17o
Маргарита Сергеевна Золотарева родилась в Севастополе 16 марта 1938 года. Отец—морской офицер, мама—сотрудница Гидрометцентра на Павловском мысу. Дедушка по маме, Ефим Люхман, был директором типографии «Маяк Коммуны», и проработал он в Севастополе до последнего дня обороны города…
Маргарита Сергеевна рассказывает историю своей семьи: «Меня с мамой как членов семей комсостава эвакуировали на Большую землю ещё в июле 1941 года. Путешествие длиной в три года—Новороссийск, Ташкент, Батуми… В Севастополь вернулись только в июле 1944 года. А бабушка наотрез отказалась уезжать и осталась с мужем в осажденном городе. С ней осаду пережила и старшая дочь Валя с двумя детками. Бои уже шли на улицах города, пришло время и типографию эвакуировать. Последний номер газеты вышел 29.06.1941 года. Всех пригласили на Телефонную пристань к катеру, который должен был имущество типографии и всех сотрудников с семьями доставить на транспорт. Но тут дедушку вызвали в горком партии. Бабушка сидела на причале и ждала мужа на чемоданах, а его без всякого предупреждения отправили партизанить на Южный берег Крыма. Даже не разрешили проститься с семьей. Ему предстояло подняться на яйлу и возглавить отряд.
Последний катер ушел без бабушки и её родственников. Она решила вернуться в дом № 5 на улице Советской, где они и жили. От пристани поднялись на улицу Ленина и дальше по трапу—к штабу флота, где по правую руку стоял двухэтажный дом. Подошли ближе, а дома-то нет. На его месте—огромная воронка… Соседи сказали, что видели здесь деда Ефима, и бабушка решила, что он под этой бомбой и погиб».
Про деда ничего не было известно и в послевоенные годы. Много позже очевидцы рассказали, что он благополучно добрался до Алупки и ночью должен был переправиться в отряд. Но его заметил бывший сотрудник типографии. В прежние годы он был наказан директором за какие-то провинности. Предатель тут же побежал в полицию и привел немцев к дому, где укрывался дедушка. Немцы его забрали и расстреляли. Всё это стало известно только спустя пять лет после окончания войны.
Отец Маргариты служил на линкоре «Парижская коммуна» (позже—«Севастополь»). В 1944 году в июле семья возвращалась из Ташкента и встретила отца на Кавказе, где базировался линкор. В Севастополь вернулись из Батуми в теплушке, в которой перевозили библиотеку Черноморского флота.
Возвращение в Севастополь запомнилось очень ярко. Города не было, все дома лежали в руинах. Люди ходили по улицам, которые едва угадывались среди обгоревших камней. Оказалось, что немцы выселили бабушку с её дочкой Валей и двумя малышами в район Сюрени. К молодой женщине немцы постоянно приставали и довели её до смерти—сердце у нее было слабое.
После войны отец был флагманским инспектором Черноморского флота по физподготовке. Через своих знакомых в архиве он смог найти адрес, куда немцы вывезли бабушку. Так она с двумя ребятишками вернулась в Севастополь. Первые месяцы все вместе жили в уцелевшем подвале дома родной сестры бабушки. Позже стали восстанавливать водную спортивную станцию ЧФ, отремонтировали и побелили несколько комнат. Вот одна комнатка под крышей в левом крыле водной станции и была выделена флагманскому инспектору. В этой комнатке жили папа, мама, бабушка и двое малышей-сирот. Муж умершей тёти Вали в годы войны пропал без вести, и о нем никто ничего не знает и по сей день. Так на водной станции семья и прожила до 1948 года…
Рита стала первой пловчихой, установившей послевоенный рекорд города в плавании на спине кролем. А зимой она занималась гимнастикой. Рекорд был необычным, так как девочка одна из всех детей умела плавать, поэтому соревновалась сама с собой. Так Рита и стала первой послевоенной чемпионкой по плаванию среди детей. Детское увлечение плаванием продолжилось до 15 лет. Рита уже выступала в составе женской сборной Севастополя. А ещё она и боксом занималась на серьезном уровне. Случайно попала на тренировку и очень увлеклась этим необычным для девушки спортом. Боксерский опыт однажды даже спас ей жизнь.
