Будущее России не зависит от санкций. Будущее России зависит от нас В.В. Путин
Севастополь 13o

Свеча на ветру…

Преемница Анны …На излете 30-х годов минувшего века советские люди буквально бредили встающей с колен Испанией. И когда ровно 80 лет назад в элитной московской семье замминистра таможенного ведомства Ахата Ахмадулина и переводчицы майора...

Преемница Анны

Свеча на ветру...…На излете 30-х годов минувшего века советские люди буквально бредили встающей с колен Испанией. И когда ровно 80 лет назад в элитной московской семье замминистра таможенного ведомства Ахата Ахмадулина и переводчицы майора КГБ Надежды Лазаревой наконец появилось чадо долгожданное—девочка, ее назвали по настоянию бабушки Изабеллой—самым что ни на есть национальным именем королевы этой страны, колыбели потомков Сида Кампеадора и Колумба. В ее крови играли гены чингизидов—властителей степных широт от желтых стремнин непокорной Джейхун до вальяжных излучин голубого Онона. А также кипела горячая плазма пенителей моря—генуэзских искателей счастья и разбойной удачи под парусами каракк и галер.
Пройдут годы, и кареглазая, нежная и хрупкая девочка явит миру наконец-то состоявшегося, достойного преемника блистательной русской поэтессы Анны Ахматовой под укороченно-звучным—Белла Ахмадулина. Даже их имена, если поставить в ранжир, мистически роднятся инициалами: А и Б.
…Она увидела свет через 100 лет после гибели Первого нашего поэта А.С. Пушкина, а ушла в мир иной также через 100 лет после смерти гиганта российского литературного олимпа Л.Н. Толстого. Знаменательная, согласимся, параллель.
Феномен этого замечательного поэта (поэтессой Белла Ахмадулина принципиально себя не называла.—Авт.), наверное, каждого из нас когда-то заставил задуматься и призвал в урочный час чутко отозваться на его тревожный зов, обращенный к самым глубинам тайников наших сердец. Одних он пленил, так сказать, ненароком, когда человек совершенно случайно—«мочкою уха»—услышал лишь «пазлик» ее поэтических откровений по радио или в телепередаче, в театре или на вечеринке. Услышал сложносочиненный, мелодичный стих с доверительной, какой-то беззащитной интонацией и неожиданно открыл для себя ломкий и причудливо зарешеченный метафорами мир поэта, действительно призванного свыше «глаголом жечь сердца людей».
А других, коих число—миллионы, феномен Ахмадулиной фантомно приобщил к обожанию ее экстравагантного творчества одним-единственным романсом. Речь идет о стихах (написанных ею еще в 1959 году) для, кажется, вечно живого бестселлера советского кинематографа «Ирония судьбы…», вышедшего на экраны в ночь на новый, 1976 год…
Вспомним же, как звучат эти ее строки, бередя и печально задевая сокровенно-трепетные струны человеческих душ:
По улице моей который год
Звучат шаги,
мои друзья уходят.
Друзей моих
бессмысленный уход
Той темноте за окнами
угоден.
О, одиночество!
Как твой характер крут…
Это ее творение—самый, пожалуй, совершенно ограненный бриллиант в созвездии причудливой «диадемы» романсов, песенок и песен из этого так полюбившегося всем кинофильма, где в «ювелирах», кроме нее, сошлись Борис Пастернак и Марина Цветаева, Евгений Евтушенко и Александр Аронов, Владимир Киршон и Михаил Львовский…
…После нее до конца ХХ века в русской поэзии наступит долгая «пора межсезонья». И если честно, то и сейчас, в 2017-м, кто все-таки на новенькую? На мой взгляд, внятного, убедительного ответа не существует. А Белла Ахмадулина так и остается у нас загадочной поэтической фигурой, гордо и отстраненно смотрящейся на фоне отечественного литературного мейнстрима последних семи лет: она ушла от нас в 2010-м…

 

Что ж в имени твоем?

