14o
…Наше самое старшее поколение уже смутно, но еще помнит эту ортодоксальную советскую киноленту «Ленин в Октябре». Так вот, именно в ней 80 лет назад дебютировал в крошечной эпизодической роли совсем еще тогда юный Анатолий Папанов. Сегодня всенародному любимцу, замечательному актеру театра и кино, народному артисту СССР, лауреату Госпремии СССР исполнилось бы 95 лет со дня рождения…
Так узнаваемо…
…С именем этого человека связаны 
самые светлые воспоминания советских людей о тех незабываемых часах и минутах, когда с подмостков сцены Театра сатиры в Москве или с экранов кинотеатров и телевизоров с ними общались такие разные герои Папанова: командир полка в фильме «Служили два товарища», городничий в «Ревизоре» Гоголя, тесть Семицветова в киноленте «Берегись автомобиля», контрабандист Лёлик в зажигательной культовой комедии «Бриллиантовая рука», комбриг Серпилин в «Живых и мертвых», ветеран-десантник из незабвенной, щемяще-пронзительной ленты «Белорусский вокзал», трагикомичный Ипполит Матвеевич (Киса) из фильма «12 стульев», наконец, мудрый и несгибаемый Копалыч—герой самой последней в жизни актера киноленты—«Холодное лето пятьдесят третьего…»
Особняком стоит и служит мажорным камертоном всеобщей любви россиян, конечно же, самый знаменитый отечественный мультипликационный сериал «Ну, погоди!», где голосом Анатолия Дмитриевича Папанова была озвучена роль Волка—эдакого шаромыжного лесного разбойника-романтика с хулиганским шармом…
Одиннадцать лет застоя
…Путь к всенародному признанию у Анатолия Папанова выдался тернистым и долгим. Вообще-то, по общему мнению мэтров театра и кино, внешность у героя нашего рассказа была, увы, не актерской—каким-либо привычным типажом он как-то не смотрелся. Кроме того, с первых же шагов на серьезной сцене в Театре сатиры выяснилось, что Папанову предстоит серьезно заняться своей дикцией. Не последним резоном, явно «стреляющим» по реноме артиста, была его инвалидность—последствия тяжелого ранения, полученного на войне в 1942 году под Харьковом… К слову, за отвагу и мужество, проявленные старшим сержантом взвода зенитчиков в ходе обороны Москвы и на Центральном направлении, будущий любимец народа был награжден орденом Отечественной войны I и II степени…
…В артистической среде издревле существуют свои законы. Папанова на экзаменах в ГИТИС особо не выделили, но отдали дань как доблестному защитнику Родины. Приняли с необсуждаемым «послесловием»: кому-то ведь надо в театре играть массовочные роли…
Когда молодая супруга Анатолия Дмитриевича, тоже актриса Театра сатиры, Надежда Каратаева изъявила желание после выпуска распределиться в один из харизматичных театров Клайпеды, муж не стал колебаться: махнул рукой на возможность дебютировать во МХАТе, и семья уехала в Литву.
Однако его персональный тернистый путь к высокому искусству и признанию и «не думал» плавно переходить в укатанную «автотрассу». Что-то у четы Папановых не заладилось в чопорном литовском театральном социуме, и актеры вернулись в Москву. И вот с 1948 года в будущем «Заслуженный Волк СССР» «распечатывает» свою актерскую карьеру в стенах Театра сатиры, где практически вся советская комедиография «с пеленок» проходила «разведку боем». А в конце сороковых здесь блистали легенды столичных театральных подмостков: В. Хенкин, В. Лепко, Т. Пельтцер. Только тут ставились спектакли-обозрения, только тут приветствовалась точная бытовая зарисовка и не криводульный, а прицельный огонь по пошлости, хамству. Артисты-«сатирики» должны были непременно уметь прекрасно танцевать, петь куплеты, владеть искусством буффонады…
Всему этому молодому артисту еще предстояло научиться. И отменно, кстати, танцевать с простреленной ногой…
На фоне блестяще развивающейся артистической карьеры жены у Папанова наметился в Театре сатиры, как принято говорить, хронический творческий застой. На его долю то и дело выпадали явно эпизодические роли, режиссеры упорно не замечали в нем никакого шарма. И так продолжалось целых 11 лет…
И он как-то однажды сбивается с шага—начинает пить. В семье Папановых наступает затяжной «ледниковый период». Однако после трагедии, похорон матери, Анатолия Дмитриевича как будто озаряет: он резко бросает привычку прикладываться к бутылке после очередного назначения на роль полового с хрестоматийной фразой «Кушать подано», убеждает главрежа Валентина Плучека поручить ему серьезную роль в спектакле Н. Хикмета «Дамоклов меч».
