11o
Эту мудрость с глубоким смыслом изрёк тот, кто испытал её на себе и свой российский патриотизм блестяще доказал всей своей жизнью. И кому, не сомневаюсь, читатели согласятся со мной, у нас нет малейших оснований не верить.
Достоинство и заслуги личности определяются не должностью, титулом, званием, богатством, а делами и поступками на благо Отечества и соотечественников. Но если у одного заслуги настолько значимые и героические, яркие, как вспышка молнии, то у иных не менее общественно значимые заслуги перед Отечеством могут быть оценены не сразу, а по мере осознания их ценности. Два поучительных этому примера.
Писать о заслугах перед Отечеством Павла Степановича Нахимова нет необходимости, настолько они яркие. Род Нахимовых в России известен со времён воссоединения Украины с Россией в середине XVII века, когда прадед Павла Степановича, казак-шляхтич Тимофей Нахимов, поступил на службу в Ахтырский слободской казачий полк Харьковской губернии. Все его потомки по мужской линии многолетней военной службой и личной храбростью в Полтавской битве, в сражениях с Наполеоном в Отечественной войне заслужили офицерские звания и удостоены дворянства в России. Первыми моряками в династии Нахимовых стали старшие братья будущего флотоводца—Платон Степанович и Николай Степанович; Павел Степанович по счёту третий.
В 1815 году в тринадцать лет П.С. Нахимов поступает в Морской кадетский корпус, а в 16 лет заканчивает обучение в нём. С этого момента для юного флотского офицера начинаются непрерывные будни боевой воинской службы во имя и во славу Отечества, которые в конечном счёте привели его к великому подвигу ценою в жизнь. И как завещание оставил он нам, потомкам, крылатые, наполненные глубоким патриотизмом слова: «Жизнь каждого из нас принадлежит Отечеству!»
Но бывает путь к заслугам и славе не столь ярок, даже извилист и тернист, но он для Отечества не менее важен и ценен.
На год раньше Павла Степановича Нахимова, также в тринадцать лет, поступил, а в шестнадцать блестяще окончил тот же Морской кадетский корпус Владимир Даль.
Да, да, речь идёт именно
о Владимире Ивановиче Дале, авторе «Толкового словаря живого великорусского языка».
Более того, во время учёбы в Морском кадетском корпусе в 1817 году Владимир Даль и Павел Нахимов в числе 12 лучших в учёбе кадетов совершили на бриге «Феникс» свой первый в жизни дальний морской поход к берегам Швеции и Дании. Но если до названного похода эти двое россиян, в дальнейшем прославивших Россию своими деяниями и поступками во благо Отечества, шли по жизни одной, даже не дорогой, а тропой, то именно это первое в жизни плавание стало развилкой на их пути. Если Павел Нахимов был в восторге от морского похода и далее не мыслил своей жизни вне службы на Российском военном флоте, то для кадета Даля дальний поход на небольшом парусном бриге в штормовую погоду стал последним.
Судя по биографии, Владимир Даль должен был родиться моряком. Отец его, Иоганн Христиан Даль, хотя и принял русское подданство с русским именем Иван Матвеевич, являлся чистокровным датчанином-переселенцем, который, женившись на обрусевшей немке, поселился с семьёй в Лугани (Луганске). По профессии врач, Иван Матвеевич был человеком широко образованным, знал несколько иностранных языков, а русским владел в совершенстве, детей воспитывал в русском духе. Став главным лекарем Черноморского флота, был удостоен дворянского звания, что позволяло его сыновьям обучаться за счёт государственной казны в престижном для дворян Петербургском морском кадетском корпусе. В 1805 году, когда Володе исполнилось 4 года, семья переехала в Николаев, и его дальнейшая участь, казалось, была решена…
Всевозможные биографы и историки утверждают, что Владимир Даль «невзлюбил» корабельную службу, так как страдал морской болезнью и непреодолимой тягой к познанию и писательству. Последнее немудрено: его мать прекрасно разбиралась в литературе, поэзии, музыке и старалась привить это сыну. Справедливо и то, что, к сожалению, не все страдающие морской болезнью даже в процессе долголетней службы на корабле от неё «излечиваются». Например, прославленный адмирал Нельсон уж столько исходил по морям и океанам, но до последнего дня, в момент его гибели в сто двадцатом Трафальгарском морском сражении, рядом с ним у адмиральского мостика стояла бадейка…
Но почему даже недолгие годы флотской службы Владимира Даля, в отличие от многолетней и широко известной службы адмирала Нахимова, покрыты какой-то тайной?
