исследователь феномена массовой русской и советской культуры, публицист и замечательный мемуарист — получил высшую оценку своего таланта за… монографию «Мастерство Некрасова»…
Кто из нас не подходил в школе к доске с тривиальным ответом на вопрос «Кому на Руси жить хорошо?» И все же не погрешу истиной, если рискну утверждать, что, начиная с конца 60-х годов прошлого века, эту монографию от корки до корки проштудировали от силы разве что полдесятка мэтров-историков русской литературы начала второй половины XIX века.
Вот почему после известия о присуждении в СССР Ленинской премии детскому поэту и писателю К.И. Чуковскому в американском журнале «Форейн полис» в 1963 году появилась тенденциозная публикация весьма в то время уважаемого во всем мире (в нашей стране — особенно. — Авт.) американского педиатра Бенджамина Спока под заголовком «За что?» Автор нашумевшего бестселлера «Ребенок и уход за ним» задается недоуменным вопросом: «Почему далеко не ординарному сказочнику, величайшему знатоку детской психологии Советы присуждают премию имени главного обитателя Мавзолея за монографию о литературном мастерстве писателя, который свое лучшее произведение неведомо зачем закодировал: «В каком году — рассчитывай, в какой земле — угадывай»? Однако всему миру гений Чуковского близок и дорог прежде всего своими замечательными сказками…»
Согласимся, громкоговорящий факт. В нашем Отечестве и не такое практиковалось, увы. К примеру, космонавт N 2 Герман Титов на визитках значился как председатель Общества прыжков на батуте. Можно, конечно, догадаться, почему он так шифровался. Ему настоятельно посоветовали, видимо, излишне «не светиться».
А здесь? Здесь всё просто. В том же самом 1962 году ректорат знаменитого Оксфордского университета за месяц до рассмотрения в СССР кандидатур на Ленинскую премию присуждает советскому поэту и писателю К.И. Чуковскому звание почетного доктора литературных наук. Никите Сергеевичу Хрущеву вдруг показалось, что «мы окопались где-то в хвосте». И тут же была дана команда, которая на Западе незамедлительно аукнулась язвительной публикацией Бенджамина Спока.
«ОРЁЛ» ЕГО ЛИТЕРАТУРНОЙ СУДЬБЫ
…Если навскидку ознакомиться с аннотацией к 15-томному собранию сочинений Корнея Ивановича Чуковского, то создается впечатление о творческой биографии человека, которого все-таки провидение некогда счастливо поцеловало в макушку. Рожденный задолго до уреза ХХ века, он, который еще «помнил Куприна — молодым, а Блока — в студенческой тужурке», несмотря на то, что не имел даже легитимно законченного гимназического образования, сумел на целых два года получить командировку в Англию, став спецкором газеты «Одесские новости». Там он знакомится с английской литературой, систематически изучает язык Шекспира и Диккенса, живет на подработки: переписывает каталоги в Британском музее.
Печально трагический для России 1905 год бросил тень и на судьбу Корнея Чуковского. За основанный им антиправительственно наточенный сатирический журнал «Сигнал» автор знаменитого впоследствии «Мойдодыра» попадает в тюрьму, правда, всего на неделю. Его сначала оправдывают по суду, затем снова заводят дело. Однако усилиями знаменитого адвоката Чуковского в конце концов оставляют в покое. В советских биографиях поэта факт его причастности к первой русской революции знаменуется большим плюсом.
Между тем, одна за другой выходят новые и новые книжки Чуковского. Это «Лица и Маски», исследования о творчестве А. Блока, А. Ахматовой, В. Маяковского, переводы западной классики. А Февральская и Октябрьская революции как бы отходят в его судьбе на задний план: в течение десяти лет Корней Иванович, так сказать, в «спящем режиме» издает в финском Куоккале под надежной опекой Ильи Репина рукописный журнал «Чукоккала», ощущая себя полным фрилансером.
А дальше все идет, кажется, как по маслу. В начале 20-х годов прошлого века он делает решительный поворот в своем творчестве на детские сказки в стихах: издаются «Мойдодыр», «Тараканище», уже упомянутая нами «Муха-Цокотуха». Наконец, в 1930 году появляется всенародно любимая книга «От двух до пяти». Шедевры, как тут не сунисонить Бенджамину Споку…
А ЧТО СКРЫВАЛА «РЕШКА»?
…Мы совсем недаром в заголовке этой публикации упомянули производное от слова «улыбка». Корней Иванович был человеком, который всегда предпочитал добрым сарказмом и обезоруживающей улыбкой парировать те несчетные удары судьбы, которые с самого раннего детства превращали его жизнь в сущий ад. Начнем же с аb ovo, то есть, если следовать Горацию, с начала его биографии.
А оно видится попросту беспросветным. Его матерью была Екатерина Корнейчукова, простая крестьянка с Полтавщины. А отец — потомственный почетный гражданин города Одессы Эммануил Левенсон, который, будучи студентом, не смог преодолеть запрет отца, известного полиграфического магната Малороссии, жениться на кухарке и принять православие.