Чем же так лихорадила и горячила души современников ее лира, «обладающая высшей гармонией», как в свое время оценил творчество Б. Ахмадулиной Андрей Вознесенский? Более точен, на наш взгляд, Иосиф Бродский: «Ее стих размышляет, медитирует, отклоняется от темы…»
Белла Ахмадулина действительно сложный поэт. Она чужда в своем творчестве политическим заказам и вызовам, за что идеологические бонзы неоднократно ее критиковали и ввергали в опалу. А она отвечала на это одним и тем же и в публикациях, и в общественных диспутах: «Поддерживать диктаты большинства—это удел убогих». А потому подписывала письма в ЦК КПСС в защиту А. Сахарова, В. Войновича, А. Солженицына, временно исключилась из Литинститута за отказ поддержать травлю нобелевского неофита Бориса Пастернака (формальный мотив—проваленный ею экзамен по марксизму-ленинизму). После 1970 года в течение тринадцати лет она, к слову, не смогла издать ни одного своего сборника.
И все же Белла упрямой свечой на ветру стояла на своем:
Вокруг меня—
ни звука, ни души,
И стол мой умер
и под пылью скрылся,
Уставили во тьму карандаши
Тупые и неграмотные рыльца.
И как у побежденного коня,
Мой каждый шаг медлителен,
стреножен…
Все хорошо!
Но по ночам меня
Опасное предчувствие
тревожит…
Нет, нет! Никуда ее у нас не ссылали. Даже за участие в издании в 1978 году пресловуто нашумевшего рукописного бесцензурного альманаха «МетрОполь», выпущенного в соавторстве с А. Битовым, В. Аксеновым, Ф. Искандером, В. Ерофеевым и Е. Поповым. Кое-кого за это исключили из Союза писателей, а вот на Беллу Ахмадулину «рука режима» так и не поднялась. Горда, капризна, но так чертовски была хороша для народа!

 

К татарской бабушке…

…Лично моя первая встреча с этой удивительной женщиной из «племени амазонок» поэтического цеха «шестидесятников» Советской России случилась в Казани в 1964 году. Я учился в ту пору на втором курсе журфака КГУ, мчался навстречу событиям, самозабвенно таскал репортажи в университетскую газету «Ленинец», ненасытно и радостно постигая азы своей будущей, как тогда всем нам мнилось, несказанно романтической профессии.
Мы бесшабашно перебивались меж лекциями с кукурузных лепешек на скудные азу из конины в университетской столовке и постоянно где-то пропадали-участвовали: верстая неуклюже-гигантскую 10-метровую стенгазету журфака; в субботниках под девизом «Кому нести чего куда»; на агитплощадках на Арском поле; в соцопросах в вагонах электричек; в фольклорных экспедициях, а между делом—в читалках, выгрызая гранитную крошку из «эверестов» книг (Никита
Сергеевич по простоте душевной взял да и порешил ограничить журналистов и историков четырьмя годами обучения)…
…Я недаром употребил выше слово «случилась», имея в виду казанскую встречу (а их было две) с Беллой Ахмадулиной. «Случиться»—излюбленное слово из ее причудливого поэтического словаря. В том далеком 64-м она впервые после почти 20-летнего отсутствия посетила родину своего отца—те самые места, по коим отходило босиком ее военное детство. Ректорат Казанского универа любезно пригласил самую эпатажную поэтессу СССР на 160-летие одного из старейших вузов страны. И она с понятным волнением и ностальгической грустью, сдвинув в долгий ящик все дела в столице, согласилась приехать туда, где впервые родились ее невнятные поэтические вирши в домике возле порохового завода. Где татарская бабушка укладывала ее спать под печальные степные напевы на каком-то гортанном, незнакомом ей, московской барышне, языке…

 