На площади Суворова (ранее—площадь Пушкина) располагалась школа № 8, точнее, только восстановленное полуподвальное помещение, из которого сделали столовую, и первый этаж этого здания. Вместо парт—собранные со всего города столы, вместо стульев—дощатые скамейки. Вот туда в сентябре 1945 года и пришли на учебу два первых класса. От водной станции идти приходилось по узенькой дорожке, расчищенной от камней и обломков домов. Эта дорога больше напоминала тротуар, но по ней иногда проезжали штабные машины и конные повозки. Вот со всех концов центра города туда в школу шли первоклашки. Возраст у всех был разный—от 7 до 11 лет. Это были дети, которым война помешала вовремя пойти в школу. Не было белых бантиков, и цветов в руках тоже не было. Рита в первый класс пришла в новеньком школьном неповторимом платьице, сшитом бабушкой из кусков списанных за ненадобностью флагов расцвечивания, подобранных на водной станции. Не было ранцев или портфелей. Бабушка и здесь руку приложила, сшила внучке холщовую сумочку с ручкой и на пуговичке.
Писать маленьким школьникам было не на чем, выручали старые газеты или случайно сохранившиеся книги. Писали между строк. Тетради появились только к концу года, но бумага в них была неважного качества. Чернила расплывались, к величайшему огорчению старательных учеников. Два первых класса были больше чем по 40 человек. Первой учительницей стала Вера Михайловна, замечательная женщина. Вот в такой тесноте, да не в обиде началась учеба севастопольских девочек. В полуподвале детей кормили обедом. Рите запомнились супчик и маленькие кругленькие булочки. В годы войны такой еды дети не видели. Потому и сегодня, 75 лет спустя, вспоминая о послевоенном времени, расхваливают они эти маленькие послевоенные булочки.
А вот уже во второй класс девочки пошли в женскую среднюю школу № 4 на улице Щербака. Это было отреставрированное здание довоенной постройки. В центре города была ещё одна женская школа—№ 14 на улице Толстого и смешанная—№ 5 на улице Частника. В 1945 году школа № 4 представляла собой расчищенный от мусора вестибюль, в котором одновременно занимались четыре класса, каждый в своем углу. Стульчики и скамеечки приносили из дома. Столов и парт не было. Но с бумагой ребятам в этой школе повезло больше. В руинах какого-то склада обнаружили огромные амбарные книги: одна сторона листа исписана, а другая—совершенно чистая.
Вторым классом руководила Анна Прокофьевна Гертнер-Рубан. Человеком она была просто фантастическим. Худенькая, подслеповатая, в толстых диоптрийных очках. Она была талантливым педагогом и очень любила свое дело. Анна Прокофьевна сумела сдружить девочек на всю оставшуюся жизнь. Этот класс учился в третью смену. Город в руинах… Зима, на улице в семь вечера уже темно… К окончанию уроков родители уже ждут, встречают детей. Но никто из них не смеет приоткрыть дверь, посмотреть, что происходит в классе, почему дети не выходят с урока. Учебников в школе не было, никаких книг—тоже. Если Анна Прокофьевна доставала где-то книгу, то читала её детям после урока. А те сидели, как мышки, тихо, с наслаждением слушали учительницу. И родители терпеливо ждали. А ещё учительница сама рисовала и таблицы для уроков, и наглядные пособия. Готовых тогда не было, но самодельные плакаты помогали детям учиться и усваивать материал. В классе никогда не царила гробовая тишина. Гул присутствовал всегда, так как весь класс активно принимал участие в учебном процессе. Даже спектакли ставили на классной сцене. В постановке «Последний катер» девочки играли роли моряков, а костюмы для юных артистов родители шили из формы краснофлотцев…
Шли годы, школа достраивалась и благоустраивалась. Для 9-В класса выделили большой актовый зал. Там были столы для занятий. А еще и сцена была, а на ней стояло пианино. В классе училась Бэллочка Фёдорова, единственная, кто занимался в музыкальной школе. И каждую переменку подруги усаживали Бэллочку за инструмент: «Играй!» Её мама, преподаватель музыки, запрещала дочке играть на слух без нот. Но весь класс пристрастился к пению под фортепиано и свои навыки хранит до сих пор. Редкая встреча бывших одноклассниц проходит без хорового пения.
Первоклассницы 45-го года считают свое детство счастливым, невзирая на военное лихолетье, голод, лишения. У школьного класса были свои шефы среди военных моряков, девочек на корабле принимали в пионеры. С танцевальным коллективом школы занималась профессиональная балерина. Она ставила замечательные танцы на музыку оперы «Запорожец за Дунаем». Были и «Шопениана», и классическая «Березка». На школьных вечерах до 25 бальных танцев исполняли! В старших классах девочки пели в хоре Нахимовского училища, лидировали на смотрах-конкурсах вузов и школ города.
Предмет особой гордости—открытие городских демонстраций 1 мая и 7 ноября. Сразу после военного парада шла колонна школы № 4. Её возглавляли величественная директор К.И. Кораблёва и красавица пионервожатая Лиля Литвиненко. Следом стройными рядами шли девочки в белых передничках с алыми галстуками на шее. Все дети были стройными и подтянутыми, все занимались спортом. И все секции и кружки были совершенно бесплатными. А летом девчонки ехали в пионерские лагеря к морю. Путевки родители получали на работе бесплатно.
