БЛАРАМБЕРГИ

Рассказ о более чем вековом прошлом Черноречья—Чоргуня будет неполным без упоминания некоторых представителей рода Бларамбергов.
Скупые строки в путеводителях, статьях по краеведению будили интерес: кем были люди с трудной в произношении и написании фамилией? Не претендующий на полноту ответ на этот вопрос потребовал годы, чтобы по слову, предложению собрать хотя бы отдельные факты.

Бларамберг—фамилия редчайшая. Врядли в наш рассказ попадет однофамилец. Продираясь сквозь густые ветви родословного древа, я не мог установить степень родства тех или иных персонажей. Не все они удостоились чести уровнем дарований, успехами в той или иной области деятельности быть упомянутыми в мемуарах современников, в именных указателях академических фолиантов, в словарях и прочих литературных источниках.
Выходец из Фландрии, Анри-Дезире Бларамберг—потомственный художник-миниатюрист. Одной из расписанных им табакерок дорожила Екатерина II. Самые удачные живописные полотна мастера экспонируются в известных европейских музеях, в том числе и в Версальском. Анри-Дезире творил во второй половине XVIII века и в первом десятилетии XIX века.
Видный в своей области человек. Но вряд ли он может претендовать в наших записках на место родоначальника семейства, впрочем, как и М. Бларамберг, упомянутый известным в кругу учёных дореволюционной поры профессором А.С. Башкировым в достаточно объёмном труде «Историко-археологический очерк Крыма». С его слов нам, в частности, известно, что в первой половине XIX века М. Бларамберг исследовал руины Неаполиса, что в границах нынешнего Симферополя. Всмотревшись в изображения ольвийской монеты, М. Бларамберг идентифицировал на извлеченном из земли Неаполиса барельефе царя Скилура и его сына Палака.
Известность археолога стяжал также, обратим внимание, родившийся в 1772 году во Фландрии, назовём его на русский манер, Иван Бларамберг. С юных лет он состоял на военной службе в Германии, Англии. Участвовал в ратных походах и сражениях того времени. Приняв в 1804 году подданство России, Иван Павлович сменил мундир прокурора на мундир таможенника. Параллельно он, как мы сегодня говорим, направлял деятельность музеев древностей Керчи и Одессы. Это и сказалось на его жизни после выхода в отставку. Если раньше ему удавалось совмещать службу с увлечением, то в новом положении археология пленила его целиком. Ему принадлежат открытия в нумизматике Ольвии, в точном определении местоположения ряда античных портов и поселений. Ивану Бларамбергу мы обязаны и уточнённой картой Киммерийского пролива (в настоящее время, надо полагать, Керченского пролива).
Елена Бларамберг не спряталась за фамилией мужа—Апрелева. Но несметное количество своих литературных сочинений публиковала под псевдонимом Ардов.
Елена Ивановна слыла большой непоседой. Она училась в Женевском университете. В Дрездене, Праге и других городах Европы изучала деятельность детских садов. Длительное время сотрудничала с «Журналом Министерства народного просвещения», а также работает в журналах «Народная школа» и «Семья и школа». Ею составлена книга «Игры и занятия для детей». Её перу принадлежат «Очерки Сибири», «Крымские очерки», «Среднеазиатские очерки». В 1877 г. в «Вестнике Европы» опубликовали роман Апрелевой-Ардова «Без вины виноватые». Как автора Елену Ивановну жаловали в таких популярных у читателей журналах, как «Дело», «Нива», «Русская мысль». Труд на литературной ниве сблизил её с известными писателями. Она поделилась с читающей публикой своими воспоминаниями о Тургеневе, Писемском, Шелгунове. 1898 год отмечен дебютом Апрелевой-Ардова в драматургии. Её пьеса «Битые черепки» была принята к постановке столичным Малым театром.
Если продолжить поиск главы рода, то его место мог бы занять И.Ф. Бларамберг, хотя сведений о нём маловато. Как бы не первым из Бларамбергов он в 1840 году оказался в Чоргуне. Опередивший его на целых 17 лет И.М. Муравьёв-Апостол увидел здесь «деревянный дом восточной архитектуры, обсаженный высокими тополями, и подле него двенадцатигранную башню… позади сады, виноградники». Иван Бларамберг словно дополняет рассказ именитого русского путешественника: «Я побывал в роскошных фруктовых садах и на виноградниках, на мельнице богатого имения и любовался могучими столетними ореховыми деревьями… Многочисленные яблони сгибались под тяжестью плодов. Почти под каждой было по 50-70 подпорок…»
В то время имением в Чоргуне владела вдовствующая помещица К.Э. Мавромихали. У неё было пятеро дочерей. Три из них вышли замуж за соплеменников—греков, а Екатерина и Елена—за двоюродных братьев Бларамбергов—Михаила Ивановича и Ивана Фёдоровича.
Генерал на тот момент или генерал в ближайшей перспективе, Иван Бларамберг увёз красавицу-жену к месту службы, в Оренбург. Там Елена Павловна не отказывалась от ставшими привычными деталей жизни: она блистала яркими греческими нарядами. Обращала на себя внимание настолько, что ссыльный украинский поэт Тарас Шевченко написал портрет жены Ивана Фёдоровича.
Еще дымились пожарища сражений у стен Севастополя, а генерал Иван Бларамберг в августе 1855 года снова побывал в Чоргуне. В разорённом имении он с горечью увидел пни фруктовых деревьев, дубовой рощи, вырубленных врагами для костров. Одно было утешение. «После воцарения мира,—писал Иван Фёдорович,—Его Императорское Величество предоставил нам средства, чтобы восстановить имение».

