18o
«Дон Грегорио (так меня называли с легкой руки Николая Ге), не согласишься ли ты немного попозировать для Ивана Грозного?»—с таким вопросом обратился Илья Репин ко мне в 1883 году…»
Эта фраза принадлежит замечательному русскому живописцу XIX века Григорию Григорьевичу Мясоедову, которому 19 апреля исполняется 185 лет со дня рождения. Предложу любому из нас пристальнее вглядеться в черты самого знаменитого из всех шести царствовавших на российском троне Иванов; его образ запечатлен Ильей Репиным в сакральной картине «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Так вот, облик Григория Григорьевича Мясоедова на закате жизни—это точнейшая копия репинского Ивана Грозного, который, как сегодня стопроцентно доказано, вовсе и не убивал своего сына, царевича Ивана…
Пришелся не ко двору…
…Так уж случилось, что оценка творчества живописца Г.Г. Мясоедова в советском искусствоведении была задвинута на задний план общей кальки анализа культурного наследия представителей «золотого», XIX века российских художников. И тому причиной—целый ряд в общем-то субъективных факторов.
Попробуем же разобраться в этом акте одиозной несправедливости по отношению к однозначно неординарному, высокоталантливому русскому мастеру кисти, при упоминании о работах которого сегодня по милости советских интерпретаторов всплывает название лишь одного знакового полотна—«Земство обедает»…
Сразу после окончательного воцарения советской власти на всей территории России многие мастера дореволюционного отечественного искусства попали, так сказать, в «черные списки» тех, кто дальше, оказывается, недостоин плыть в голубое коммунистическое будущее на палубе дредноута конкистадоров «нового мира». И среди опальных художников в первом же списке после П.Н. Филонова— «помешанного врага рабочего класса»—оказался потомок тульских столбовых дворян Григорий Григорьевич Мясоедов.
Хрестоматийный факт: это он, будучи в Италии в пенсионной командировке вместе с художником Николаем Ге, горячо воспринял опыт организации передвижной экспозиции полотен тех английских живописцев, чьи работы по разным причинам не были приняты на Парижскую выставку. Именно тогда Мясоедов сформулировал главную идеологическую установку в будущем созданного им первого в России Товарищества передвижных художественных выставок, а именно: «Доставлять обитателям провинции возможность следить за успехами русского искусства».
Позже, став уже маститым, всемирно признанным мастером изображения крестьянской Руси, Мясоедов возглавит знаменитое, с пролонгацией деятельности на целых полвека «Товарищество…», с чем категорически не пожелали смириться функционеры из Агитпропа при ЦК РКП(б). По их разумению, ну никак не мог отпрыск столбовых дворян возглавлять на протяжении целых сорока лет такое важное в истории российского искусства формирование, как ТПХВ—Товарищество передвижных художественных выставок, призванных эстетически облагораживать народные массы.
В итоге культурфюреры постреволюционной России в качестве главного организатора и идеолога ТПХВ «назначили» Ивана Николаевича Крамского—выходца из разлюбезных ленинцам разночинцев (его отец служил писарем), главным достоинством которого было, по мнению мэтров Наркомпроса, не его несомненно высоклассное мастерство в жанрах исторической и портретной живописи, а тот факт, что он начинал свою карьеру художника с… ретушера фотографий, то есть был представителем клана народных самородков…
Уже широко известные полотна Г.Г. Мясоедова «Сеятель», «Дорога во ржи», портрет И.И. Шишкина, «Самосжигатели», «Косцы» и другие, по мнению чиновников из ведомства Луначарского, явно не соответствовали социальному заказу и императиву молодой власти Страны Советов, потому как крестьянскую массу в России тогда однозначно не жаловали, а кулачество как класс, подлежащий фильтрации, уже значилось в «черных списках» партии большевиков на ближайшее грядущее…
Далеко за «кордонной» чертой XXI века в России все-таки стали раздаваться голоса, призывающие наконец отдать должное высокому таланту Г.Г. Мясоедова, вернуть его культурное наследие народу, показать истинное лицо незаурядного мастера, незаслуженно вычеркнутого из когорты тех, кто составил в XIX веке славу русского изобразительного искусства. И начало реабилитации жизни и наследия этого замечательного живописца положила монография доктора педагогических наук А.С. Хворостова «Г.Г. Мясоедов. Известный и неизвестный».