Ее родословная

Итак, Казань. Первая встреча с Беллой произошла со студентами Казанского университета осенью 1964 года в том самом знаменитом зале, где (минусуем 77 лет назад) в будущем юрист и «главный смотрящий» пролетариата российского Владимир Ульянов возглавил студенческую сходку, целью которой был протест против реакционных реформ в народном просвещении.
…Зал был забит до отказа. И в первых двух рядах по-хозяйски расселись «коренники»—студенты отделения татарского языка и литературы…
Белла Ахатовна вышла к трибунке под гром щедрых оваций. Еще бы—своя, национальная поэтесса! Она, сдвинув брови домиком, поправила свободный ворот коричневого плотного свитерка и, чуть запрокинув голову, стала начитывать свои воздушные, невесомые строфы, предварительно учтиво и старомодно поздоровавшись с казанцами: «Досточтимые друзья!»
…А вот и «Моя родословная». Стихи, требующие вторичного прочтения, одухотворенные женственностью и жертвенностью. Звуки иных двух слов поэмы в неожиданном соитии так таинственны и зыбки, что хочется порой строку удержать на весу—ребром на ладошке…
…Белла медленно, с каким-то ломким придыханием читает свою поэму, в которую ею вложена субстанция истинно русских лирических традиций с переплетением причудливой игры аллегорий и бытовой речи. И в то же время—без тени намека на эксперименты с инновационным поэтическим стилем при передаче чувств, что так было свойственно творческому почерку и ее первого мужа, Евгения Евтушенко, и зодчего «Антимиров» Андрея Вознесенского…
…И спала я все прошлые века
Светло и тихо в глубине
природы.
В сырой земле, черней
черновика
Души моей лишь
намечались всходы…
А вот и строки, посвященные ее пращуру, мрачному ордынцу, которого она почему-то нарекла «непреклонным и вечным Игреком».
…Лицо его пустынно,
как пустырь,
…Всех сыновей он
по миру пустил…
…В первых рядах зала—дружные одобрямсовые рукоплескания: «Да, мы такие!»
Но вот озвучиваются первые строфы, посвященные ее итальянским корням, осененным некой «магнитной звездой»:
Ах, итальянка,
девочка, пра-пра-
Прабабушка! Неправедны,
да правы
Поправшие все правила добра
Любви твоей, поступки
и забавы…
И что тут приключилось в зале! Мы, некоренные, рукоплещем, а в первых рядах—топот ног: «Не приемлем! Какие такие итальянцы!»
…Впрочем, сидевший за столиком на авансцене наш ректор, мудрейший Михаил Тихонович Нужин поднял руку и, утихомирив лихое студенчество, разделенное было по национальному признаку, сказал:
—Друзья мои! Согласимся, что наша гостья по совокупности генов безраздельно принадлежит всему советскому народу. Дадим же ей возможность продолжить читать свою родословную, которую вообще-то не выбирают…
На том все и успокоились. А в конце встречи я и будущий юрист Вадим Жигалов подсуетились первыми подать Белле Ахатовне плащ в раздевалке и договориться о том, чтобы завтра привезти ее—как роскошный, терпкий сюрприз!—на КВН между командами Казанского универа и авиационного института.
Согласие было дано. Так что назавтра ровно к 5 часам вечера мы с Вадиком подогнали такси и постучались в номер новёхонькой гостиницы «Волга». Белла Ахатовна, как она потом простецки призналась («я, извиняюсь, такая несобранная»), конечно же не была еще готова. Но оделась по-шустрому…