С 1898-го по 1907 год дела в образцовом имении вершил Павел Бларамберг, удивительнейший человек. Ему было отмеряно сравнительно немного земного пути—чуть менее 66 лет. Но за это время Павел Иванович штурмовал вершины по меньшей мере в 3-4 областях человеческой деятельности. Если бы это была одна из них, то непременно достиг бы её пика. Успеха на всех 3-4 направлениях никто не гарантировал.
После окончания Александровского лицея Павел Бларамберг поступил на службу в Центральное статистическое управление Министерства внутренних дел. В операциях с цифирью Павлом Ивановичем овладевало вдохновение. Он пишет статьи по специальности для журналов по статистике. Молодому человеку, не достигшему тридцатилетнего возраста, доверяют поездку в Гаагу, чтобы представлять Россию на проводившемся там VII Международном статистическом конгрессе. На этой стезе перспективному специалисту сулили большое будущее. Но Павел Бларамберг решительно ступает на новую тропу.
Во второй половине XIX века неслыханной популярностью у россиян пользовались «Русские ведомости». Похоже, достойная была газета, если, как пишет в своих воспоминаниях король репортёров Владимир Гиляровский, черносотенцы называли её крамольной, а в департаменте полиции для неё был готов иной ярлык—«орган революции». «Профессорская газета»—говорили о ней в кругу либеральной интеллигенции.
Поменяв Санкт-Петербург на Москву, Павел Бларамберг в «Русских ведомостях» возглавил отдел иностранной политики. Рядом с ним в поте лица трудились люди, память о которых в настоящее время стёрлась: А.И. Чупров, А.И. Постников, А.П. Лукин, В.С. Пагануцци и т.д. Но были и знаменитости, чья известность не заржавела до сих пор: те же В.А. Гиляровский, С.Н. Гончаров—брат вдовы А.С. Пушкина, Н.Н. Златоврацкий, заслуживает также упоминания Г.А. Джаншиев. Где-то под Севастополем (возможно, у мыса Лермонтова) он владел дачей. Вокруг неё сформировался Джаншиев хутор—пристанище представителей творческой интеллигенции. Подобие волошинского Коктебеля или Рабочего уголка под Алуштой, или Батилимана времён В.Г. Короленко.
Крепко жил коллектив «Русских ведомостей», о чём может свидетельствовать съезд журналистов газеты, проведённый в 1873 году не где-нибудь, а в европейском Гольденберге. Там было сказано и закреплено на бумаге: «Свобода слова, сила знания, возвышенная идея и либеральная чистота. Вот путь, которым должна идти газета». Павел Бларамберг входил в состав её учредителей.
Но Павла Ивановича—и лицеиста, и статистика, и газетчика—влекла музыка. Влекла, как магнит. Музыке учился сам, брал уроки фортепианной игры у композитора Милия Балакирева. На время ушел со службы в отставку. Уехал за границу, где посвятил себя занятиям музыкой. К этому времени им были написаны романсы, несколько других произведений малых форм. В течение двух лет, проведённых в Брюсселе, им создана кантанта на сюжет Михаила Лермонтова «Демон». Пару лет спустя был написан вариант «Демона» А.Г. Рубинштейном. В бельгийской столице Павел Иванович написал также большую часть оперы «Мария Тюдор». На сцене Большого театра в Москве она нашла воплощение под названием «Мария Бургундская».
Перу Павла Бларамберга также принадлежат оперы «Скоморох» на сюжет Островского, «Девица Русалка», «Тушинцы», опера-идиллия «Волна», симфоническая поэма «Умирающий гладиатор» и другие произведения. «Тушинцы» также были представлены на подмостках Большого. Остальные включались в отрывках в программы концертов.
Современный оперный словарь (достаточно объёмный, хотя и краткий) не содержит сведений ни о «Тушинцах», ни о «Марии Бургундской»—ничего. Ни даже имени Павла Бларамберга. Видимо, составители словаря читали отзыв о «Марии Бургундской» композитора и дирижёра Э.Ф. Направника: «Многое в этом произведении носит отпечаток самобытности, и в нём проявляется даже местами драматическая жилка. Но эти качества без серьёзных и усидчивых научных занятий погибают, вместе с этим гибнет и автор, производящий на свет только уродливые музыкальные извержения». «У него,—писал Н.А. Римский-Корсаков о Павле Ивановиче,—есть талант и очень хорошие намерения, но никакой школы, и это обескураживает».
Тем не менее повсеместно Павла Бларамберга называют не статистиком, не журналистом, а композитором. Называют заслуженно, несмотря ни на что. Творческое наследие Павла Ивановича стало той почвой, тем гумусом, из которого, как от точки отсчёта, поднялось отечественное музыкальное искусство.
Павел Бларамберг был женат на Вильгельмине (Мине) Карловне, урождённой баронессе Врангель. Вокалу её учила дочь знаменитой Полины Виардо (музы И.С. Тургенева). Луиза Эритт-Виардо Вильгельмину Карловну как оперную певицу высоко ценил Н.А. Римский-Корсаков. Мину не сломила коварная болезнь дыхательных путей. Она стала драматической актрисой.
Оставив окончательно сцену, Вильгельмина Карловна окунулась в общественную деятельность. Она придерживалась таких взглядов, что схлопотала четырёхмесячную отсидку в Бутырской тюрьме. В 1908 году она пожаловала две тысячи рублей на поддержку политических заключённых.