Семь лет службы морского офицера Владимира Даля, пять из которых прошли на Черноморском флоте в Николаеве, ничем не примечательны, а конец её у «неудавшегося мореплавателя» был печален. Сохранились лишь некоторые отрывочные сведения: «В 1820 году во время трёхмесячных учений Владимир Даль посетил Севастополь, гулял по окрестностям Инкермана, охотился на птиц и осматривал пещеры, высеченные… генуэзцами в известковой скале».
Писал вышесказанное явно человек цивильный и несевастополец. Трёхмесячные по длительности учения и в те времена не практиковались. Во время учений военную базу военнослужащие если и посещают, то с целью участия в учениях, а не экскурсий и охоты. Да и к происхождению пещер в Инкермане генуэзцы непричастны, и не в известковой, а в известняковой скале пещеры высечены. Хотя хотелось, чтобы Владимир Иванович Даль всё же реально побывал в Севастополе, хотя бы ради экскурсии и охоты.
Напрашивается вывод, что служил морской офицер Владимир Даль в Николаеве медицинским работником при медицинском центре под началом главного лекаря Черноморского флота—своего отца. Тем более, Владимир Даль действительно был предрасположен к медицине, что впоследствии реально и доказал. Скорее всего, планировал, отслужив минимально положенный обязательный срок после окончания обучения за казённый счёт Морского кадетского корпуса, уволиться и пойти по стопам отца, поступить в университет на медицинский факультет.
К сожалению, не по своей доброй воле флотский офицер Владимир Даль в 1825 году оставил службу ранее положенного срока. А произошло то, что его биографы деликатно трактуют: тяготясь флотской службой, в 1825 году Владимир Даль оставил её.
Да нет, Владимир Даль не оставил флотскую службу, а «судом офицерской чести» за поступок, позорящий честь офицера, был лишён офицерского звания и реально изгнан с флота. Николай I, сменивший Александра I на российском троне, решение «суда чести» утвердил с резолюцией: «Таким офицерам не место в Российском флоте, с позором изгнать».
Откуда такой суровый приговор, не только навлёкший позор на Владимира Даля, но и принёсший невыносимые душевные страдания его родителям?
А произошло следующее. В Николаеве, где располагался родительский дом Владимира Даля, медицинский центр главного лекаря Черноморского флота, также располагалась и штаб-квартира главного командира Черноморского флота вице-адмирала Алексея Самуиловича Грейга. Кстати, крестника Екатерины Великой, которого она удостоила офицерского морского звания мичмана ещё в купели при крещении. Но в главном императрица не ошиблась: сын адмирала Самуила Грейга, Алексей Грейг, в полной мере оправдал её доверие своей службой на Российском флоте.
На момент назначения главным командиром Черноморского флота вице-адмирал Грейг в свои сорок лет, несомненно, был самой достойной кандидатурой на эту должность. И, несмотря на скудное финансирование Черноморского флота по причине недавней Отечественной войны 1812 года, сумел сделать многое для развития флота и его главной базы.
Грейг проявил себя не только талантливым кораблестроителем, при нём была создана гидрографическая служба Чёрного моря, в Николаеве построена Морская астрономическая обсерватория, сооружены Херсонесский и Инкерманский маяки. Поддерживал Грейг и разумные инициативы подчинённых, была основана Морская библиотека, начаты археологические раскопки в Херсонесе, открыт порт в Севастополе для внутренней торговли. Да вот беда, как говорится, седина в бороду, а бес—в ребро.
В возрасте под пятьдесят холостой до сей поры боевой адмирал страстно влюбился в молодую красавицу-еврейку, случайно встретившись с ней в Одессе при закупке материалов для кораблестроения. Законный брак в данном случае с нетитулованной красавицей был невозможен, но, тем не менее, главный командир ЧФ, военный губернатор Николаева и Севастополя вице-адмирал Грейг, ослеплённый любовью, поселился с сожительницей в своей квартире в Николаеве. Неслыханное по тем временам откровенное пренебрежение светскими писаными и неписаными законами подорвало авторитет заслуженного адмирала не только в светском обществе, но и среди высокородных его подчинённых.
Разумеется, Николаю I докладывали греховные светские сплетни о Грейге, да он им не придавал особого значения.
