14o
Уголовных дел за годы своей работы судья Рузанна Паргевовна Мурадян изучила больше тысячи. Только за последний год ее приговора ждали 200 человек. Недавно фонд «Общественное мнение» опубликовал итоги опроса россиян: выяснилось, что за последние 13 лет доверие населения к правосудию растет, но, тем не менее, почти половина жителей страны все еще не надеется на честность служителей Фемиды. Возможно, связано это с закрытостью судей: они редко дают интервью журналистам и еще реже рассказывают о себе. Председатель Балаклавского суда Рузанна Мурадян открыта для общения и честно отвечает даже на личные вопросы.
Перед тем как стать судьей, нужно пройти длинный непростой путь. Это огромный труд, годы и годы учебы, стажировок, работы на не самых высокооплачиваемых должностях, и нет никакой гарантии, что мечта сбудется. Слишком многое должно сойтись. Наш корреспондент взял интервью у Р.П. Мурадян.
—Рузанна Паргевовна, сколько вам понадобилось времени, чтобы занять такую высокую должность—даже не просто судьи, а председателя Балаклавского суда?
—Десять лет я шла к своей цели и прежде чем стать судьей, узнала структуру суда. Но если есть понимание, есть цель и стремление—все получится. И потом, заняв должность, каждый день нужно учиться: законы постоянно меняются, какие-то прекращают свое существование, вводятся новые… Судья всегда должен идти в ногу с временем.
Моя бабушка была рьяной патриоткой России, поэтому я училась в российском, московском вузе. При Украине диплом не котировался, мне пришлось окончить аспирантуру Одесской национальной юридической академии. А карьера началась так: в 2001 году в институте труда и социальных отношений на юридическом факультете у нас была практика. Я пришла в Ленинский районный суд Севастополя на стажировку. Меня направили работать в архив: казалось бы, ничего интересного, но я быстро навела там порядок, даже вкрутила лампочку в туалете. Лампочку принесла из дома. В общем, такой порядок всех удивил. Валентина Ивановна Пузина (она в то время занимала должность председателя суда) спросила: «Кто этот человек, который так облагородил архив?» И в итоге предложила работу.
За пять лет в Ленинском районном суде я прошла все ступени: была делопроизводителем, секретарем суда и секретарем судебного заседания, консультантом. Потом мне предложили перевестись в апелляционный суд Севастополя, где я проработала 4 года: сначала помощником заместителя председателя, а затем—руководителем аппарата суда. В моем подчинении находилось около 50 человек. Параллельно училась в магистратуре, и через два года, в 2010-м, стала судьей.
—Помните свое первое дело?
—Да, первое заседание я до сих пор помню. Руки дрожали, так я волновалась. Кража. Я назначила штраф. И вскоре мне уже пришлось изучать очень серьезное дело—63 тома! Организованная преступная группа: только 16 подсудимых, сто человек потерпевших и масса свидетелей. Я, конечно, ко всему была готова, но не настолько же! А параллельно ведь велись и другие дела. В среднем в год я рассматриваю не менее 100 уголовных дел. В прошлом году был особенно большой объем работы—рассмотрено 200 уголовных дел. Но удел судьи—это служение, ты постоянно берешь на себя ответственность. Иначе нельзя. У меня, наверное, и семьи нет по этой причине: не могу разделиться, одинаково заниматься и работой, и семьей. Я ухожу из дома в 8 утра, прихожу в 10 вечера. Да при этом еще у меня дома армейские порядки. Только любящий мужчина может такое выдержать (он присутствует в моей жизни). А вообще я в хорошем смысле карьерист. Если выбирать между рестораном, театром или работой, я, несомненно, выберу работу. У меня ведь подсудимые, они ждут в СИЗО разрешения своих дел, за всеми исками—люди, их судьбы.
—Рузанна Паргевовна, вам приходилось сталкиваться с угрозами, давлением на вас, попытками подкупа?
—В свой первый год работы судьей я слушала дело о педофиле: фотограф, ездил по школам и совращал девочек. Я вынесла приговор—10 лет лишения свободы. А в это время в Харькове судье отрезали голову. Так приговорённый мне писал, что сделает со мной то же самое. Но мне не было страшно. С чувством страха невозможно работать судьей. А может быть, во мне говорит спортсмен.
—Так вы еще и занимаетесь спортом?
—В 1998 году я стала чемпионкой мира по кикбоксингу среди юниоров, получила черный пояс «первый дан». Мое детство было сложным: мама с папой развелись, меня воспитывала бабушка. Она—сильная личность, строгих правил, поэтому свободного времени никогда не было. В 5 утра вставали и ехали на дачу. Вы знаете, 50% в человеке заложено генетикой, а на 50% все зависит от тебя. А я ставила перед собой цель и добивалась желаемого. Наверное, поэтому и пошла в спорт. Все у меня получалось, и вот в 18 лет я стала чемпионкой мира. Появилась «корона» на голове, как говорится, схватила звезду. И вдруг неожиданно передо мной закрылись все двери. Больница, ряд тяжелых операций, из профессионального спорта нужно уходить. Тогда я поняла, что начинается новый этап в жизни.
Сейчас все равно занимаюсь спортом. Я—общественный тренер, тренирую детей: на соревнованиях переживаю за них сильнее, чем они за себя. А стресс хорошо снимают плавание, моржевание, пешие прогулки. Кстати, моржевать начала в 2012 году на Крещение, когда поехали с подругой в Херсонес. Я окунулась, посмотрела на храм, и такое незабываемое чувство легкости появилось.
—Вы в Бога верите?
