15o
Нет, не пугайтесь, этот материал посвящен не мистике, не эзотерике и даже не «чернокнижью». Он—о необыкновенном Севастопольском режиссере и одновременно артистке ТЮЗа Ирине Плескачевой. Очень захотелось разглядеть профиль «новой режиссуры» в самой околотеатральной рубрике «Профили».
По сложившейся традиции, сначала
—«сухая» анкета, собственноручно написанная героем рубрики. Вдумчиво читаем и делаем пометки. Совсем скоро пригодится.
«…Актриса, ведущий мастер сцены, балетмейстер-педагог, режиссер, заслуженный деятель искусств АРК, обладатель премии АРК, обладатель премии «Общественное признание», обладатель многочисленных номинаций «гран-при» на международных театральных фестивалях за «лучшую режиссуру, хореографию и пластическое решение спектакля», а также за «Лучшую женскую роль». Режиссер учебного театрального центра школы № 14. Окончила Ярославский государственный театральной институт по специальности «Актриса театра и кино» и Запорожский государственный университет по специальности «Балетмейстер-педагог».
Ну что ж, серьезное резюме, но ведь наших читателей больше интересуют не регалии, а результаты, верно? В прошлом сезоне на сцене ТЮЗа я с неподдельным восторгом посмотрел премьеру спектакля «О маленьких для больших» по рассказам А. Аверченко. Жанр заявлен как буффонада, что полностью соответствует истине. Сидел в зале, затаив дыхание от восторга, и понимал, что дело Всеволода Мейерхольда живет и побеждает! На сцене—карнавал и хитросплетение цирка, драмы, клоунады, гротеска, комедии, нанизанные на глубокую философскую «шпагу» нашего земляка Аркадия Аверченко. Вот уж точно: «Время жить в Севастополе»! Но оставим лирику и переместимся в плоскость достаточно бескомпромиссного диалога.
—Ирина, у каждого—свой путь на сцену, как правило, нелегкий. Твой был каким?
—Мой путь на сцену был определён в детстве: балет с пяти лет, художественная гимнастика… То есть я сознательно шла к профессии балетмейстера, но даже не догадывалась, что когда-то буду артисткой и режиссером. Виктор Оршанский сменил мой вектор, за что я ему благодарна. Он научил меня многому… Именно он назвал меня «Чаплин в юбке»—комплимент высшей пробы для начинающей артистки. А в роли Ведра из сказки «Емеля» и вовсе ощущала себя Элизой Дулитл!
А когда я начинала делать свои первые шаги в режиссуре на спектакле «Маугли», то смешное слово «процесс», которое ассоциировалось в ту пору для меня с чем угодно, только не с событийно-действенным рядом, именно он определил для меня творческий путь… Я поняла, что театр для меня—это синтез.
—Если вернуться назад лет на дцать, ты бы пошла этим же путем или что-то изменила?
—Я бы изменила путь! Но пути Господни неисповедимы… Когда основной состав ТБМ уехал в Старый Оскол, я тоже уехала, совершенно не подозревая, что моей маме осталось совсем недолго быть на Земле. Я могла остаться, но… не сделала этого! Я могла продлить для мамы и себя нашу жизнь—не продлила. Это—про путь. Могла, но не изменила. Моя боль из-за этого по сей день… А что касается сцены, то ничего не стала бы менять.
—Самая большая печаль в истории ТБМ? Ответ я знаю, но интересно твое инсайдерское мнение.
—Инсайдерское мнение—жаль, что Виктор Оршанский сейчас не с нами. Думаю, что пояснять не надо. Он создал ТБМ и определил вектор его будущего, но… избрал для себя и части труппы другой путь. Путь в Старый Оскол. Наверное, раскол театра и есть самая большая, как ты говоришь, «печаль».
—Давай напомним читателям твой послужной список как артистки. Какой ролью гордишься более всего и о какой предпочитаешь не вспоминать?
—О, постараюсь вспомнить самое значимое… «Волшебная хлопушка», «Приятного аппетита, Тигр», «Братец Кролик» Златопольских, «Овод» Войнич, «Стойкий оловянный солдатик» и «Девочка со спичками» Андерсена, «Маугли» Киплинга, «Истории Шервудского леса» Ирины Плескачевой, «Власть тьмы» Толстого, «Каменный гость» Пушкина, «Ньяя» Дьяченко, «Парижский сплин» Бодлера, «Слуга двух господ» Гольдони, «А зори здесь тихие…» Васильева, «Чичиков» Гоголя, «Антоша Чехонте. Рассказики» Чехова, «Мой папа» Теллегена, «О маленьких для больших» Аверченко, «Бах-бах-бах» Поспеловой… И это—не полный список артистки Плескачевой… Особо ничем не горжусь… Это честно. Может, отмечу «Парижский сплин»—за него не стыдно! Да, еще «Ньяя» Анатолия Дьяченко—тоже не стыдно. Вообще стыдно, когда нечего показать. У меня, к счастью, есть что показать!
—Женщина-режиссер… Для меня это—нонсенс! Переубеди! Все-таки режиссура—это, в первую очередь, насилие, жесткость и деспотизм (в хорошем смысле). Не страдают ли при этом женственность, нежность, кроткость?
