«Под небом Африки моей…»

…Уезжая в ЮАР, я была уверена, что в Кейптауне—цели моего путешествия—обязательно найду след «русского присутствия». Основания для такой уверенности были: русские моряки впервые отправились в плавание вокруг мыса Доброй Надежды, или, как его называли в России, мыса Благия Надежды, еще при Петре Великом. Петр I, как известно, питал слабость к Голландии, на верфях которой работал под именем Петра Михайлова. А Капская колония (т.е. «Колония на мысе») в Южной Африке принадлежала в то время голландской Ост-Индской компании.
Далеко от родных берегов, на старом военном кладбище Seaforth Old Burying Ground в Саймонстауне, недалеко от Кейптауна нашли свой последний приют 10 российских моряков.
В англо-бурской войне 1899-1902 гг. на стороне буров (потомков первых колонистов) против англичан участвовало около 300 русских добровольцев, а также русские добровольцы-медики.
После революции 1917 года в Южной Африке (в Йоханнесбурге) сложилась настоящая русская колония: ученые, артисты, художники, оперные певцы… Много русских беженцев из Харбина и Шанхая переселились в ЮАР (тогда—ЮАС) после Второй мировой войны.
В 2013 году в Мидранде, пригороде Йоханнесбурга, был освящен русский православный храм в честь и память преподобного Сергия Радонежского.
Как говорится в русской пословице: «Где был, там нет, а где шел, тут след». Но… совершенной неожиданностью для меня оказалась «пушкинская» страничка в истории Кейптауна. Об этом наш сегодняшний рассказ.

Внучка поэта

Весной 1923 года в Кейптаунском порту сошла на берег русская супружеская чета с ребенком. Он—Николай Алексеевич фон дер Розенмайер, в прошлом ротмистр 9-го Эдуарда VII Киевского гусарского полка, она—Елена Александровна фон дер Розенмайер, урожденная Пушкина, внучка поэта. Ему—31 год, ей—34, их дочери, Светлане, несколько месяцев от роду.
Е.А. Пушкина фон дер Розенмайер была младшей дочерью старшего сына А.С. Пушкина Александра, прожившего долгую жизнь и оставившего множество детей (13!) от своих двух браков. Родилась она в 1889 году, когда ее отцу, генералу А.А. Пушкину, шел 57-й год. Девочка получила хорошее образование, знала в совершенстве английский, французский языки, говорила на арабском, персидском, турецком.
В 1918 году Елена Александровна и ее мать Мария Александровна Пушкина (урожденная Павлова, 2-я жена А.А. Пушкина) уехали в Турцию, взяв с собой оставшиеся фамильные ценности, в том числе золотую саблю генерала, пожалованную ему за личную храбрость, проявленную в боях за освобождение Болгарии в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
В 1919 году Мария Александровна умерла. Елена Пушкина непродолжительное время работала драгоманом (официальным переводчиком) русского посольства в Стамбуле (Константинополе), а в ноябре 1921 года вышла замуж за Н.А. фон дер Розенмайера.
В Константинополе, подобно многим русским беженцам, Розенмайеры сполна испили чашу горькой эмигрантской жизни: семья была поглощена заботами о ночлеге и о хлебе насущном.
С именем Елена, кстати, связывают историю таинственного пушкинского дневника, наделавшую в свое время (20-30-е гг. XIX века) много шуму и разделившую пушкинистов на два лагеря: тех, кто верил (и продолжает верить!) в существование «утаенного дневника» поэта, и тех, кто отвергает такое предположение.
Поисками неизвестного дневника Александра Сергеевича занимались Серж Лифарь, известный коллекционер пушкинских раритетов, знаменитые пушкинисты: М. Гофман, П. Щеголев, Морозов, Н. Лернер, весь пушкинский дом, так как дело это приобрело государственное значение.
Но… увы! Внучка поэта, которая, по ее словам, владела неизданным дневником деда, оказалась неуловима, и в 1930 году «Дело о розыске и покупке рукописей Пушкина за границей» было прекращено.
Но остался вопрос: существовал ли в действительности неизвестный дневник Пушкина или, желая привлечь к себе внимание, внучка поэта, по воспоминаниям современников, особа эксцентричная и не совсем уравновешенная, сочинила всю эту историю?
Ее родной брат, Николай Александрович, считал, что всю историю с дневником она выдумала, чтобы повысить собственный престиж. Оскорбленный этой мистификацией сестры, он, по его собственным словам, «отвернулся от нее».
К слову, его внук, А.А. Пушкин, последний прямой потомок поэта, живущий ныне в Брюсселе (Бельгия) и посетивший Севастополь в 2011 году, о чем писала «Слава Севастополя», также полагает историю с дневником вымышленной его двоюродной бабкой от начала до конца.
Не исключено и то, что Елена Пушкина-Розенмайер попала в корыстолюбивый водоворот деяний своего жадного до денег мужа. Во всяком случае, если бы у Е. Розенмайер был настоящий дневник деда, она, вероятно, предпочла бы выставить его на торги, а не переживать в эмиграции голод и унижения, кои ей довелось испытать за недолгую горемычную жизнь.
Именно беспросветная нищета заставила Розенмайеров покинуть Стамбул в поисках лучшей доли. В письме к пушкинисту М. Гофману от 19 апреля 1923 года она сообщала, что собирается через две недели уехать в Южную Африку к английским родственникам, в их имение близ города Мейзенбурга, где мужу предложили хорошо оплачиваемую работу, и хочет перед отъездом продать в надежные руки оставшиеся фамильные ценности, как-то: золотой веер, подаренный Пушкиным его жене; акварельный портрет Натальи Николаевны Пушкиной работы А.П. Брюллова, акварельный портрет Лермонтова, якобы подаренный им Пушкину; личную гербовую печатку Пушкина с ручкой из слоновой кости.
Распродав семейные ценности, большую часть которых приобрел расторопный С. Лифарь, Розенмайеры уехали в Южную Африку. Но о каких же английских родственниках упоминала в письме к Гофману Е. Пушкина-Розенмайер? Попробуем разобраться.