…Мы услужливо распахнули дверцы такси, и Белла легко впорхнула на заднее сиденье, сев между нами. Сначала молчали. А когда машина сворачивала с улицы Бауманской на подиум Казанского кремля, она своим музыкально-певучим голоском, небрежно встряхнув рыжую челку, спросила: «Ребятушки, вы оба, кажется, настроились на журналистику?»
Я кивнул, а Вадик, хмыкнув, представился: «Давно пишущий будущий юрист». А она продолжила свое «соло»: «Знаете, а ведь я когда-то поступала в МГУ на журфак. Но срезали меня уже на собеседовании. Спросили: «А какова главная тематика газеты «Правда»?» И я честно ответила: «А я ее не читаю». Вопросов больше не было».
Оставалось езды минут шесть-семь до здания конференц-зала авиационного института на улице Большой Красной, когда я решил все-таки заполнить некую паузу и вставил свои «пять»: «Белла Ахатовна, говорят, что свое знаменитое, самое короткое стихотворение-перевертыш Андрей Вознесенский посвятил именно вам?»
—Не посвятил, а публично шутливо укоризнил,—с легким смешком ответила наша знаменитая визави.—Мы тогда с ним и Евгением Евтушенко должны были выступать в архитектурном институте, моя очередь выпала вторым номером. Когда Андрей стал «воздушно строить», как он любил говорить, свою поэму, мне вдруг в голову нежданно постучались первые рифмы какого-то нового моего стихотворения. Я незаметно, по-тихому проскользнула за кулисы и в раздевалке присела к стеночке. Вынула ручку и вкривь и накось стала строчить стихи в блокнотик прямо на коленке. Вот и аплодисменты отзвучали в Женькин адрес, а я как неродная… Опомнилась, опрометью обратно, к трибунке. А Андрей, улыбаясь, раскинул руки, приобнял меня и извиняюще бросил в зал: «А луна канула, но… вернулась». Так меня он иногда луной и величал за мою, по его же определению, «азиатскую круглую мордашку».
…Как известно, позже Андрей Вознесенский пытался все-таки этот импровиз-перевертыш вставить в качестве реплики в спектакль «Берегите ваши лица». Но в конце концов палиндром «А луна канула» обрел самостоятельный статус и в сборниках стоит—одинокий такой—особняком…
…Но завершим, однако, этот казанский «вояж» поэтессы. Мы благополучно попали на финиш кавээновской разминки и вывели за руки из-за кулис Беллу Ахмадулину на сцену, авантажно сорвав благодарные аплодисменты и честно заработав два очка в пользу команды КГУ за домашнее задание «Именитый гость незваный».
Таксист, пообещав за 10 рублей дождаться нашу «сюрпризантку», сдержал-таки свое слово. Белла нараспев прочла несколько стихотворений из своего будущего сборника-«диссидента» «Озноб» и, едва удерживая в руках огромный кустище цветов, села в машину.
На обратном пути Вадик Жигалов снова вернулся к разговору на тему «луны», и Белла, смешливо скорчив рожицу, сказала:
—А знаете, я позже отомстила Андрюше.
—Это как?
И она (прекрасная, кстати, память у человека!) выдала свою «отместку»:
За ним я знаю
недостаток злой,
Кощунственно венчать
«гараж» с «геранью»…
И все-таки о том судить
Гераклу,
Поднявшему Антея
над землей.
И я его корю: зачем ты лих?
Зачем ты воздух
детским лбом таранишь?
Все это так. Но все ж
он мой товарищ,
А я люблю товарищей моих…

