17o
Я выписываю и покупаю, как правило, несколько газет, но сегодня чаще всего на моем рабочем столе можно встретить три: «Крымскую правду», «Славу Севастополя» и «Флаг Родины».
Каждая из них имеет своего учредителя, свою специфику и читателя, печатается и выходит в разных городах. Тем не менее в их истории можно найти много общего: во-первых, все они—почти ровесники по возрасту, все—на подходе к 100-летнему рубежу; во-вторых, после освобождения Крыма все они, кто раньше, кто позже, изменили свое предвоенное название; в-третьих, это, наверное, самое важное, что их объединяет, они с достоинством несут на первой странице одну и ту же награду—медаль «За оборону Севастополя». Учитывая то обстоятельство, что наш родной Севастополь готовится отметить 100-летие любимой городской газеты «Слава Севастополя», мы подробнее остановимся на роли и месте двух газет, которые тогда, в 1941-1942 годах, назывались «Красный Крым» и «Маяк Коммуны».
ВОЙНА
76 лет назад фашистская Германия без 
объявления войны напала на Советский Союз. Севастополь как форпост юга страны, как главная база Черноморского флота принял на себя первый вероломный удар врага. Именно здесь, на севастопольской земле, война открыла свой кровавый счет—прозвучали первые выстрелы, прогремели первые взрывы, появились первые убитые, рухнул первый фашистский самолет. Жгучее слово «война» передавалось из уст в уста. Оно камнем легло на душу каждого соотечественника.
Редакция ежедневной газеты Севастопольского горкома ВКП(б) и горсовета «Маяк Коммуны» в этот период располагалась в здании на улице Ленина, 3. Во главе нее был Николай Болтин. С началом войны преобразилось и лицо газеты. Она стала активным боевым помощником руководства города, выступила в роли пламенного пропагандиста и агитатора, энергичного организатора масс. Газета сообщала о митингах на предприятиях, боевых и трудовых подвигах, сводках Совинформбюро, мобилизовывала севастопольцев на отпор врагу. На её страницах в эти дни можно прочитать крупным шрифтом призывы: «Железная воля и организованность—залог победы!», «Мужество. Спокойствие. Бесстрашие», «Всё—для фронта!»
С 7 июля 1941 года редакция газеты переходит на режим военного времени. Вместо двух отделов—партийной жизни и советского строительства—появляется военно-политический. Происходят и кадровые изменения. С 20 августа очередной номер подписывает уже врио ответственного редактора газеты Сергей Суковский, а с 10 сентября он становится ее главным редактором. С 19 сентября ликвидируются должности заместителя ответственного редактора и ответственного секретаря редакции. Часть сотрудников сокращается, некоторые эвакуируются на Большую землю. Уменьшается и формат газеты.
В конце сентября завязались тяжелые бои на севере Крыма. Вскоре немецко-фашистским войскам удалось прорваться за Перекоп, но они были задержаны южнее—на Ишуньских позициях. А в Севастополе в это время усиленно строились новые убежища, продолжалась эвакуация населения, завозилось продовольствие, монтировалось оборудование эвакуированных к нам из Симферополя предприятий. Приводились в порядок пекарни на случай, если выйдет из строя хлебозавод.
Большой популярностью у севастопольцев в это время пользовались «Окна «Маяка Коммуны». Активное участие в их выпуске принимали С. Суковский, Г. Юдович и другие сотрудники редакции, художники Аларович и Русинов, а также находящийся в Севастополе поэт-орденоносец Александр Жаров.
За всю историю существования севастопольская городская газета «Маяк Коммуны» имела два перерыва в выходе, и оба они связаны с героическими этапами жизни Севастополя.
Конец октября… Фашистские войска прорвались в Крым и устремились в сторону Евпатории, Керчи, Симферополя. Севастополь объявлен на осадном положении. Создалась реальная угроза—враг в нескольких десятках километров от города.
«На память невольно приходит осенний Севастополь сорок первого года,—вспоминала Вера Кузьмина, сотрудница газеты «Маяк Коммуны»,—ночь на 30 октября. Для севастопольцев она раздробилась на много сотен минут тревожных размышлений, трудного испытания чувств, суровой проверки помыслов. Нет, мы не думали, что Севастополь может пасть. Нами руководили иные заботы: каждый взвешивал свои силы, определял свое место в общем строю, готовился к бою.