Из пятого класса гимназии мальчик без отчества — Николай Корнейчуков — был изгнан как «кухаркин сын», что соответствовало циркуляру 1887 года мракобесного министра просвещения России графа Ивана Делянова. В своей автобиографии К.И. Чуковский пишет: «Я всегда краснел, мялся, лгал, путал, когда речь заходила о происхождении».
И все-таки часто «гимназический» период его биографий, изданных в советское время, как-то оставался в тени. Вроде бы и был изгнан, а вроде бы и «после гимназии мечтал поплыть в Австралию». Надо полагать, и жизнь в Англии, и гонорар знаменитого адвоката, защищавшего его в 1905 году, все-таки оплачивало ему семейство одесских олигархов Левенсонов, хотя крепкий, длиннорукий, дерзко целеустремленный на удачу юноша и клеил афиши, и малярничал, и чинил сети, готовясь экстерном закончить гимназический курс, и усердно познавал английский язык по самоучителю.
Начиная с 1925 года в советской критической периодике все чаще и чаще стало появляться понятие «чуковщина» — по имени его носителя, детского поэта Корнея Ивановича Чуковского, взявшего и узаконившего в конце концов свой былой псевдоним.
За что же его периодически хаяли? За многое. Старые большевики усмотрели в некоторых сказках Чуковского поддержку контрреволюции. В газете «Правда» Н. Крупская как-то разразилась гневной тирадой насчет его давнишней сказки «Крокодил»: «Надо ли давать детям эту книгу? Не сказка, а буржуазная муть». В «Литературке» ей тут же вторит другой черносотенный литправщик от ЦК: «Творчество Чуковского не отвечает идеологическим задачам советской педагогики…»
Попутно из недр эклектического шкафа под общим слоганом «чуковщина» применительно к тематике очередной литературной травли вытаскивались на свет по команде «Ату!» «скелеты» полувековой давности. К примеру, такое неосторожное «откровение» раннего (1909 г. — Авт.) Чуковского: «А что касается лысого и пьяного Шевченко…»
А уж о сказке «Тараканище», как говорится, — особый сказ. В 1923 году, через неделю после появления в печати этого стихотворения, до Чуковского дошли смутные липкие слухи о том, что в Кремле почему-то строчку «рыжий и усатый» ассоциируют с… Страшно было даже подумать о последствиях… Поистине, повторилась история с одной из расхожих рекламок Маяковского: «Прежде, чем идти к невесте, побывай в «Резинотресте». Поэт потом усиленно тиражировал среди друзей «отгадку»: «Это я о галошах…»
Как итог: Чуковский в той же «Литературной газете» публично отрекается в письме от своих «старых сказок», обещая, что скоро выйдет его новый сборник «Веселая колхозия». Пообещал, но слова своего, хитрец, так и не сдержал. Как говорится, умыл критиканов с «улыбчивым кукишем» в кармане. А сегодня по поводу его унизительного факта отречения можно сказать лишь одно: «Увы, не спотыкаются разве что червяки»…
…Но вот грянула война. В 1944 году выходит его сказка «Одолеем Бармалея». Итог: три вызова в идеологический отдел ЦК партии после негативной заметки в «Правде».
На исходе победного 1945 года Корней Иванович Чуковский печатает в «Мурзилке» одиозную «Сказку про Бибигона». О ней, конечно же, вспомнят в ходе «охоты на ведьм» после постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград». Присобачат «до кучи» и образ «Крокодила» — якобы переодетого Чемберлена…
Дети страны, между тем, в массовом порядке шлют письма любимому сказочнику. На выставку их творчества, задуманную Корнеем Ивановичем, в Переделкино приходят подарки, поделки, стихи и одежда для сказочных персонажей. Однако в редакции Всесоюзного радио целый мешок писем, адресованных детскому поэту, был уничтожен: порвали и сожгли.
За что? На эвакуированного в 1943 году в Ташкент детского писателя в ЦК был донос о следующем высказывании Чуковского: «Всей душою желаю гибели Гитлера и крушения его бредовых идей. С падением нацистской деспотии мир демократии встанет лицом к лицу с советской деспотией».
Такое в КГБ не забывали. Так что жизнь К.И. Чуковского десятилетиями, как сказал Сергей Довлатов, «расстилалась вокруг необозримым минным полем».
…В 1968 году писатель решает издать книгу «Библия для детей». В ней цензура категорически запрещает упоминание слов «Бог» и «еврей». Тираж просуществовал один день и был уничтожен. Книгу издали лишь спустя двадцать два года.
Впрочем, Корней Чуковский умел «показать зубы», не маскируя их за улыбкой. В 1966 году он поставил свою подпись под письмом 25 деятелей советской культуры в адрес Л.И. Брежнева, гневно ратуя против реабилитации И.В. Сталина…
НЕ ДО КРАСОТ БАЙДАР…
Этот человек сумел доказать всей своей жизнью, что, только обладая огромной силой воли и бесстрашием, можно отстоять легитимность своего уникального таланта — поистине божьего дара — и не дать сломить себя обстоятельствам «черной пробы». И примером тому служит его не иначе как подвижнический визит в Крым в 1930 году.
