12o
…Александр Вертинский его категорически не признавал за… своего. Говорил, брезгливо сжимая в гузочку губы: «Безыдейный белоэмигрантский кабацкий певец». И, знаете, такая оценка творчества певца Петра Лещенко устами нашего самого узнаваемого шансонеточного Пьеро—кумира мировой эстрады первой половины ХХ века, в 1943 году милостиво «изъятого» Родиной из шанхайского небытия,—как-то неожиданно… и приятно воодушевляет. И наталкивает на мысль о том, что, наверное, не зря тысячи поклонников отечественного лирического шансона еще крепко напрягут извилины правой лобной доли, прежде чем ответить на вопрос: «А кому отдаю пальму первенства в моем сердце: Вертинскому или же Лещенко?..» (Петру, разумеется.—Авт.).
Под грифом «Ни-ззя!»
…Мне хорошо запомнился тот вечер в 
уже далеком 1956 году, когда приятель пригласил меня в гости по случаю возвращения из очередного загранрейса «плавуна» Жоры—своего старшего брата. Тот с манерами Мерлина извлекал из огромного фибрового чемодана—«индийской корзины»—невиданные вещи: тончайшие нейлоновые цветные носки с изображением обезьяны под пальмой, диковинные зажигалки в виде пистолетиков, авторучки с готовыми пуститься во все тяжкие негритянками и грампластинки с записями Элвиса («Отель разбитых сердец») и других зарубежных поп-идолов. В их числе была и перезапись самых хитовых шлягеров Петра Лещенко на виниле…
О да, мы, конечно, его сразу же узнали. В нашей стране это имя тогда было еще под строжайшим запретом партбоссов с улицы Старая площадь, 4, в Москве. Однако меркантильные фигуранты массовой подпольной музыкальной культуры, как говорится, упрямо и уперто пёрли в массы перлы всего того, что значилось у нас под грифом «Ни-ззя!» В том числе и «коронки» песен Петра Лещенко, чей томный, бархатный, завораживающий голос просто сводил с ума прелестных дам, тех, кто никогда не следует дурным советам, зачастую просто опережая их…
Конечно же Петра Лещенко в Союзе знали и подпольно уважали. Суррогатные изделия нелегитимной фирмы «Рентген-издат» расходились среди фанатов с молниеносной быстротой, гибкие пластинки с «музыкой на ребрышках» мы слушали, как говорится, взахлеб и распевали под аккомпанемент гитар и лещенковский знаменитый «Чубчик», и его «Черные глаза», и «Караван», и, наконец, залихватскую песню «Андрюша»: «Эх, Андрюша! Будь же добрым малым! И на гармошке двинь-ка посильней…»
…Пройдет целая череда десятилетий, прежде чем в начале 1989 года российская фирма «Мелодия» выпустит первый гигант «Поет Петр Лещенко». Запуск этого пласта в «народооборот» станет как бы отправным щелчком в звучании пластинки под названием «Реабилитация короля танго». Именно так звали Петра Лещенко тысячи и тысячи его поклонников, начиная с 1920-го и по 1954 год—самый вероятный год его смерти…
А сегодня… сегодня более светлый повод. Любители шансона отмечают (если быть более строгим—отметили вчера) 120 лет со дня рождения этого замечательного певца, трубадура любовной эстрадной лирики первой половины ХХ века, русско-румынского подданного Петра Константиновича Лещенко.
Впрочем, его отношение к Румынии более чем маргинально. Он всегда считал, что дым Отечества светлее огня на чужбине. В чем читатель, хочется надеяться, убедится, узнав, какую горькую чашу довелось испить этому талантливейшему человеку, волею судеб разлученному с родиной, оклеветанному, ставшему поневоле в конце концов пешкой в большой игре разведок мира сего…
Подданный опереточного государства
…Кем только не «назначала» его разношерстная стоухая и сторукая людская молва! «Известный киевский вор-законник». «Белый офицер, ушедший в 1920 году из Севастополя в Бизерту». «Сын второго по рангу в Бессарабии цыганского барона». «Пахан румынских рестораторов». «Друг Есенина, коверкающий его стихи». «Румынский шпион, фашистский прихлебатель». «Тень Александра Вертинского». И, наконец, «легенда русского эмигрантского шансона»…
Представьте, почти в каждом таком ярлыке есть крупицы… извращенной истины. Кроме разве что последнего… Время уже расставило свои акценты, обладая просто исключительным даром убеждения. Так что положим на весы правды так называемые голые факты и предпримем попытку нарисовать линию его судьбы и вычленить квинтэссенцию истинного, не запятнанного грязью подозрений во всех грехах духовного склада этого замечательного певца, чаровника эстрады…
Петр Константинович Лещенко родился в поселке Исаево под Херсоном в простой крестьянской семье. Рос без отца. У матери, обладающей абсолютным музыкальным слухом, была фамилия Лещенкова. Его же воспитал отчим, Алексей Алфимов, который очень рано прозорливо высмотрел склонность мальчугана к пению и подарил ему, не достигшему совершеннолетия, самую первую гитару.