—Да, я прихожанка храма святых Петра и Павла. Это помогает в работе. В моем понимании, есть Высший суд, перед которым придется ответить и судье…
—А разве, работая судьей, не возникает восприятие себя как сверхчеловека? Рассматривая все эти груды дел, не черствеет сердце?
—Сердце судьи всегда должно быть открыто. Сколько лет я бы ни работала, сердце не становится черствее. Я не испытывала чувства профессионального выгорания—со стрессом помогает справляться природа: горы, море, ветер. У меня не бывает противоречий и с самой собой. Всегда необходимо делать то, что ты должен делать. А еще необходимы трезвый взгляд на себя, умение видеть собственные слабости и недостатки. В своем глазу бревна не разглядишь, в чужом—соринку увидишь. В Библии давно про все написано. Каждое дело нужно прочувствовать, пропустить через себя. Во всем разобраться, на каждую ситуацию посмотреть отдельно.
—Какая категория дел для вас самая сложная?
—Все дела сложные, за всеми стоят люди, но особенный подход нужен, когда дело касается несовершеннолетних. У меня было слушание: 14-летнюю девочку хотели поместить в специальный центр для несовершеннолетних. Она пила, курила, родители не имели на нее никакого влияния. В школе ударила то одного, то другого, вела себя крайне агрессивно. Когда слушание началось, девочка стала кричать, вырываться, хотела убежать из зала судебного заседания. Я попросила всех выйти. Оказалось, она подверглась насилию, а дело в отношении этого парня прекратили, и ее никто не захотел понять. У девочки из-за боли и обиды случился такой вот срыв. Конечно, я отказалась помещать ее в специализированный центр. Стала за ней лично присматривать, звонила, взяла под свою опеку. Теперь я за девочку спокойна: она хорошо учится в школе, вернулась в спортивную секцию.
Сейчас рассматриваю дело в отношении несовершеннолетнего мальчишки, который остался сиротой: на его счету уже много краж. Хочется после отбытия им наказания отвлечь его спортом, вывести на правильный жизненный путь. Не знаю, что получится из этого, все зависит от мальчика—захочет он воспользоваться шансом или нет.
—В последнее время российские власти говорят о гуманизации суда. Но не страшно ли смягчать сроки виновным в преступлениях людям?
—Конечно, виновных нельзя оправдывать. Но гуманизация—хороший курс. Нельзя забывать о простых вещах: сегодня рассматриваешь дело, завтра будешь отвечать. Например, недавно я изменила меру пресечения 35-летнему мужчине, находящемуся в СИЗО: наркоман, ВИЧ-положительный. Человек в крайне тяжелом состоянии. Отправили его домой. Мой девиз—«Правосудие через милосердие», и коллектив свой этому учу. Своих судей я ориентирую на применение института медиации (досудебное урегулирование конфликтов) при рассмотрении гражданских дел. Так, в моем производстве находилось гражданское дело двух сестер: одна подала в суд на другую. Одна сделала пристройку к дому, другая требовала ее снести. Я приняла решение оставить все как есть, но после решения поговорила с ними обеими. Попыталась объяснить, что они близкие друг другу люди и нельзя рвать отношения из-за подобных ситуаций. Они помирились.
Часто на личный прием приходят люди просто посоветоваться, высказаться. Обязательно нужно успевать уделять им внимание, как бы ты ни был загружен. Приходила несколько раз пенсионерка, ветеран труда: ругалась с соседями. Мы поздравили ее с праздником, как раз было преддверие 8 Марта, доброе слово сказали, и она прямо на глазах стала совсем другим человеком. Забыла о всех своих склоках с соседями, ушла счастливая. Разве это трудно?
—Вы лично, как судья, какие изменения хотели бы увидеть в нашем городе?
—Хотелось бы, чтобы в Севастополе, например в Инкермане, появилось свое СИЗО. Это было бы намного удобнее, потому что, как правило, обвиняемых привозят после обеда из Симферополя. Подобная ситуация трудна, в том числе для судей, которые вынуждены все дела с лицами, находящимися под стражей, назначать только на послеобеденное время. Как правило, именно такие граждане обвиняются в более тяжких преступлениях, а для рассмотрения такой категории дел требуется больше времени.
—Рузанна Паргевовна, насколько тяжелым для судей стал переходный период и какие проблемы сейчас есть у Балаклавского суда?
—Сейчас ждем большое количество дел, связанных с земельным законодательством. В переходный период, конечно, были сложности: нет ведь специальных законов, которые трансформируют одно государство в другое. Мы делали все поэтапно, приводили дела в соответствие с законодательством Российской Федерации. Нельзя сказать, что все шло идеально, но ситуация выровнялась. Когда мы вошли в состав России, в суде было занято двое судей, сейчас нас трое, хотя по штату должно быть шесть. Однако ведется плодотворная работа.
—Были ли в вашей работе такие дела, рассмотрев которые, вы вынесли приговор, но не до конца остались уверены в правильности своего решения?
—А как это? Уголовное дело расследуют следователи, судья рассматривает его, исходя из собранных доказательств. Если же их недостаточно, то и решение о признании лица виновным быть не может. Например, слушалось дело: убийство, труп нашли на выезде из Севастополя. Все показывало на одного мужчину, но стопроцентных доказательств не было. А существующие оказались неубедительными. Собрать доказательства—работа следователей. Если нет доказательств, как осудить человека? Я возвратила дело на дополнительное расследование, подсудимого из-под стражи освободила, однако дело в суд до сих пор не вернулось, хотя прошло почти пять лет.
Анна БРЫГИНА.