Маргарита Сергеевна вспоминает: «Наша школа располагалась в здании на улице Щербака за нынешним Центральным рынком. Все те деревья, что создают сегодня тенистые аллеи на улице, высаживали девочки этой школы. А в саду у каждого класса еще и огородная грядка была, и свой цветник. Дети даже летом приходили ухаживать за своими участками, поливали их, не давая растениям погибнуть». В 1955-м 10-В завершил учебу. Это был первый полностью послевоенный выпуск в Севастополе и последний выпуск в женской школе.
Отец Риты после флагманской службы ближе к пенсии возглавил стадион флота. Мама к тому времени уже покинула Гидрометцентр и работала кассиром в фотоателье. Благодаря её коллегам в домашнем альбоме есть замечательные фотоснимки. О своей будущей специальности Рита задумалась еще в седьмом классе. Был у неё двоюродный брат, мастер спорта по боксу, страдавший от аллергической формы бронхиальной астмы. Глядя на его страдания, Рита решила стать врачом. В школе она училась на отлично, серебряную медаль на выпуске получила. Но все учителя были уверены, что она пополнит их педагогические ряды. Неоднократно её снимали с урока в девятом классе и отправляли на замену отсутствующего учителя в 7-й или 6-й класс. Но Золотарева подала заявление в Крымский медицинский институт на педиатрический факультет. В институте брала академический отпуск, родила сына. В 1962 году получила диплом врача и вернулась в Севастополь. В Инкермане в 6-й городской больнице уже два года ждали приезда молодого участкового педиатра. В субботу отгуляла выпускной вечер в институте, а в понедельник уже вышла на работу в поликлинику.
Отработала пять лет участковым врачом, больше девяти—заведующей детской поликлиникой, 3,5 года—работала начмедом. Потом довелось принять больницу в качестве главврача. Общий стаж в больнице № 6—21 год. А еще Маргарита Сергеевна поработала в детском саду № 123 радиозавода им. Калмыкова и считает эти восемь лет лебединой песней своей трудовой карьеры. Это было фантастическое учреждение. Завод не жалел средств на дошколят, садик был обеспечен по последнему слову прогресса, лишь бы дети не болели, а мамы не пропускали работу. Были в штате и лаборанты, и массажисты, и стоматолог, и диетсестры. Физкабинет—на зависть любому стационару. Золотарева была единственным врачом детского сада, которая имела право выдавать мамочкам больничный лист.
В 1991-м Маргарита Сергеевна осерчала на антибиотики в детской практике, напросилась на курсы гомеопатов и иридодиагностов. От завода в Москву ей оформили командировку. Вернулась оттуда окрыленной! По новой методике всех деток перелечила, всех родителей, весь персонал. В 1995 году, однако, пришлось с детским садом расстаться, податься в индивидуальную деятельность. Детский сад обнищал, завод развалился, даже на еду детям денег не было…
Маргарита Сергеевна рассказывает: «С подружками-одноклассницами встречались и раньше, но последние 15 лет встречи стали регулярными, каждые три месяца. Даже дни рождения совместно отмечали. При выходе на пенсию все вернулись в Севастополь. Как-то во Дворце пионеров чествовали директора школы № 4 Клавдию Ивановну Кораблеву. Многие пришли на её 90-летие и решили поддерживать тесный контакт. А тут юбилеи волной накатили. Только наш отряд каждый год по одному бойцу терял… Все выпускницы 1955 года уже вышли на пенсию и вернулись в Севастополь. Так и стал тот класс набора 1945-го одной большой семьей…»
Два увлечения пронесла Золотарева через всю жизнь. С 13 до 70 лет активно занималась пешеходным туризмом, весь Крым обошла вдоль и поперек. В больнице № 6 пела в ансамбле «Мелодия», неоднократно становившемся лауреатом городских смотров. А с 1997 года Маргарита Сергеевна—постоянный участник сольной группы хора «Красная гвоздика». Активную работу в этои коллективе считает основным смыслом жизни на заслуженном отдыхе.
Со своим мужем Маргарита Сергеевна прожила 52 года, отметили золотую свадьбу. Увы, в 2009 году он ушел из жизни. Но остались сын, внук и внучка. А теперь еще и правнуки: Маргарита и Ника живут в Санкт-Петербурге, Рома и Миша—в Балаклаве. Внук Александр—талантливый звукорежиссер Ансамбля КЧФ и Балаклавского Дворца культуры.
Маргарита Золотарева полна энергии и с улыбкой говорит: «После себя я оставляю достойную смену, от которой зависит будущее нашей Родины».
В. ИЛЛАРИОНОВ.
Фото из семейного архива М. Золотаревой.