 

Этот День Победы…

…Одним из ее любимейших товарищей по жизни был и Булат Окуджава. Именно он майской весной 1968 года, когда в личной жизни Беллы наметился жестокий катаклизм, уговорил ее «податься на юга», в Крым, в Ялту, в Дом творчества Литфонда.
…Весной, весной, в её начале
Я, опечалившись, жила.
…8 мая в Севастополе они долго по приезде не задерживались. В вечернем городе в воздухе явно веяло приближением главного праздника—Дня Великой Победы. Улицы были расцвечены алыми плакатами и гирляндами, в кинотеатре «Победа» анонсировалась знаменитая лента «Весна на Одере», последние стыковочные «штрихи» накладывали монтажники на рельсовом пролете в районе ж/д вокзала, готовясь поставить на вечную стоянку наш героический паровоз, возивший бронепоезд «Железняков» на боевые задания во время второй обороны Севастополя…
…Белла и ее спутник, как и намечалось еще в Москве, созвонились и встретились в Севастополе с давним знакомым писателя Василия Аксенова, чтобы тот на своем новеньком «Москвиче-412» домчал их в Ялту. Ей очень хотелось, конечно, подольше оставаться в нашем легендарном городе, о котором столько рассказывал ее отец. Но Булат Шалвович торопился: в Ялте собирались отметить его день рождения (аккурат на 9 Мая!). А еще он ожидал вестей из Франции: там завершалась подготовка к выпуску за рубежом его самой первой пластинки с песнями, но координаторы фирмы «Беттини» располагали для связи лишь ялтинским номером телефона Дома творчества Литфонда.
…Переночевав в гостинице «Севастополь», Белла и Булат Окуджава в двенадцатом часу отправились в Ялту. Их предупредили, что путь предстоит непростой: на 10-километровом отрезке до Ласпинского перевала дорожные строители уже проложили новенькую трассу, а вот потом все равно придется трястись по разбитому Староялтинскому шоссе, прижимаясь к морю…
Но Белла давно с ним была дружна, и его фантомно-прохладное и мощное дыхание ей казалось живительным благом.
Спустя две недели, уже вернувшись в столицу, она напишет:
Как я люблю минувшую
весну,
И дом, и сад, чья сильная
природа
Трудом горы держалась
на весу
Поверх земли, но ниже
небосвода.
Люблю сейчас, но,
подлежа весне,
Я ощущала только
страх и вялость
К объему моря, что
в ночном окне
Мерещилось
и подразумевалось…
…Возле Байдар не останавливались, а на просьбу Ахмадулиной все-таки полюбоваться видом на циклопически бескрайнюю, вогнутую морскую линзу водитель предложил: «Давайте-ка это сделаем у Форосской церкви. Там красивее…»
…Золоченые куполочки девятиглавого храма, как бы вспорхнувшего на «загривок» Красной скалы, вызвали у Беллы слезы на глазах. «Какая гордая красавица!»—это она о нашей знаменитой церкви. Обошла ее вкруг, постояла у парапета, что-то шепча и не отрывая взгляда от перебиравшего гигантские четки серебряных сполохов моря. О чем думала? Может статься, о том, что еще давеча коловоротило в ее семье: о мерзко-мещанских низменных разборках с очередным мужем, писателем Юрием Нагибиным, который, не провожая, а выпроваживая Беллу с их дачи в Пахре на вокзал, вдруг обозвал ее «полубезумной Геллой». Почему-то это его сравнение с булгаковской вздорной вамп-шалавой из низшей свиты брутального Воланда особо ее задело, и она огрызнулась: «Паршивая советская сволочь!» Хотя, справедливости ради, у мужа таились в «рукаве» очень даже крутые «козыри»: и ее подшофешная страстишка, и тайная тяга к нарушению самой доминантной статьи «СЕмейного Кодекса Счастья»—к смене партнеров, причем с явным предпочтением слабого пола…
Однако жизнь есть жизнь, и иные из нас нередко дают повод для низкого злорадства тем, кто готов безоглядно пялиться в замочную скважину спальни или туалета незаурядных, почему-то так непохожих на них людей. Лучше Пушкина на сей счет, пожалуй, не скажешь: «Толпа жадно читает исповеди, потому что в подлости своей радуется унижению высокого: он мал, как и мы, он мерзок, как и мы… Врете, подлецы: он и мал, и мерзок не так, как вы,—иначе…»
…В Дом творчества приехали к полудню. Там уже все их ждали. Но «гвоздем программы» конечно же стал день рождения Булата Окуджавы…
Отзвучали спичи, тосты и стихотворные импровизы. Частые звонки отрывали именинника от богато накрытой «поляны». А Белла казалась молчаливой.
Позже в своем дневнике она запишет: «У меня от того времени осталось красивое стихотворение «Воспоминание о Ялте»:
И в этом трагедийном
действе
Былых и будущих утрат,
Свершился, словно
сон о детстве,
Спасающий меня антракт…
Да, Севастополь и Ялта, бирюзовое море, которое все время «мерещилось и подразумевалось», праздник Булатика, как она его называла, наконец, долгожданное одиночество—все осталось позади: «Я сидела в уединении, пока все ушли вниз—отмечать День Победы…»
Таким вот наконец-то исцеляющим душу антрактом и запомнился ей отдых в Крыму в далеком 68-м году.
Конечно, он казался ей далеко не полным без впечатлений о так давно желанных Балаклаве и Херсонесе… Но пройдут годы, и этот экзотический пробел Белла Ахатовна все-таки восполнит. Произойдет это в июле 1992 года, когда она с мужем, замечательным театральным художником Борисом Мессерером, «поводырём ее повадки робкой», приедет к нам по приглашению Геннадия Черкашина. Два дня они посвятят осмотрам достопримечательностей Севастополя, и Белла дотронется рукой до стены самого верхнего донжона Балаклавы и кинет камешек в туманный колокол на Херсонесе. А в завершение этой памятной поездки она выступит вечерним летним днем с чтением всех своих (ранее запрещенных) стихов в Клубе военных строителей, что располагался тогда на ул. Гоголя, за домом № 35. Зал был забит до отказа: все черкашинцы—энтузиасты севастопольского «Арзамаса» собрали здесь около трехсот любителей творчества советской поэтессы № 1 ностальгически памятных шестидесятых годов…