Чем же герой данной статьи оказался «по-черному» известным, т.е. не вписывающимся в аплодисментный стиль тоталитарного искусства молодой Советской республики? Мы уже отмечали, что его приверженность к изображению крестьянской темы не пришлась ко двору в Кремле. А потому в явно заказной монографии Э.П. Гомберг-Вержбинской как в капле воды отразилось отношение со знаком минус советского официального искусствоведения к творчеству Г.Г. Мясоедова.
Замечу, что, на мой взгляд, весьма непрезентабельно выглядит и полная негатива новелла Валентина Пикуля (кстати, выходца из крестьянского рода)—«Мясоедов, сын Мясоедова». В ней комплиментарно рассказывается о якобы нелегкой судьбе Ивана—сына Г.Г. Мясоедова, тоже живописца, которого отец по жизни называл «дураком и дубиной», ни во что не ставя. Родитель представлен перед читателем эдаким монстром, оторвавшим свое чадо от родной матери, самодовольным деспотом, властным, не терпящим возражений схоластом, сухарем с вечно приклеенной к лицу саркастической улыбкой, неуживчивым и самодовольным скептиком…
Посему же неудивительно, что в сухом остатке его имя вы не найдете в словаре «Знаменитые русские художники» среди ста наших прославленных живописцев (издание 2000 года под редакцией Е. Петиновой).
…Десять лет назад, когда подоспело 175-летие со дня его рождения, в списке юбиляров Третьяковки, чьи заслуги перед Отечеством на художественной ниве подлежали быть особо—пышно и ярко!—отмеченными, Мясоедова, увы, не оказалось…
Между тем сейчас (к сожалению, более чем запоздало!) единомышленники профессора Хворостова отмечают в своих публикациях, что русский самобытный художник-реалист Григорий Мясоедов, по сути, и по сей день пребывает за темной завесой забвения, тогда как в ракурсе новейших изысканий он предстает в совершенно ином облике—и как человек, и как мастер…
Краеугольные камни реабилитации
На свет нынче всплывают такие подробности его биографии, которые являют современному русскому человеку, склонному к расширению познаний об отечественном искусстве, не скучного изгоя, марающего холсты, не анахорета, в конце жизни играющего с самим собой в шахматы, не отца-изверга, чей жутковатый портрет на смертном одре с явным удовольствием под мажорный каданс мелодий Баха и григовский «Пер Гюнт» в тональности си минор писал его сын Иван, тоже художник…
Оказывается, что сегодня все это следует рассматривать уже под совершенно иным, политически незаангажированным углом зрения…
Начнем же реабилитацию этого замечательного мастера кисти с авторитетного мнения мэтра дореволюционных искусствоведов В.В. Стасова: «Это был самый умный и последовательный передвижник». Ему вторит и Л.Н. Толстой: «Мясоедова выделяет из когорты живописцев искренность в искусстве». В том же ключе о нем отзывается прекрасный российский художник В.Д. Поленов: «Мясоедова всегда отличали прямота и честность в общении с товарищами по цеху».
Многие современники, его коллеги по выставочному процессу в России, несомненно, уважали Григория Григорьевича и за такие черты характера, как неподкупность и непреклонность при исполнении обязанностей председателя правления Товарищества передвижных художественных выставок. Когда, к примеру, в прессе началась травля живописца В.В. Верещагина за его отказ от профессорского звания по идеологическим соображениям, Мясоедов решительно вступился за него, первым поставив свою подпись в числе одиннадцати художников, пославших гневное открытое письмо в Академию художников России.
Существуют конкретные примеры, когда Мясоедов в трудные моменты помогал (в том числе и материально) своим собратьям по «Товариществу…»—Н.Н. Ге, И.Н. Крамскому, А.П. Брюллову, Н.Н. Ярошенко и другим. А для колоритного живописца Ф.А. Васильева нашел деньги, чтобы внести залог и освободить его от рекрутского набора…
Если резюмировать, то сегодня можно с полным основанием говорить о том, что доселе «неизвестный» Г.Г. Мясоедов—это и есть истинная характеристика, почитай, на протяжении целого века пребывающего в тени забвения замечательного русского художника.
Хотелось бы высветить и еще одну черту характера этого незаурядного человека, а именно: умение осознавать свои ошибки и честно их исправлять. Как-то произошла у него получившая широкую огласку ссора с художником В.М. Васнецовым. Мясоедов, хорошенько подумав, послал ему письмо с искренними извинениями: мол, погорячился, ударим по рукам, был неправ. Однако Васнецов не пошел на примирение. Тогда Мясоедов обратился в правление «Товарищества…» и попросил обнародовать коллективное письмо в Академию художеств, в котором его собратья по кисти прямо осуждали бы его за неправоту.