Английская родня

В 70-е годы XIX века в Южной Африке на берегу реки Оранжевой были впервые найдены алмазы, и разразившаяся «алмазная лихорадка» привела в этот регион не только местных из разных уголков Африки, но и огромное количество мигрантов из Европы, Америки и Австралии. Всех их влекла жажда наживы. Одним из них был Джулиус Уэрнер (1850-1912 гг.), появившийся в Кейп-тауне в 1871 г.
В прошлом—крупный немецкий предприниматель (с 1898 г.—британский подданный), он преуспел не только в алмазодобыче, став крупным владельцем алмазных копей в Капской колонии, но и в добыче золота.
В 1917 году второй сын алмазного магната, баронет Гарольд Огастус Уэрнер, женился на Анастасии Михайловне Торби, правнучке Пушкина. Леди Зия, как ее называли в узком семейном кругу, большую часть своей жизни прожила в Лутон Ху, присоединив к собранию Уэрнеров и свою коллекцию русских работ Фаберже. В замке ее стараниями был создан единственный в своем роде музей русской культуры в Англии. Были в нем и «пушкинские» материалы. Леди Зия скончалась в Лутон Ху в 1977 году в возрасте 85 лет.
С известной долей вероятности можно предположить, что Розенмайеры решились предпринять долгое и опасное путешествие в Южную Африку с целью поправить свое материальное положение, рассчитывая на протекцию леди Зии и ее матери Софьи Николаевны де Торби (внучки поэта со стороны его младшей дочери Натальи). Разместиться Розенмайеры предполагали в имении Уэрнеров близ города Мейзенбурга, что недалеко от Кейптауна.
Каким же увидела этот город внучка Пушкина, сойдя с корабля на берег в Кейптаунском порту?