…За полночь раздался вой сирен, а через две-три минуты начался сердитый «разговор» зениток и пулемётов. К Севастополю прорвались фашистские самолёты. Не достигнув цели, они беспорядочно сбросили бомбы на жилые кварталы. Извергая чёрный густой дым и яркое пламя, горит трёхэтажный дом на улице Карла Маркса. Дружинники и милиция оказывают помощь пострадавшим, пожарные гасят разбушевавшийся огонь. На осунувшихся, покрытых гарью лицах, освещенных желтым пламенем пожара,—упорство и решимость.
Чеканя шаг, по Лабораторному шоссе быстро движется колонна моряков. Люди с волнением смотрят на них—курсанты военно-морского училища идут в бой!
Открылись затемненные на ночь окна, с лязгом полетели вверх жалюзи в дверях магазинов. У почты выгрузили мешки с письмами, они пришли сюда, в осажденный город, дальним и кружным путём. Во всю мощь гремит на улицах радио. Вовремя вышла газета «Маяк Коммуны». Все читают обращение городского комитета обороны: «Трудящиеся Севастополя! Все силы—на разгром врага! Если потребуется—с новой силой повторим подвиг героев обороны города в 1854-1855 годах,—призывал комитет обороны.—Все, как один, в ряды народного ополчения, отрядов всеобуча, в ряды защитников родного Крыма, своего любимого города!»
В зале заседания горкома партии собрался городской актив.
—Враг на подступах к Севастополю,—сказал в своем выступлении командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский.—Приморская армия и части морской пехоты, державшие оборону на севере Крыма, с тяжелыми боями отходят. Рассчитывать на приход в главную базу больших сил мы не можем, как не можем надеяться и на быстрое получение подкреплений с Кавказского побережья. Необходимо организовать все силы флота и города и дать достойный отпор врагу!
Во второй половине дня наблюдатели береговой батареи, расположенной севернее деревни Николаевки, увидели вражеские колонны противника. Командир батареи лейтенант Заика спокойно скомандовал:
—Батарея, к бою!
Запел рожок горниста, зазвенели колокола громкого боя.
—Залп!
16 час. 35 мин. Тишина взорвалась наполняющим уши грохотом. Это был первый залп, положивший начало обороне Севастополя!
В этот день коллектив редакции «Маяка Коммуны» по указанию обкома ВКП(б) передал свою полиграфическую базу областной газете «Красный Крым», переехавшей в Севастополь. Часть сотрудников редакции «Маяка Коммуны» стала работать в этой газете, а другая со временем была эвакуирована на Большую землю.
Две редакции в дни обороны
В Севастополь сотрудники «Красного Крыма» прибыли в последние дни октября. Их было трое: редактор Евгений Степанов, его заместитель Абрам Райчук и корреспондент Михаил Муцит. Город был объявлен на осадном положении. Было принято решение объединить обе редакции и выпускать одну газету. Предпочтение отдали областному органу—«Красному Крыму». Причем костяк редакции составили журналисты «Маяка Коммуны». В воспоминаниях В. Кузьминой этот момент описывается так: «Через несколько дней в редакцию пришли военный журналист Леонид Давыдов, автор этих строк, старшеклассница Галя Изосимова и машинистка Елена Севастьянова. Ранним утром 2 ноября в квартиры севастопольцев, на предприятия и в учреждения поступил свежий номер «Красного Крыма», а на следующий день на его страницах было опубликовано обращение Военного совета Черноморского флота к защитникам города».
Еще и еще раз перелистываю статьи и небольшие корреспонденции, напечатанные в те дни. Любой номер газеты—страничка героического прошлого города. Ежедневно печатались сообщения «На подступах к Севастополю», которые выпускались штабом Севастопольского укрепрайона. В сводках за 5 и 6 ноября сообщалось, что бои с противником ведутся на всем фронте обороны. В самом городе одна воздушная тревога следует за другой. Он был уже неузнаваем. Много разрушенных домов, на улицах—завалы, порваны электрические провода. И днем и ночью раздавались пронзительные сигналы сирен. Но Севастополь жил, трудился и боролся».