Согласимся, что на такой поступок способны далеко не все, тем паче что в среде российских живописцев Мясоедов слыл человеком далеко не мягкотелым, умеющим за себя постоять…
Крымские каникулы
…Как-то так уже сложилось, что Г.Г. Мясоедов—это традиционно певец крестьянского быта, художник, редко обращавшийся к написанию портретов. Его известное полотно с изображением И.И. Шишкина—наверное, редкое исключение. А вот тот факт, что он является автором полутора десятков прекрасных, в основном крымских пейзажей, почему-то пребывает на задворках искусствоведческих работ об этом мастере.
Начиная со старта 70-х годов позапрошлого века Григорий Григорьевич ежегодно по осени отправлялся в Крым, в Ялту. Отсюда он выезжал на Южный берег и без устали с упоением писал этюды, наслаждаясь неповторимо прекрасной природой Тавриды.
Очень много таких полотен он создал и в окрестностях нашего Севастополя. Вот лучшие из них: «Скала Георгиевского монастыря», «С Байдарских высот», «С Байдарских ворот»…
А в 1872 году Мясоедов с удовольствием приступил к работе над целым циклом конкурсных работ, которые затем были представлены в «Севастопольском альбоме» на выставке в Политехническом музее (в Москве), посвященной 200-летию со дня рождения Петра I.
Так родилось несколько его колоритных исторических работ, выполненных маслом на картоне: «На бастионе», «Похороны солдата», «На Малаховом кургане», «Шлюпка с медсестрой на борту», «У памятника Казарскому в Севастополе» и другие.
Заметим: его особый интерес к севастопольской ратной тематике был вызван еще и тем, что Григорий Григорьевич с упорством вел в архивах поиски малоизвестных сведений о своем героическом двоюродном дяде, Владимире Сидоровиче Мясоедове, участнике обороны Севастополя 1854-1855 годов. Родственником художника был капитан, командир второй роты саперного батальона 2-го бастиона. 27 августа 1855 года это укрепление было захвачено французами. Так вот, именно рота Мясоедова возглавила контратаку батальона Белозерского полка, в результате чего французы были выбиты с захваченных позиций. Капитана Мясоедова посмертно наградили орденом Святого Георгия IV степени, о чем рассказывала совсем еще молодому Григорию его бабушка по отцу…
…В октябре 1872 года художник плотно «засел» в Севастополе. Он жил в гостинице Ветцеля и с утра отправлялся на хрестоматийно знаковые места исторических достопримечательностей города-героя, т.к. предпочитал всё писать с натуры, проникаясь, так сказать, буквой и духом гения места.
Особого же разговора, наверное, заслуживает его работа «В Севастополе в 1854 году». На ней запечатлен один из трагических эпизодов первой обороны: английский снаряд попал в мирное жилище. На полу искореженного осколками бомбы небольшого домика лежит бездыханное тело молодой матери, видна ножка ее ребенка…
Поистине эта картина—на все времена, потому как могла бы стать через тридцать лет и пазлом нашей знаменитой Панорамы, сотворенной Францем Рубо, и, виртуально перенесясь в XXI век, отразила бы ужасающие последствия очередного бандитского обстрела «опричниками» Порошенко мирных жилых кварталов Донецка…
Так уже распорядилась судьба, что именно это полотно Г.Г. Мясоедова обрело вечную прописку у нас, в Государственном музее героической обороны и освобождения Севастополя. В конце ХХ века, как сообщает главный хранитель фондов музея Тамара Хвалькова, состоялся обмен с музеем-панорамой «Бородинская битва». Севастополь получил в полное владение эту картину Мясоедова, а несколько этюдных фрагментов Панорамы «Оборона Севастополя 1854-1855 гг.» стали собственностью бородинской «сестры»…
…Зайдите в Третьяковскую галерею. Отдельного экспозиционного зала, посвященного наследию этого замечательного живописца, здесь, увы, как не было, так и нет. Хотя, между прочим, в фондах музея хранятся 14 его работ. Хочется надеяться, что к круглому юбилею, к 190-летию со дня рождения колоритного русского художника, «крестного отца» российских передвижных выставок, сей досадный пробел будет крупно заштрихован любимым цветом Григория Григорьевича Мясоедова—солнечной охрой…
Леонид СОМОВ.
На снимке: картина «В Севастополе в 1854 году».