Кейптаун в 30-е гг. XIX века

Сегодняшний четырехмиллионный Кейптаун нисколько не похож на Кейптаун 30-х годов прошлого века. В то время город, скорее, больше подходил под описание, оставленное И.А. Гончаровым в книге «Фрегат «Паллада». Писатель посетил Кейптаун за 70 лет до появления в нем внучки Пушкина.
«…Кейптаунская пристань, всегда кипящая народом и суетой… Тут толпится множество матросов разных наций, шкиперов и просто городских зевак… Веселый, живой город…» Это о ней, о старой гавани, известная песня «В Кейптаунском порту, с пробоиной в борту…» Сегодня старый порт не узнать: в бывших портовых сооружениях расположились уютные кафе, ресторанчики, пивные, аттракционы, анфилады магазинов, а набережная Виктории и Альфреда превратилась в популярное место прогулок жителей города и туристов.
О «физиономии» города Гончаров писал: «…та же Англия, те же узенькие, высокие английские домы, крытые аспидом и черепицей, в два, редкие в три этажа. Внизу—магазины».
…Примета дней сегодняшних: в Кейптауне в настоящее время дефицит питьевой воды, связанный с беспрецедентной засухой в регионе—настоящим стихийным бедствием. С 1 февраля введен лимит потребления воды—50 л в день на человека, повышены тарифы на водоснабжение.
Жителям Кейптауна рекомендовано принимать душ максимум две минуты. Им также запретили поливать сады, мыть машины, заполнять бассейны, предложили отказаться от использования ванн и рекомендовали ограничить использование стиральных машин.
А если граждане собирают родниковую, дождевую и очищенную сточную воду, они должны установить знак, оповещающий об этом остальных жителей города.
Самой роскошной гостиницей Кейптауна в начале XX столетия была (и осталась по сей день) гостиница «Маунт Нельсон», в которой жили алмазные и золотые магнаты, приезжавшие в город. Гостями отеля в разное время были известные англичане: молодой Черчилль, писатели Конан Дойль, Герберт Уэллс и др. Отметились в фешенебельном отеле и русские постояльцы: военный атташе П.А. Стахович, княгиня К. Радзивилл, великий князь Алексей Александрович, брат императора Александра III. Но здесь ночью Розенмайеры не остановились—им по карману оказалась лишь портовая гостиница.
Впрочем, прожили там они недолго. По свидетельству С.М. Лифаря, уже в том же 1923 году они вернулись из Южной Африки и обосновались во Франции. Начался последний, самый трудный этап в жизни внучки Пушкина.