А вот как описывает период работы газеты в осажденном Севастополе редактор «Красного Крыма» Евгений Степанов: «Первый номер «Красного Крыма» вышел 2 ноября 1941 года, и до середины апреля 1942 года не было дня, чтобы читатели не получили своей газеты, выпускаемой в Севастополе объединенными усилиями журналистов двух крымских печатных изданий. Уставали люди. Плохо было с водой, её привозили в бутылях. Помню, раза два мне пришлось привезти огромную бочку с сухим вином и один раз—полный грузовик шампанского. Устанет человек, выпьет кружку вина—и опять за дело. Но газета продолжала выходить, освещая героическую борьбу ратников Севастополя и самоотверженный труд его защитников.
Хуже стало, когда кончилась бумага: поделились с нами воинские части, дали немного. А городской комитет обороны мобилизовал все ресурсы, прежде всего оберточную бумагу из магазинов. На чем мы только не печатали тогда свою газету! И на пергаментной бумаге, предназначенной для упаковки масла, и на плотной серой или желтой, даже на зеленой бумаге. А газета все же выходила!
Вскоре мы окружили себя обширным активом, почта ежедневно росла. Нам присылали корреспонденции солдаты и матросы, офицеры и политработники, женщины из подземелий и работники эвакуированных заводов, партизаны и колхозники. Редакции активно помогали корреспонденты центральных газет—Сергей Галышев, Лев Иш, Марк Туровский, Михаил Когут, писатели и поэты—Леонид Соболев, Сергей Алымов и другие, а также корреспонденты «Красного черноморца».
Эвакуация
Приближалась зима, а в Севастополе еще оставалось много населения, непосредственно не связанного с обороной города. Разместить всех в надежных убежищах не представлялось возможным. К тому же надо было экономить продовольствие, завозить которое с Большой земли становилось все труднее. Поэтому городской комитет обороны принимал энергичные меры по эвакуации возможно большего числа людей, особенно женщин, детей, больных, стариков.
Эвакуация из Севастополя в порядке наказания считалась позором для горожан, поэтому чуть ли не каждого человека приходилось долго и терпеливо убеждать в её необходимости. Севастопольцы не хотели покидать родной город. Соглашались лишь под напором неоспоримых аргументов.
Вот как эту непростую ситуацию описывает Б. Борисов: «В двадцатых числах ноября первое наступление гитлеровцев на Севастополь было отбито. Меньше стало налётов, спокойнее на фронте, спокойнее и в городе…
В начале декабря меня вызвал к себе секретарь обкома партии Булатов.
—Придется эвакуировать ряд работников горкома, райкомов и советских организаций,—сказал он,—надо сохранить кадры.
…И вот я собрал товарищей в отсеке горкома, чтобы обсудить с ними этот тяжелый вопрос. Хотя совещание было неофициальным, но все присутствующие понимали, что дружеские предложения, которые будут сейчас некоторым из них сделаны, имеют силу решений.
Решив эвакуировать часть работников аппарата, при отборе мы руководствовались вовсе не тем, что останутся лучшие, а уедут худшие. Мы принимали во внимание лишь состояние здоровья людей. Трудные условия обороны, естественно, требовали, чтобы оставались только физически более крепкие, более выносливые, способные переносить все лишения.
У Павла Яковлевича Сарина был туберкулёз, но он скорее согласился бы умереть, чем расстаться с Севастополем и с женой. Не решаясь отправить его одного, мы были готовы эвакуировать и Сарину. Об этом со всей деликатностью и попытались сказать Павлу Яковлевичу.
—Мой муж не настолько болен, он никуда не поедет!—наконец не выдержала Сарина.—И мне не придется его сопровождать!
Не меньше хлопот было и с Н. Висторовским, редактором газеты «Маяк Коммуны» Суковским и с другими товарищами. Было уже за полночь, когда мы разошлись после нашей долгой и мучительной дружеской беседы. А через несколько дней мы все-таки провожали большинство своих товарищей на Большую землю. В дни второго наступления с нами их уже не было».
О. ДОСКАТО, председатель Клуба любителей истории города и флота.
На снимке: номер «Маяка Коммуны» за 2 июня 1942 года в осажденном Севастополе.
(Продолжение—в следующем номере «Славы Севастополя»).