Мальчика определили в архиерейский хор, где он стал зарабатывать на жизнь самостоятельно. Но грянула Первая мировая, и Петя Лещенко, удрученный ломкой голоса, потеряв место в церковной певческой капелле, решает подать заявление о зачислении его добровольцем на войну.
Его определяют в 7-й Донской казачий полк вольноопределяющимся. Воевал Лещенко, как говорили тогда, «не щадя живота своего». Его заметили и направили в Киевскую пехотную школу прапорщиков, которую он блестяще окончил. Но вскоре судьба перестала ему улыбаться: летом 1917 года Лещенко с тяжелым ранением попадает в Кишиневский госпиталь.
…Осенью 1918 года молодой офицер, будучи демобилизованным по увечью на поле брани, ищет приложение своего песенного дара в бухарестской эстрадной группе «Алягамбра», пробует силы в составе танцевального трио «Елизаров». Как раз в то смутное время, когда уже начался дерибан государств всей Европы, Бессарабия была объявлена румынской территорией, и Лещенко поневоле становится подданным этого опереточного королевства, о котором так отзывался император Николай II: «Румыния—это что? Нация или профессия?..»
А на родине «помнили»…
С этого периода берет стремительный старт его профессиональная карьера эстрадного певца и танцора. Он посещает классы престижной балетной школы Трефиловой в Париже. Там же обретает и первую спутницу своей жизни—латышскую танцовщицу Женни Захитт, на которой вскоре женится и которая дарит в 1920 году ему долгожданного сына Игоря…
Он начинает завоевывать в Европе славу «короля танго». С ним сотрудничает знаменитый автор стихов и музыки для эстрадных шансонье Оскар Строк. В 1921 году выходит его первый пласт для граммофонов «Черные глаза»—песня, которой в лучших ресторанах и кафе Европы и в далекой Бизерте открывали вечера для русских эмигрантов, первой волной прибывших на чужбину из «красного» Севастополя…
…Румынские власти весьма недоверчиво относились к певцу, подозревая в нем российского шпиона, агента НКВД. Между тем до начала Второй мировой войны Лещенко старался казаться внешне абсолютно аполитичным гражданином. Его живо интересовало лишь одно—это чарующий мир лирической песни, рукоплескание залов, новые гастрольные адреса.
Однако планы Гитлера ломали судьбы сотен миллионов жителей Европы, в т.ч. и обитателей опереточного королевства по имени Румыния. Первая повестка на фронт пришла на адрес четы Лещенко в октябре 1941 года. Но певец эту «птицу несчастья» проигнорировал. Как и вторую, и третью. Наконец, его под белы рученьки доставили в пехотный полк, базирующийся в Фэлтичени, где даже судили офицерским судом за неявку на призыв…
Как звался тот добрый ангел, который все-таки помог ему выкарабкаться из-под ярлыка «дезертир», история жизни Петра Лещенко умалчивает. Но так случилось, что в июле 1942 года директор оперного театра в Одессе (город был объявлен с 19 мая румынской территорией.—Авт.) Г.В. Селявин приглашает певца на гастроли. И тот с огромным облегчением покидает Бухарест…
Здесь, в Одессе, его опять же ждет оглушительный успех. И «перезапись» в личной жизни. Он безоглядно влюбляется в 19-летнюю студентку Одесской консерватории Веру Белоусову, которая была младше его на 24 года. Лещенко разводится с женой, с Верой они создают оригинальную музыкально-танцевальную программу, в ходе которой записывают десятки граммофонных дисков. Лучшие фирмы звукозаписи Европы и Америки почитают за честь выпустить очередную пластинку с новым шлягером и фотографией «короля танго»…
Однако шла война, и в румынских дивизиях был на учете каждый штык. Вновь полетели повестки—«птицы несчастья»—уже на одесский адрес Лещенко. Не помогла и медицинская уловка: певцу удалили абсолютно «спокойный» аппендикс…
Однако осенью 1942 года он уже служит в артистической группе 6-й пехотной дивизии. А через некоторое время, будучи призванным в 95-й пехотный полк, оказывается в Крыму, где с октября 1943 года заведует… офицерскими столовыми в Симферополе.
На какое-то время он вправе был бы персонифицировать себя с персонажем известной в России в 30-40-х годах блатной песни: «С тех пор замолкло мое творчество, я стал скучающий субъект. Зачем же быть душою общества, когда души в нем вовсе нет».
…А на исторической родине «изменника» конечно же не забывали—комплот зрел и наливался. Еще 5 декабря 1941 года в «Комсомолке» появляется статья «Чубчик у немецкого микрофона». В уста Лещенко вкладывается такая одиозная фраза: «Братцы-красноармейцы! Ну на какой вам хрен эта война? Ей-богу, Гитлер любит русский народ!»
Забегая вперед, констатируем: сегодня вполне убедительно доказано, что «желтая» публикация в «КП»—это был чисто политический заказ, рожденный в стенах резиденции НКВД на Лубянке. Известный российский драматург и историк Г. Плоткин недавно издал книгу, в которой на основе документально подтвержденных фактов развенчивается легенда о предательстве певца Петра Лещенко. Более того, Плоткин повествует о «двойном дне» одесского ресторана «Норд», владельцем которого был в 1942 году этот знаменитый шансонье. Дело в том, что одесские подпольщики здесь устроили явочную квартиру, и вечернее исполнение певцом вполне определенной песни в конкретный день и час служило сигналом о внеочередной сходке подпольщиков.