Ницца. Бунин

В Париже, где Розенмайеры, перебиваясь с хлеба на воду, прожили 10 лет, с 1923-го по 1933 год, в 1933 году в больнице для бедных душевнобольных в Шарантоне закончил свои дни Николай фон дер Розенмайер.
Оставшись в возрасте сорока с небольшим лет вдовой с 10-летней дочерью на руках, Елена перебралась в Ниццу. Там она познакомилась с Буниными, жившими на вилле «Жаннет» в Грассе. Иван Алексеевич стал одним из последних, кто видел внучку Пушкина. Воспоминания о знакомстве и встречах с Пушкиной-Розенмайер в 1940-м и 1941 годах сохранились в дневниках и переписке Бунина.
Из письма Бунина: «В 1940 году в Ницце со мной познакомилась очень скромная женщина в очках, небольшого роста, лет под 50, но на вид моложе, бедно одетая и очень бедно живущая мелким комиссионерством, однако ничуть не жаловавшаяся на свою одинокую и тяжкую судьбу,—Елена Александровна фон-Розен-Мейер, на которую мне было даже немножко страшно смотреть, ибо она только по своему покойному мужу, русскому офицеру, стала фон-Розен-Мейер, а в девичестве была Пушкина: родная внучка Поэта, дочь «Сашки», генерала!..»
Иван Алексеевич, человек тонкой души, отнесся к ней с состраданием: оказывал посильную материальную и моральную помощь в трудные военные годы, когда Бунины и сами голодали.
По воспоминаниям знавших ее, Пушкина крайне нуждалась. Ее способности к иностранным языкам в провинциальной Ницце оказались невостребованы. Чтобы не умереть с голоду, «что-то покупала, что-то продавала, перепродавала, таскала тяжелые сумки на базар…»
В своих записках Бунин горько сетует на то, что дочери Сашки, генерала Александра Александровича, довелось в эмиграции столь жестоко страдать.
Однажды возле отеля «Негреско» Елену Александровну подсадил к себе в машину русский таксист. Тратиться на гостиницу нетерпеливому мужчине, видимо, не очень хотелось—он припарковал свое такси где-то на La Croisette, опрокинул незнакомку на заднее сиденье, быстро сделал то, что хотел, и, сунув ей в карман пару банкнот, предложил подвезти напоследок.
Но ехать Елене Розенмайер было некуда: за неуплату квартирного долга хозяйка выгнала ее на улицу. Она тихо плакала на заднем сиденье такси, окончательно раздавленная и униженная произошедшим. Чтобы не молчать, смущенный водитель спросил, как ее зовут. Когда она назвала фамилию деда, посеревший водитель вытер пот со лба и нажал на газ… Она говорила о своем счастливом детстве в России, где ее все любили, об имении отца в Лопасне, о Москве, о Пушкиных, о единственной дочери, отказавшейся от нее.
Шофер служил когда-то подпоручиком во врангелевской армии, после бегства из Ялты на последнем судне долго жил в Константинополе, был одинок. В Ницце у него была маленькая квартирка, куда он и привез внучку Пушкина после первой «брачной ночи».
…Елена Александровна ни от кого не скрывала свой последний странный роман. Они прожили вместе около двух лет. Муж, трогательно заботившийся о неприспособленной к трудностям Пушкиной, перед войной (в 1941 г.) умер от туберкулеза. После его ухода жизнь для Елены Александровны потеряла смысл. Материально ей немного помогал только Бунин…
Вскоре она заболела раком. Нужна была еще одна операция, нужны были деньги. Внучка Пушкина обратилась с письмом к Бунину: «Милый Иван Алексеевич, обращаюсь к Вам за дружеским советом и, если возможно, содействием: существует ли еще в Париже Общество помощи ученым и писателям, которое, в такую трудную для меня минуту, помогло бы мне, в память дедушки Александра Сергеевича, расплатиться с доктором, с клиникой?»
Пока Бунин метался в поисках денег для Елены Александровны по знакомым и друзьям, на его имя из Ниццы в начале сентября пришло бесстрастное известие: госпожа Розенмайер, урожденная Пушкина, Елена Александровна скончалась в клинике «Констанс» 14 августа 1943-го на 54-м году, не дождавшись второй операции, в полном одиночестве.
Похоронили внучку Пушкина на окраине Ниццы на русском кладбище «Кокад», где упокоилось более 3000 наших соотечественников.

Холодная осень. Эпилог

…У Бунина в цикле «Темные аллеи» есть пронзительный и нежный рассказ «Холодная осень». Наш классик написал его 3 мая 1944 года, всего через несколько месяцев после смерти Елены Пушкиной-Розенмайер. Сюжет рассказа прост. В холодном сентябре 1914 года девушка провожает на войну жениха. Чтобы скрыть печаль перед долгой разлукой, набросив на плечи любимой платок, он читает ей стихи Фета. О такой же холодной и ранней осени: «Какая холодная осень. Надень свою шаль и капот…» Через месяц его убивают. Она остается жить…
Потом были революции, эмиграция: Константинополь, Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца… Унижения, горе и нищета. Через тридцать лет в Ницце, перебиваясь чем Бог пошлет, уставшая и одинокая женщина размышляет о том, что же все-таки было знаковым в ее жизни. И отвечает себе: только тот холодный сентябрьский вечер и стихи Фета.
Безысходный монолог героини, больше похожий на предсмертную исповедь…
Бунин не называет имени девушки, не описывает ее внешность. Почему?
По мнению пушкиниста В. Фридкина, писателя на сюжет рассказа натолкнула печальная судьба Елены Пушкиной-Розенмайер…
Ф.И. Тютчев когда-то написал: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…» На долю внучки Пушкина этого «блаженства» выпало чересчур много. И всё-таки она—единственная из всего разветвленного потомственного древа великого русского поэта, которая волею судеб оказалась на прародине Пушкина, как бы осуществив на миг его пронзительную мечту когда-нибудь очутиться под небом Африки «его»…

С. МИРОШНИЧЕНКО, член Клуба любителей истории города и флота.
Кейптаун—Севастополь.

На снимках: Елена Розенмайер, урожденная Пушкина; Иван Алексеевич Бунин; кладбище в Саймонстауне, где нашли последний приют российские моряки.