—Есть такая народная мудрость: «Если женщина идет с опущенной головой—у нее есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой—у нее есть любовник! Если женщина держит голову прямо—у нее есть любовник! И вообще если у женщины есть голова, то у нее есть любовник! То же и про женскую режиссуру. Попробую перефразировать ироничную Раневскую: «Если женщина-режиссер идет с опущенной головой, значит, у нее в голове есть спектакль, если женщина-режиссер идёт с гордо поднятой головой, то она его уже поставила. А если женщина-режиссер держит голову прямо, то у неё в голове рождается новый замысел. И вообще если у женщины-режиссера есть голова, то она—режиссер».
—Но все-таки, повторюсь, режиссура—это подавление чужой воли, навязывание своего мировоззрения, диктат, в конце концов… В этом случае не приходится ли жертвовать женственностью?
—Жертвовать женственностью? Нет. Мне кажется, да я уверена, что она чувствует себя неплохо и радует самого лучшего мужа, которого я приобрела, не выходя из театра! К тому же она учит той самой женственности двух любимых дочерей.
А про кротость?.. Я вспомнила Галину Волчек: титанище, но для любимых—самая кроткая!
Смирение, терпение
и кротость.
Ты научи меня,
мой Бог, молю!
И пусть уходят ропот,
гнев и твердость.
С Тобой, я верю,
многое смогу.
Мне кажется, что, деспотируя, мы тем самым проявляем свою слабость… Наверное, так.
—А есть ли у тебя в профессии какие-то тормоза, флажки, за которые ты никогда не перейдешь?
—Табу, флажки?.. Я никогда не выйду на сцену обнаженной, никогда не выйду на сцену дряхлой, но для этого надо уметь стареть и не казаться старой. Еще не предам партнёра, даже если он не прав, никогда не поверю тем, кому не верю априори…. Не соглашусь сыграть мужчину, хотя играла Буратино. Но он же не мужчина!
—Принято считать, что хороший режиссер может ставить в любых условиях… Ты смогла бы создать шедевр, к примеру, в тюрьме, лепрозории, в колонии?..
—Почему-то вспомнилась смешная история… Мы играли в Ялте спектакль «Буратино» для воспитанников детской колонии. Они все лысые, им лет по 14, какой им Буратино?! И вот пришло время в спектакле появиться Буратино, то бишь мне, я падаю на сцену, и вдруг удивленный возглас из зала: «Блин, так он настоящий!» Это был лучший комплимент! А поставить в тюрьме?.. Да, это интересно, новый опыт, экстрим… А если серьезно, то—нет. Ни в тюрьме, ни в лагере не хотела, не хочу и не буду хотеть. Кесарю—кесарево! Я против клиники и патологии в театре, а тюрьма—это не театр. Я люблю все красивое.
—Был на сдаче твоего спектакля «Страна между светом и тьмой» в учебном театральном центре—чуть не поседел! Расскажи о центре, ведь в нем растят наше будущее.
—Театральный центр… Когда-то очень давно в ТБМ была детская театральная студия, где мы с Ирой Пантелеевой имели честь работать… Это была отдельная страничка нашей жизни. Наши маленькие ученики были нашими детьми, а ведь нам самим было чуть-чуть больше двадцати. И многие ведущие актеры сегодняшнего ТЮЗа—выпускники студии. Но, увы, студия прекратила свое существование. Однако, как говорится, свято место пусто не бывает! Сегодня мы с Ирой опять-таки вместе с нашим УТЦ школы № 14. Для меня это своего рода отдушина, с детьми я, как Феникс, воскресаю и верю в лучшее будущее.
—Банальный вопрос: что бы ты хотела поставить, если бы были развязаны руки?
—«Развязанные руки»—это не про меня! По-моему, меня уже отлучили от сцены за мой дурной нрав… А я бы очень-очень хотела поставить «Яму» Куприна, причем без купюр!
Без слов. На чувственной откровенной пластике и чтобы вместо декораций—живые, натуральные грязь и песок. Надеюсь, ты понимаешь всю утопичность моей мечты?..
—Ну и напоследок—«свободный микрофон».
Ирина на мгновение задумалась, взгляд остановился, а в глазах загорелись булгаковские огоньки:
—…Ум вертляв, моя девочка. В тихом отчаянии сладко себя терзать. Только вот в отрицании мало толка. Прощай, прошлое, обновляй мечты. Чаще ходи гулять. И не позволяй себе превратиться в степного волка, одиноко скулящего у воды. Ум вертляв…
Признаться, я ничего не понял из этого то ли заклинания, то ли молитвы. Вообще режиссеров понять нам, смертным, очень сложно—у них совершенно по-другому работает мозг и восприятие действительности иное. Тем более, если этот режиссер—женщина, мать, жена, дочь… Лично я не встречал ни одного режиссера, который был бы абсолютно счастлив по меркам обывателя. А самые счастливые мгновения своей жизни они испытывают в темном зале во время репетиций. И фанатично верят, что придет и их время—«Время жить в Севастополе». В Севастополе, где театральная жизнь стала по-настоящему насыщенной, как в столице. Благодаря в том числе и Ирине Плескачевой.
К сему Андрей Маслов.
P.S. А ее спектакли «Страна между светом и тьмой» и «О маленьких для больших» настоятельно рекомендую увидеть! Уверен, что они оставят неизгладимое впечатление в ваших душах.