И тот соглашается—предлагает попробоваться на центральную роль Боксера. Вот уж поистине—к обеду хороша не только ложка, неплохо бы иметь и тарелку супа…
Двуликий Толич
Плучек, без сомнения, втайне предполагал, что Папанову с этой сложной ролью в конце концов придется оказаться «в нокауте». Предстояло без грима и желательно вполне профессионально представить зрителям образ настоящего бойца, владеющего всеми секретами кулачного боя. Папанов сумел расположить к себе известного в столице тренера Юрия Громова, стал по вечерам без устали тренироваться на лапе, с грушей, прыгать со скакалкой, драться «с тенью», познавать секреты апперкотов и потрясения нешуточных нокдаунов. Короче, он сумел вытянуть себя на второразрядника по боксу. Спектакль шел потом целых десять лет, и все эти годы Анатолию Дмитриевичу удавалось держать форму, то есть «удар»…
И именно в этой роли раскрылись впервые его сила и талант как прекрасного драматического актера. И пошли новые серьезные роли в театре и в кино: генералов Федора Серпилина в «Живых и мертвых» и Романа Хлудова в «Беге», Николая Дубинского в «Белорусском вокзале»…
Постепенно его коллеги как бы стали прозревать: они убедились в уникальной разносторонности артистического таланта Папанова. В драматических положительных ролях ярко проявлялись его личные природные качества: деликатность, честность во всем, добросердечность, желание никогда «не дружить против кого-то», стойкость жизненных позиций. Он как-то сказал: «Единственное творчество я вижу в искусстве театра, кино, телевидения, эстрады. Четыре музы, а я—один. И за всех—в ответе».
Мы уже упоминали о том, что ради лишь одной роли—Боксера—Папанов в принципе изменил весь уклад своей жизни, хотя еще долго «сатирики» не признавали окончательно его своим. Помог случай. Как-то в спектакле «Мешок соблазнов» он играл роль Джека Холидея. По рисунку роли ему необходимо было эдак изящно взвалить на плечо якобы тяжеленный куль и утащить его за кулисы. Эта роль им уже успешно исполнялась трижды. Но тут случился казус: мешок, как набитый камнями, «примерз» к дощатому полу сцены. Рывок, еще рывок, и наконец ему удается сдвинуть-таки с места злосчастный груз, который оказался… прибитым гвоздями к полу.
Потом, за кулисами, все объяснилось: это главный хохмач Театра сатиры Владимир Лепко решил разыграть неофита Папанова…
После занавеса его обступили актеры: хохот, аплодисменты, дружеские похлопывания по плечу. И, наконец, вердикт Владимира Лепко: «Ладно! Наш!»
«Заслуженный Волк СССР»
…Мало кто знает, что на роль Волка в знаменитом мультсериале Вячеслава Котеночкина приглашали вначале Владимира Высоцкого. Он даже успел озвучить один эпизод, когда серый лесной наглец забирается на балкон с песней уже известного барда из кинофильма «Вертикаль».
Однако вскоре в мозгах художников «Союзмультфильма» что-то щелкнуло: этот хрипун Высоцкий не вправе, мол, участвовать в создании серии мультфильмов «Ну, погоди!» по… этическим причинам; слишком, мол, обнажает то, что в простом народе ехидно кличут «политической лжизнью страны»…
«И получилось то, что надо. С ролью Волка, отданной Толичу (так почтительно его величали коллеги.—Авт.), мы попали в самое то,—вспоминает сценарист-сатирик Александр Курляндский.—Потом даже его стали величать «Заслуженный Волк СССР», а он считал, что это—его звездная трагифарсовая роль, которая вообще-то жутко, скажу я вам, позитивна…»
Конечно, параллельная занятость в кино и в спектаклях сказывалась на основной работе актера, о чем ему неоднократно с горечью выговаривал главреж В. Плучек. Но Папанова «сдвинуть» с «двух кресел» уже было невозможно. И когда артиста не стало, оказалось, что вскоре почил в бозе и знаменитый мультик. Его создателям для выпуска последних 18-й и 19-й серий «Ну, погоди!» пришлось выдергивать папановские старые реплики из уже озвученных им предыдущих серий и ненавязчиво вставлять в финальные сцены.