Этому путешествию предшествовало давнее знакомство писателя с главным врачом алупкинского санатория «Бобровка» Петром Изергиным, с которым Чуковский вел периодические консультации по поводу страшной болезни его любимицы — дочери Машеньки, которую он называл Мурой. Именно черты этого эскулапа «проступают» в образе главного героя знаменитой сказки Чуковского «Айболит», опубликованной в 1929 году.
…По сути, ребенок уже умирал от костного туберкулеза, когда Корней Иванович повез младшую дочь в начале осени 1930 года в Крым. Вот его впечатления от Севастополя и прочих наших окрестностей: «Мы — в Севастополе. В купе было пять человек, множество вещей, пыль, сквозняки… Мы в линейке довезли Муру в гостиницу курортного распределителя. Мура в полудремоте шепчет: «Совсем ленинградский шум». Это очень верно: Севастополь шумит трамваями, авто, совсем как Питер… Утром решили обратиться к хирургу Матцалю, чтобы снять Муре гипс, но тут подогнали машину… Потом мы считали по столбам, сколько километров осталось до Алупки, а изумительная прекрасная дорога и вид Байдар мне показались самым отвратительным местом — боль Муры отзывалась во мне большими страданиями…»
Тут кое-что поясним. Чуковские остановились у нас в доме N 6 на ул. Ленина, где располагался офис «Госкурортов Южного берега Крыма» (там раньше была гостиница Ветцеля). Доктор Матцаль — это, судя по всему, один из сподвижников Щербака, основателя Сеченовского института, врач, сочетающий квалификацию хирурга и физиотерапевта. Именно к нему обратился К.И. Чуковский по рекомендации ленинградского доктора Леонида Добронравова. Договорились, что писатель с дочерью должен был в 1931 году приехать на лето в Севастополь, на грязелечение, но Машенька умерла…
Так что можно сделать вполне обоснованный вывод, что сюжет прозаической повести «Доктор Айболит» был навеян именно трагическими реалиями крымской поездки Чуковского в Алупку с сыном Борисом и Мурочкой.
А ведь Корнею Ивановичу в тот год было не до сказок. И тем не менее, как бы утверждая себя в мысли о возможностях чудодейственного врачебного таланта, он нашел в себе силы если не написать интересную вещь, то хотя бы оригинально воссоздать великолепную серию занимательных сказок британского писателя Хью Лофтинга о приключениях доктора Дулиттла. Заметим, даже корневая составная имен не изменена: АйбоЛИТ и ДуЛИТтл…
Долгие годы эта повесть, изданная в 1936 году, не сопровождалась у нас подстрочником «пересказ». И есть смысл принципиально упрекнуть в этом нашего знаменитого сказочника. Ведь А. Толстой непременно указывал, создавая сказку о Буратино, на первоисточник — детище итальянца Карло Коллоди. И А. Волков, готовя к изданию «Волшебника Изумрудного города», ссылался на исконного автора — Ф. Баума.
Почему-то тоталитарная советская цензура в данном случае предпочла метод умолчания, явив себя дамой с ультрапатриотическими наклонностями…
ИСХОД…
…В 1968 году очередную книгу писателя «Вавилонская башня» вновь подвергли обструкции в прессе. Всему, однако, есть предел. В том числе и долготерпению гонимых. В 1969 году Чуковского не стало. И, что интересно, Корней Иванович заранее позаботился об антураже своих похорон. Его дочь Лидия передала в Московское отделение Союза писателей список тех, кого Чуковский категорически не желал бы «видеть» на панихиде. Так же, как и великий Нострадамус, предусмотревший в завещании, чтобы его гроб замуровали в одной из церквей города Салона в… вертикальном положении, ибо не желал, чтобы критиканы и гонители топтались по его праху…
…Людей на церемонии было мало — больше милиционеров. В центральных газетах — ни строчки. Пришел больной Д. Шостакович, ему даже не разрешили присесть…
Юрий Оксман, известный публицист, вспоминал: «Заикающийся С. Михалков произносит выспренные, вымученные слова. Отбарабанила свой «урок» и А. Барто. Холод и скука…»
…Вот так иногда уходят от нас те, которым мы обязаны с самого раннего детства чудесным восприятием красот и добра вообще-то безжалостно сурового мира. В этом году 11 июля исполнится ровно 30 лет, как в далеком космосе крымский астрофизик Николай Черных открыл неведомый астероид и дал ему имя Чукоккала. И никому неподвластно пока сдвинуть эту глыбу с орбиты. Как и Чуковского — с пьедестала самого именитого российского сказочника…
На снимке: К.И. Чуковский с дочерью Мурой в Алупке. 1930 г.