На беду в молодую красавицу, сожительницу Грейга, которая впоследствии всё же станет его женой, влюбился и Владимир Даль. Только молодая красавица, по возрасту ровесница, его любовные притязания категорически отвергла. Не будем домысливать, но любовь не только ослепляет, но и порой лишает здравомыслия. Отвергнутый Даль в любовном экстазе о неравной любовной связи между пожилым адмиралом и молодой красавицей талантливо, но зло пишет в стихотворной форме порочащий адмирала Грейга пасквиль и, размножив, расклеивает на домах в Николаеве.
Установить автора пасквиля не составило труда: литературный талант Владимира Даля уже был известен. Да и шила в мешке, как известно, не утаишь.
Вскоре «изгнанник» оказался в далёкой по тем временам от Николаева Эстонии, где без проблем поступает в Дерптский университет на медицинский факультет. В апреле 1928 года началась очередная русско-турецкая война, и Владимир Даль, досрочно, но достойно окончив университет, уже в ранге дипломированного хирурга добровольно отправляется на войну, где проявляет себя не только талантливым лекарем и хирургом, но и храбрым находчивым военным инженером.
Но с чего же, с какого момента начинается литературная известность Владимира Ивановича Даля?
185 лет назад, в марте 1832 года, он назначается ординатором в Санкт-Петербургский военный госпиталь, где становится известным специалистом по глазным болезням. И всё ещё стыдясь своего опозоренного последним поступком на флоте имени, под псевдонимом Казак Луганский издаёт первую свою книгу «Русские сказки. Пяток первый». Данный псевдоним закрепился за Владимиром Ивановичем Далем на долгие годы его обширной литературной деятельности. Даже после того, как, набравшись смелости и преклонив голову, он явился просить прощения у адмирала Грейга и у его уже законной, но так и не признанной высшим светом жены Софии. Адмирал Грейг его понял, дескать, сам грешен, а всё ещё не увядающая красавица-жена была даже польщена к ней прежним вниманием двух достойнейших мужчин. И Владимир Иванович был искренне прощён.
Сказки Казака Луганского не только стали причиной знакомства Даля с Пушкиным (Александр Сергеевич по его сценарию написал даже «Сказку о Золотой рыбке»), но и подружили столь разных, но великих россиян, вплоть до последнего рокового дня, когда раненный на дуэли Александр Сергеевич умер на руках у друга Владимира.
Многогранна деятельность Владимира Ивановича Даля как писателя, лексикографа и этнографа, но есть нечто им сотворённое, что достойно быть приравнено к великому подвигу Нахимова во имя и во славу Отечества, что возвышает его до творца российской истории.
В своей автобиографии Владимир Иванович вспоминает, как в морозный мартовский день 1819 года по пути к месту службы в город Николаев он записывает первое слово, услышанное от ямщика. И с тех пор ни служба, ни наука, ни писательское творчество не прерывали его кропотливой целеустремлённой работы на пути к цели—«сохранить язык жизни всей Руси великой».
В 1861-1862 годы издаётся сборник «Пословицы русского народа», в котором—тридцать тысяч пословиц, прибауток, загадок, собранных Владимиром Далем по всей России.
В 1863-1866 годы издаётся в четырех томах «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля, в котором содержится двести тысяч слов.
По заключению учёных-словесников, Владимир Иванович Даль менее чем за полстолетия совершил во имя России то, на что потребовались бы «целая академия и целое столетие».
Для нас сегодня важно и другое. Когда к Владимиру Ивановичу Далю пристали с вопросом, какой он национальности, ведь по отцу он датчанин, а по матери—немец, в ответ он пишет: «Ни призвание, ни вероисповедание, ни самая кровь не делает человека принадлежностью той или иной народности. Дух, душа человека—вот где надо искать принадлежность его к тому или другому народу.
Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявление духа—мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски».
А ведь Владимир Иванович Даль наряду с русским знал не менее дюжины европейских и ближневосточных языков, было из чего выбрать…
На каком языке думаешь—это и сегодня, где бы ты ни находился, самое надёжное самоопределение того, к какому народу ты принадлежишь. Самого себя не обманешь…
Разные судьбы у адмирала Нахимова и литератора Даля, но шли они параллельным курсом, оба своей жизнью явили и оставили на века потомству в пример российский патриотизм высшей пробы. Между ними словно существовала некая внутренняя связь.
Во время первой обороны Севастополя, ставшей героико-патриотическим реквием для Павла Степановича Нахимова, на шестом бастионе обороны сражался добровольцем студент Даль Лев Владимирович, сын Владимира Ивановича Даля…
Н. СТРЕЛЕНЯ.
На снимках: П.С. Нахимов; В.И. Даль.