Последний крымский хан Шагин-Гирей совершил путешествие в Санкт-Петербург. Екатерина II посвятила гостю несколько строк в письме, адресованном Вольтеру: «Крымский дофин—самый любезный татарин: он хорош собою, умён, образован не по-татарски; пишет стихи; хочет всё видеть и всё знать; все полюбили его».
Шагин-Гирей частенько наведывался в Чоргунь к первому из русских владельцев имения Карлу Габлицу. «Хорошему собой» хану приглянулась дочь учёного и государственного деятеля. Писаной красавице Шагин-Гирей предлагал руку и сердце. Но Анна, как звали дочь учёного и государственного деятеля, венценосному жениху предпочла статского советника Н.И. Серова. У их сына, композитора А.Н. Серова, родился внук Валентин, которому было суждено стать видным русским художником. Серовы и Бларамберги дружили семьями. Павел Иванович крестил дочь Серовых. Валентин Серов, как и Илья Репин, написал и представил на авторитетной выставке портрет Павла Бларамберга. Авторы «Русских ведомостей» лучшим признали портрет кисти Валентина Серова. Илья Ефимович (редкий случай) согласился с рецензентом. Он писал Валентину Серову: «Ты считал свой портрет лучше моего, и, вероятно, ты прав». Кстати, на этой выставке, проходившей в 1888 году в зале Московского общества любителей художеств, всеобщее внимание привлекли не такие шедевры, как «Девочка с персиками» и «Девушка, освещённая солнцем», а именно портрет П.И. Бларамберга.
«Редкая по благородству чета»,—писал о Бларамбергах известный театральный деятель В.И. Немирович-Данченко. «Чувство долга в них развито было в сильнейшей степени,—писала о друзьях В.С. Серова,—знамя человечности в самом широком смысле слова держалось высоко, без малейшего колебания».
Павел Бларамберг умер в 1907 году в Ницце. Урну с прахом мужа Вильгельмина Карловна привезла в Чоргунь, где предала земле. Два года спустя Мина покончила с собой. Её похоронили рядом с прахом мужа. Последнее «прощай» произнесено В.С. Серовой. По пути в Ялту жена композитора и мать художника сделала остановку в Чоргуне. «Вдали на горе, у Ялтинского шоссе,—писала она,—среди виноградников возвышается красивая колоннада из местного белого камня. На самой вершине вырисовывается могильный камень в виде жертвенника. На нём прикреплена мраморная доска большого размера с кратким наименованием покоящихся здесь Павла Ивановича и Мины Карловны».

Где колоннада? Где камень в виде жертвенника? Где мраморная плита с именами? Об этом знает старинная башня. Но она молчит.

А. Калько.

На снимке: средневековая башня в Черноречье.

Фото автора.