18o
Читательская почта бывает непредсказуемой. Иной раз, казалось бы, суперзначимые события происходят в городе, что называется, чередой, а для читателя их будто и нет вовсе. А порой… Ну вот как на этот раз. Делов-то: повздорили адвокат со свидетелем, и последний послал его публично и далеко. Оскорбленный защитник обратился в прокуратуру Ленинского района, и миром дело у мирового судьи не закончилось. За административное правонарушение несдержанный гражданин теперь раскошелится на полторы тысячи рублей. Не бог весть какие деньги, конечно… А вот целую подборку читательских писем факт финансовой экзекуции матерщинника в последней редакционной почте принес. Подумаешь, проблема… А вот и давайте вместе с читателями на заданную тему поразмышляем…
«Не повезло товарищу,— так начала свое письмо в редакцию Нина Николаевна Панова.—Можно сказать, по воле слепого случая попал под раздачу: у адвоката плохое настроение было, наверное, дело проиграл. В противном случае вряд ли обратил бы внимание на такую «мелочь». Потому что сквернословие стало непременным атрибутом нашей повседневной жизни. Вспоминается старый-престарый советский анекдот, в котором американцы, чтобы доказать, что в СССР секс все-таки есть, изобрели авиационный прибор по учету уровня девственности. Но прибор не помог, потому что мы умудрились проложить для них маршрут над детским садом…
Думаю, задайся они подобной проблемой в части измерения уровня мата в современном российском обществе, аналогичный вариант желаемого результата не дал бы.
Не так давно проходила мимо школы. День выдался очень погожим, и детвора высыпала на большой перемене на улицу, где, собираясь в стаи, делилась впечатлениями о недавних каникулах. Про стаи я не оговорилась: цивилизованные люди на таком языке не разговаривают. А тут мат—как система внутреннего опознавания в стае по типу: «свой-чужой». Я—не ханжа и «плохие слова» тоже впервые услышала в детстве. Но то, почему их не следует употреблять всуе, мне очень тактично, но обстоятельно объяснили сначала родители, а потом и моя первая учительница. В самом начале четвертого класса Клавдия Петровна провела целое занятие по теме «Ненормативная лексика». Не знаю, как уж ей удалось согласовать такой учебный план, но ее выражение «липкая грязь сквернословия» запомнилось с тех пор на всю жизнь. К сожалению, сейчас эта грязь жирно растекается не только по грязным подворотням. Она—везде. Такого раньше в Севастополе не было. Масштабы бедствия, на мой взгляд, таковы, что на уровне города нужно уже принимать какие-то жесткие превентивные меры. Не дожидаясь, пока очередному матерщиннику не повезет и он нарвется на сердитого адвоката».
«Я—человек военный,—пишет Сергей Николаевич Зубенко.—За плечами—тридцать «календарей». Бытует мнение, что без крепкого слова служба крепкой быть не может. Я с этим полностью согласен. Судьба побросала и по стране, и за ее пределами. Не раз случалось, когда к месту и ко времени сказанное, выкрикнутое или выдохнутое крепкое словцо поднимало боевой дух, буквально возвращало к жизни целые подразделения.
Военная служба зачастую (а случается и как правило) связана с тяготами и лишениями, заставляя жить на пределе физических и эмоциональных сил. Не задумывались, почему все моряки мира предпочитают в стрессовых ситуациях русский мат? Поверьте: он—универсальное средство для снятия эмоциональной нагрузки, для демонстрации отсутствия страха, для снятия болевого шока, для… В общем, в зависимости от ситуации—много для чего…
Был у меня старшина роты, так он перед строем при помощи и посредством «такой-то матери» так умел поставить задачу личному составу, что ни у кого ни единого вопроса потом не оставалось. Но… Вы когда-нибудь видели на улицах Севастополя сквернословящего не то что офицера—матроса? Я с такой бедой, во всяком случае, не сталкивался. Это—одно из основных табу военной службы и, если хотите, публичный показатель боеготовности армии и флота. Защитники такими и должны быть: без страха и упрека.
Слава Богу, это и сейчас остается неизменным. Не случайно именно курсанты военных училищ адекватно отреагировали на безобразную выходку первокурсников Ульяновского высшего летного училища гражданской авиации, которые, прикрыв лица форменными фуражками, трясли задницами в Интернете, позоря и училище, и страну, и образ защитника Отечества (раз носишь форму—значит находишься на службе).
