21o
На церемонии открытия Года театра, состоявшейся в декабре, губернатор города поздравил со званием «Заслуженный артист Севастополя». Среди удостоенных—любимые горожанами артисты Севастопольского академического русского драматического театра им. А.В. Луначарского Елена Василевич, Мария Кондратенко, Александр Порываев и Ирина Демидкина.
Актриса только тогда и интересна, 
когда не имеет подлинника. Если ее дарование развивалось по законам своего вдохновения, миропознания и трудолюбия, то результат такой самообразовательности пленяет.
Игру Ирины Демидкиной я отношу к замечательным явлениям исполнительского искусства. Хочу акцентировать внимание на слове «игра»: актриса посылает в зрительный зал призыв к сопереживанию и рассчитывает на ответный пас-понимание, пас-признание. Без такой игры театр как культурный феномен мертв. Умением играть с публикой (не заигрывать!) измеряется глубина откровения артистической души, что, в свою очередь, индексирует театральную актуальность. И тут Демидкина явно преуспела. Досконально выверенный рисунок ее ролей графически точен, лишен приблизительности, тщательно продуман. Осмысленное, раскованное исполнение никогда не переступает границ благородного стиля, не срывается в безвкусную сценическую анархию, за которую прячутся лицедеи, лишенные истинного вдохновения.
Ирина Демидкина служит в Севастопольском академическом театре имени А.В. Луначарского вот уже 18 лет. И почти все это время имею удовольствие наблюдать за ее складной карьерой, в которой не было ни одной проходной роли, даже если это—эпизод. Последний—девушка из филиала в «Мастере и Маргарите». Короткий номер не стал «номерком» на потеху публике. Нет, благодаря блистательной игре он поднялся на пуантах действа, неожиданно превратился в одну из его кульминаций. Вот он, триумф актерского самозабвения «по Станиславскому», подлинный бенефис Мастера сцены, знающего, что такое перевоплощение и finishing touch.
Мне довелось увидеть актрису в самых разных образах, и некоторые крепко засели в памяти. Это и миссис Туз («Всё в саду»), и Татьяна Зобнина («Осторожно: дети!»), и Вдова («Урок девицам и молодым вдовицам»), и персонажи разных сказок, поставленных «под елочку», и античные героини, явленные в древнем херсонесском амфитеатре. Ирина чудесным образом блеснула в чеховском репертуаре, причем в ролях наиболее сложных, требующих мгновенного развития характера, снайперского попадания в характерную суть персонажа. Загадочная Шарлота Ивановна в «Вишневом саде», вульгарная Зинаида Савишна в «Иванове», несчастная, пылко влюбленная Полина Андреевна в «Чайке», разнообразно-гротескная триада дам в спектакле «#Тодасё» свидетельствуют о мощной актерской палитре, каждый нюанс которой уместно ложится на заданную режиссером канву не по наитию актрисы, а по велению ее природы, интеллекта и дарования.
Чеховская тема особенно глубоко прозвучала в роли исполнительницы цыганских романсов Вари Паниной, которую Демидкина исполнила в аудиоспектакле, поставленном Евгением Журавкиным по моей пьесе «Он же писатель и доктор». Сам режиссер сыграл Антона Павловича. Диалог великих творцов, символов своей эпохи получился пленительным и открыл в Ирине умение абсолютно точно понять сверхзадачу произведения, режиссерской концепции и в результате выявить нерв роли. Она не подражает тембру Варвары Васильевны, а по-своему интонирует, лепит голосом завораживающий образ мастерицы вокала, тот мир, который породил ее легендарное искусство.
Вообще любой постановочный замысел актриса проверяет собственным мироощущением и, таким образом, обретает необходимую свободу движений—душевных и телесных, неизменно отмеченных грацией. В первую очередь вспоминается Демидкина в роли святой отшельницы Доротеи («Седьмой грех»). Ее стремительные, как бы спонтанные жесты, горящие глаза, гордые позы были стильными, следующими не только букве роли, написанной Луначарским в 1906 году, но и, как мне представляется, внутреннему ритму созданной через пятнадцать лет оперы Хиндемита «Святая Сусанна». Здесь Ирина продемонстрировала владение пластикой модерна и контрапунктического стиля—в унисон бичующей «мелодии» стихотворной пьесы.
В актрисе Демидкиной нет ничего лубочного, опростившегося, неуместно громогласного. Она предельно открыта, но неоднозначна. Верно понятая ею роль, прошедшая большую внутреннюю затворническую работу, всегда обретает значение символа непреходящей красоты мира, отзвука постоянного размышления об удивительном бытии, любви к жизни, к детям. А их у Ирины трое, и каждый ее образ пронизан той драгоценной женственностью, которая опровергает расхожий постулат о несовместимости материнства с актерской профессией. Потому-то одна из последних работ актрисы—Мать в постановке «Фредди, Фред и Фредерик»—звучит особенно пронзительно и исповедально.
Демидкина разнообразна. Она умеет быть величественно-высокородной герцогиней Мальборо (Queen) и темпераментно-хитроумной свахой Ханумой. В премьерном спектакле «Кьоджинские перепалки» актриса играет основательную и любвеобильную донну Паскуа столь заразительно, что становится центром всего происходящего на сцене. Ее техника и современна, и стилистически точна, поэтому изобретательно сыгранный образ овеян еще и пряной романтикой Венецианской лагуны, где проказничал сам Казанова. Впрочем, будучи мастером ансамблевого исполнения, она не позволяет себе «отрываться от коллектива» и тактично задает тон всему действу, демонстрируя уважение и любовь к коллегам.
Ирина одинаково убедительна в эпизодической и главной роли, в многолюдном и камерном представлении. Ее искрометный талант—«дар дружества муз»—всегда является эталоном вкуса и мастерства, зримым воплощением пушкинского завета «себе присвоить глубокое понятие о своих ролях». Это относится и к искусству кино, которым актриса явно привечена: достаточно вспомнить, с какой элегантностью и точностью входит она в кадр, как уверенно держится перед камерой. Для меня ее игра в картинах Сергея Мокрицкого «Черновик» и «Зоология» стала открытием и наслаждением.
Демидкина—любимица севастопольской публики. Театралы города-героя чутко внимают ее лирической исповеди, всматриваются в ее актерские устремления, сопереживает ее проникновенно воплощенным героиням. Она подлинно заслуженная артистка своей малой родины—Севастополя.
О. КОВАЛИК.
На снимке: любимица севастопольских театралов Ирина Демидкина.