 

«Я—им чета…»

«Белла—это цельный чарующий мир. Гармония смысла, звуков, красок, мироощущений»—так когда-то отозвался о своей подруге по «шестидесятым» поэт Булат Окуджава.
Именно он был одним из немногих ее друзей, который никогда—ни словом, ни поступком—не посмел бросить тень на ее репутацию как женщины, как поэтессы. Василий Аксёнов, автор «Острова Крым», также большой дружбан Ахмадулиной, не постеснялся, однако, в своих вообще-то пошловато-подловатых мемуарах «Таинственная страсть» беспардонно копаться в сугубо личном гардеробе Беллы, смакуя ее поступки в бытность супружества с Юрием Нагибиным—вечно седым гардемарином советской прозы, сочетавшим в себе маститость талантливого писателя и сценариста с ярлыком неувядаемого плейбоя по жизни.
У таких, как Василий Аксёнов, видимо, существовало устоявшееся некое мнение о Белле Ахмадулиной как о человеке эксцентричном, несобранном и легко ранимом, но при каждом чихе прячущемся, как за щит, за индульгенции, привычно выдаваемые слабой половине рода человеческого.
А ведь она была не такой.
Как колокол, звенит
моя сережка…
И в звоне том—смятенье
и печаль,
Незащищенность детская
и слабость.
И доверяю я мужским плечам
Неравенства томительную
сладость…
Казалось бы: вот он—монумент ее истины, беззащитно открытый всем ветрам. Ан нет. Вот ее «примерка» к мужикам:
Они—воители,
творцы наук и книг.
Настаивая на высоком
сходстве,
Намереваюсь приравняться
к ним
И в мастерстве своем,
и в благородстве.
Я—им чета…
И это—тоже она. И незабвенный Козьма Прутков в своей мини-притче о клетке со слоном, кажется, еще и еще раз напоминает нам о том, что иногда не грех раскрывать глаза, убеждаясь все-таки в том, что только женщина в силах временно остановить… время. И это прекрасно!

 

Леонид СОМОВ.
На снимке: Белла Ахмадулина и ушедший от нас недавно Евгений Евтушенко.

Губернатор Севастополя Михаил Развожаев сообщил, что власти города реконструируют улицу Капитанскую в рамках создания парка Музейно-мемориального комплекса «Защитникам Севастополя 1941 – 1942 годов» на мысе Хрустальном. На работы потратят 2 млрд рублей. «При строительстве...

И.о. директора департамента образования и науки Севастополя Лариса Сулима в ходе аппаратного совещания доложила, что межведомственная комиссия проверила готовность образовательных учреждений ко Дню знаний. По ее словам, межведомственная комиссия работала в период с 1...

В тг-каналах вызвал особый резонанс видеоролик, в котором сотрудница игровой комнаты в ТЦ «Муссон» не пустила 9-летнюю девочку с аутизмом в игровую комнату. По ее словам, данная мера принята в целях безопасности девочки и...

Губернатор Севастополя в своем тг-канале поздравил севастопольцев с Днём Государственного флага Российской Федерации. «…Наш флаг — один из важнейших символов Российской государственности. Сейчас, когда русофобия в западном мире зашкаливает, наш триколор — это ещё...

В финал регионального этапа главного педагогического конкурса «Учитель года России» 2022 года вышло 86 участников. В том числе финалисткой стала учитель «ШКОЛЫ ЭКОТЕХ+» Наталья Караулова. Она педагог с 8-летним стажем. Преподаёт английский и немецкий...

По поручению губернатора Севастополя Михаила Развожаева в городе ведётся замена газового оборудования ветеранам Великой Отечественной войны. Работы выполняются в рамках оказания дополнительных мер соцподдержки ветеранов Великой Отечественной войны.  Замена оборудования ведётся за счет средств...

Все новости рубрики АРХИВ