…К концу августа 1944 года Красная Армия освободила Бухарест. Казалось бы, для Лещенко должны были наступить черные дни. Однако зловещая команда от комитетчиков победившей страны в Особый отдел уже «осовеченных» румынских войск (бывшая «Сигуранца») так и не поступала. Лещенко продолжал свои победные турне по странам освобожденной Европы. А в конце сентября 1944 года в одном из офицерских клубов, где он давал концерт, после исполнения песен «Я тоскую по родине» и «Надя-Надечка» Маршал Советского Союза Георгий Жуков встал со своего места и первым горячо зааплодировал «королю танго».
…Певец давно лелеял мечту вернуться в СССР. В 1950 году он даже написал письмо с такой просьбой лично товарищу Сталину. И есть сведения, что Вождь народов на это ходатайство Лещенко отреагировал так же, как и в свое время на обращение Александра Вертинского: «Пусть едет и поет…»
Однако не всё порой складывалось у нас так, как диктовалось волей Вождя. Когда замаячила печальная перспектива еще осенью 1944 года арестовать П.К. Лещенко как «фашистского подпевалу», за него неожиданно даже для ведомства Лаврентия Берии вступился последний рыцарь советской внешней разведки, один из главных разработчиков плана убийства Льва Троцкого генерал-майор КГБ Наум Эйтингон. Он сообщил, что еще в 1931 году успешно завербовал Петра Лещенко, чья профессиональная деятельность прекрасно «аккомпанировала» сбору определенных данных—карьера гастрольного певца служила превосходным прикрытием для разведчика.
И все же, и все же… 26 марта 1951 года органы госбезопасности Румынии по наводке КГБ произвели арест Лещенко в аккурат во время антракта его очередного концерта. Дата для щелчка наручников была выбрана не случайно: десятью часами раньше был отконвоирован в «Матросскую тишину» Наум Исаакович Эйтингон…
На первом же допросе Петра Константиновича стали склонять к тому, чтобы дать обличительные показания на Эйтингона как на фигуранта сионистского заговора в МГБ. Однако Лещенко не пошел на такой шаг, дав совершенно иные свидетельства успешности его сотрудничества с резидентурой Эйтингона в Бухаресте…
Содержался певец в румынском каторжном лагере в Жилаве. Все его песни на родине попали под строжайший запрет. По отрывочным сведениям, П.К. Лещенко умер от язвы желудка в тюремном госпитале Тыргну-Окна. Есть и такая версия: его элементарно отравили.
Печаль хрустальная живет…
…В самом конце 80-х годов прошлого столетия в России Петра Лещенко так и не реабилитировали—просто открыли доступ широкому кругу меломанов к многогранному творчеству бывшего «короля танго». А 17 июля 1989 года та же «Комсомолка», которая некогда спустила всех волкодавов на российско-румынского подданного, якобы «подпевающего Геббельсу», провела «тест-драйв» по определению популярных дисков-гигантов. И таким вот оказался ранжир: первое место—П. Лещенко, второе—группа «Браво», третье—группа «Аквариум»… Завершала «список» блистательная Лайма Вайкуле…
И все же Петр Лещенко вернулся-таки в культурный «пейзаж» России. В 2013 году состоялась мировая премьера биографического восьмисерийного телесериала по сценарию Э. Володарского (режиссер—В. Котт) «Петр Лещенко. Всё, что было…» Успешный, характерный актер Константин Хабенский блистательно, на наш взгляд, сыграл роль знаменитого российско-румынского шансонье, автора 180 граммофонных записей городских и цыганских романсов, непревзойденного исполнителя неувядающего по своему очарованию танго «Черные глаза»…
Был день осенний,
И листья грустно опадали.
В последних астрах
Печаль хрустальная жила…
Воспроизведём же по памяти нежно-чарующую мелодию этого танго композитора Оскара Строка. Печаль хрустальная, право слово, живет и поныне в сердцах миллионов русских людей старшего возраста—поклонников и пронзительно-грустных, и отчаянно-залихватских песен Петра Лещенко—звезды сцены предвоенных лет, незаслуженно забытого более чем на полвека рыцаря российской эстрады…
Леонид СОМОВ.
На снимке: поет звезда эстрадных подмостков Европы 30-40-х годов прошлого века Петр Лещенко.
P.S. А как же быть все-таки с его реабилитацией? Оказывается, «Дело Лещенко» до сих пор не рассекречено преемниками ведомства бывшей «Секуритате»—самой жестокой спецслужбы коммунистических стран Европы. А когда речь заходит о причинах, как бы поделикатнее сказать, и нашего, российского, так затянувшегося умолчания, то на свет появляются две веские причины: место и время гибели Петра Константиновича Лещенко так пока все еще недостоверны и не установлены… Однако это только любовь порой уходит по-английски, а вот надежда засиживается допоздна…