Что интересно: многие репризы, отдельные позы и фигуры речи порой незадачливого Волка и добродушно-хитроумного Зайца по ходу озвучки придумывались самим Папановым, а стычки с режиссерами были далеко не эпизодическими…
В нем замечательный природный юмор прекрасно корреспондировал с глубоким, неповторимым талантом драматического актера. К примеру, друзья уже на закате его жизни, т.е. за два года до переписи населения страны в 1989-м, услышали от Папанова такую вот, тут же ставшую крылатой фразу: «При нонешних ценах и зарплатах будет не перепись населения, а перекличка…»
«Моя борзиция…»
Этот неологизм, опять же, принадлежит Папанову. И тут следует особо выделить неимоверно стойкую принципиальность Анатолия Дмитриевича. Его жена вспоминает: «Я состояла в Компартии с 1952 года, а Толя ни за что не хотел вступать в ряды КПСС. Однажды меня пригласили зайти в райком партии и предложили как-то повлиять на супруга. Сказали, что если он подаст заявление о вступлении в ряды КПСС, то мне тут же светит звание заслуженной артистки СССР. Увы, этой награды я была удостоена несколько лет спустя…»
Она же вспоминает о том, что, вообще-то резко и громко нигде не выступая против советских устоев, Анатолий Папанов весьма критически относился и к партийному фетишу, и ко многим негативным постулатам существующего строя. Как-то Надежду Каратаеву за какой-то блестящий дебют в присутствии на спектакле высоких гостей с «кремлевской пропиской» наградили туристической путевкой в США. Разумеется, Папановы поехали вместе. Купили в одном из кафе Вашингтона несколько пирожков, сидят, пьют кофе. Надежда Юрьевна возьми да скажи:
—У них пирожок стоит один доллар, а у нас такой же—10 копеек.
—Оно-то да,—отозвался ее супруг.—Но после нашего пирожка и лечение бесплатное…
Такой он был во всем: и кристально честный, и беспристрастный, и отчаянно юморной…
«Утес» эту тайну хранил…
В заключение есть смысл буквально парой штрихов «озвучить» факт пребывания Анатолия Дмитриевича и в нашем славном городе-герое. Летом 1980 года труппа московского академического Театра сатиры гастролировала в Крыму. В Севастополе ставился один из спектаклей драматурга В. Розова. В выездной труппе актеров особенно дружно гляделась тройка народных артистов в составе Анатолия Папанова, Евгения Весника и Георгия Менглета. Вечерами они были заняты в спектакле, а днем пропадали на «диком» пляже на мысе Хрустальном. Менглет, увы, не умел плавать, а его друзья регулярно заплывали за южную оконечность мыса, как говаривал Весник, «за утес», и по часу пропадали там.
—Зачем вы так далеко заплываете?—как-то справился у них изрядно заскучавший Георгий Павлович.
Папанов хитро сощурил правый глаз и голосом Волка ответил: «Это—единственное место, где мы спокойно можем говорить о политике».
О чем же говорили? В 1978 году в журнале «Новый мир» была опубликована брежневская «Малая земля». Разумеется, к ее написанию генсек не имел прямого отношения: талантливый публицист «Известий» Аркадий Сахнин свое дело сделал мастерски. Так вот, однажды Евгений Весник в одном междусобойчике среди артистов раскрыл «великую тайну»: «Мы в Севастополе действительно с Толичем «дрейфовали» недалеко от пляжа, держась за бонную цепь, и дружно, не опасаясь лишних ушей, ржали над анекдотом, рассказанным Папановым: «Вы воевали на Малой земле или отсиживались в окопах Сталинграда?»
Одна жена, один театр
…Когда А.Д. Папанов уже находился в апогее своей славы, его на дружескую «рюмку чая» (действительно, чая, т.к. Папанов многие годы пребывал в рядах трезвенников) пригласил Владимир Алексеевич Андреев, главный режиссер Малого театра.
—Послушай, дружище,—сказал он Анатолию Дмитриевичу.—А не посоветоваться бы тебе с твоей прекрасной половинкой, да и не махнуть вам ко мне, в Малый театр, на старейшую московскую сцену? Здесь сейчас как раз идет и «Ревизор» из твоего репертуара.
—Поздно. Извини,—только и ответил Анатолий Дмитриевич и как-то застенчиво, по-доброму, грустно улыбнулся.
У друзей на слуху, кстати, была часто повторяемая им фраза: «Я—однолюб. Одна женщина, один театр…»
Он не умел лукавить и, даже кому-то отказывая в чем-то, всегда располагал к себе собеседника, как бы говоря ему: «Ну, погоди. Не гони лошадей. Все ведь в мире относительно…»
Именно с таким настроем в душе он преодолевал по жизни все свои тернистые пути-дороги, ведущие к самому главному—всенародной славе, оставив в памяти людей целую галерею сыгранных им самых различных образов: добряков, чванливых чинуш, пустобрехов, злых гениев, мудрецов и просто очень хороших, простых людей…
Леонид СОМОВ.
На снимках: А.Д. Папанов; он же—городничий в пьесе «Ревизор»; Киса Воробьянинов—в эпатажной киноленте «12 стульев».