Это я к чему? К сожалению, в последние годы в обществе заметно ослабли нравственные ориентиры. И проблема не в том, что желторотые юнцы в присутствии девочек, пытаясь набраться несуществующей крутости, похабничают и сквернословят. Это всего лишь следствие того, что мы, взрослые люди, перестали задумываться над тем, как дела наши отзовутся…
«Вы знаете, как я материлась, когда рожала дочку,—доверительно сообщила нам Александра (фамилию указала, но в педагогических целях просила не называть: дочери четыре года исполнилось).— Потом самой было так стыдно… Извинялась. Но акушерка успокоила: мол, мы тут и не такое слышали. Трудно русскому человеку без мата. Иногда и в повседневной жизни вырывается. Тогда стараюсь, чтобы никто не слышал. Крепкое словцо—это у меня вроде как эмоциональный разряд, выброс отрицательной энергии. Грязь в любом случае. Поэтому стараюсь, чтобы ни на кого не выплеснулась. Не только на близких, но и на дальних.
Ехала как-то в маршрутке. Утро. Полусонные пассажиры и нервный до срыва на мат водитель. К концу поездки мы все были примерно такими, как он. И такими появились на своих рабочих местах. И… Грязь, если с ней не борешься, всегда разрастается и вширь и вглубь.
К сожалению, матерное слово перестало быть редкостью на улицах Севастополя. Я здесь родилась, выросла и точно знаю, что так было не всегда. Теперь так стало. И с этим надо что-то делать».
Александра, к сожалению, права. Мат на улицах Севастополя становится вполне себе фоновым явлением. И это действительно настораживает: ведь если мы его совсем перестанем замечать, то тогда распоясавшихся матерщинников (или матюгальников—кому как больше нравится) и одернуть станет совсем некому. Правоохранители ведь вмешиваются в процесс только в исключительных случаях. Например, как этот, когда заявление в прокуратуру написал… целый адвокат. Или случится уж совсем что-то пока не совсем традиционное. Как в прошлом году, когда молодой учитель в Балаклавском районе обложил матом свою ученицу. За что, страшно сказать, по судебному решению заплатил штраф в сумме 18 тыс. рублей. Не удивлюсь, что по прошествии определенного времени он опять вернется в школу сеять разумное, доброе, вечное (а может, уже и вернулся).
Сквернословие может быть квалифицировано как преступление. Но действующий на сегодня закон де-факто не запрещает человеку ругаться матом на улице. Вот такой вот парадокс. Просто есть ряд ситуаций, когда это может быть расценено как нарушение. Например, как мелкое хулиганство. Если вы, ругаясь матом, нарушаете общественный порядок и выражаете явное неуважение к обществу, вам, если на это обратят внимание, могут выписать штраф до тысячи рублей. А если не подчинитесь, когда сотрудник полиции попросит прекратить буйство, сумма увеличится в 2,5 раза.
Также предусмотрен административный арест до 15 суток. Использование нецензурной лексики может быть расценено как оскорбление, то есть унижение чести и достоинства, выраженное в неприличной форме (как в случае с севастопольским адвокатом). Это может грозить штрафом до трёх тысяч рублей, а выскажешься публично, т.е. в толпе,—то и до пяти тысяч рублей. Все равно, согласитесь, довольно демократичненько и такими выборочно-превентивными мерами наших закоренелых матерщинников вряд ли остановишь. Что, собственно говоря, и имеем в наличии.
Ситуацией всерьез озадачились уже и на уровне Госдумы. Летом прошлого года профильный комитет по законодательству и государственному строительству рекомендовал внести в Кодекс об административных правонарушениях поправки, предусматривающие наказание за нецензурную брань уже не только в общественных местах, но и в семье. Законопроект, впрочем, сразу посчитали резонансным, вызывающим множество вопросов. По словам председателя Думы Вячеслава Володина, необходимо выяснить мнение граждан на данный счёт. При этом сам спикер признался, что он, скорее, против поправок, чем поддерживает их.
Действительно, убрать из русского языка крепкое словечко—задача сложная. Скорее всего, даже неподъемная. При царе пытались—не вышло. При коммунистах пробовали—не получилось. Но времена, когда россияне не пользовались матом, как теперь, т.е. по поводу и без повода, у нас все-таки были. И случались они в период консолидации общества. Когда люди понимали, что происходит, и осознавали свой личный маневр в общесозидательном труде. Не кажется ли вам, что именно этого всем сейчас прежде всего и не хватает? Вот и пытаемся докричаться друг до друга. В том числе и матерно. Только от этого лучше ведь не становится. Сменим тональность и найдем верные слова?
Александр Скрипниченко.
