13o
Мелодия и смысловой заряд ее авторских песен—своеобразных притч на семиструнной гитаре некогда самым что ни на есть парадоксальным образом в одночасье поразили воображение тысяч и тысяч слушателей вначале студенческой, а потом и всей жадно настроенной на романтический лад аудитории шестидесятников советской страны, давно мечтавших после десятилетий сонного царства ощутить наконец свежее, терпкое дыхание долгожданной «оттепели»… Почему же в этом прологе к факту отмечаемого ныне 85-летия со дня рождения замечательной российской поэтессы и, по сути, одной из первых исполнительниц нашей авторской песни Новеллы Николаевны Матвеевой стало приемлемым определение парадоксальности ее творчества да и самого явления как «золушка» российской эстрады»? Потому что эта поющая женщина, дававшая кое в чем фору сильному полу, и харизматичностью биографии, и уникальностью содержания и исполнения своих мини-баллад сумела проторить дорогу триумфальному вхождению в народ многих наших замечательных бардов 70-80-х годов ХХ века.
«Пастушка» из Царского Села
Новелла Матвеева действительно называла себя пастушкой, потому как по жизни предпочитала одиночество и полное соитие с природой. Геном человеческий, конечно же, часто играет первую скрипку в созидании неповторимой матрицы личности, однако субстанции тех реалий, из которых формируется в раннем детстве наше мировоззрение,—вот тот тигель, где выплавляются и талант, и характер, и куда порой счастливо нисходит милость провидения…
…Героине нашего рассказа изначально, наверное, и не мнилось, что ей придется после ужасов войны пройти через «бутылочное горло» новых горестных житейских потрясений. Она родилась в Царском Селе в интеллигентной семье с литературными традициями. Отец—известный историк-краевед, мать—певица с блестящей гуманитарной эрудицией. Однако любого биографа должно сразу же смутить некое обстоятельство: оба родителя Новеллы были… поэтами, что, как правило, чревато негативными коллизиями для детей, которых у четы Матвеевых насчитывалось трое.
Первым же следствием диктата «поэтического озона» в этой семье стали экзотические имена потомства: Новелла, Роза-Лиана и Роальд, явно навеянные романтическими изысками творчества Александра Грина…
А далее следуют ранний уход отца из семьи, нищенское существование Новеллы под крылом витающей в облаках матери, которую в заброшенном подмосковном поселке прозвали колдуньей, почти десятилетнее прозябание в будущем кумира ценителей бардовской песни в детдоме в качестве разнорабочей…
И в то же время следует все же благодарить судьбу за то, что мать Новеллы сумела ей дать прекрасное книжное домашнее воспитание, несмотря на то, что девочка получила лишь начальное школьное образование и была далека от общения со сверстниками: ни пионеркой, ни комсомолкой автор в будущем знаменитого шлягера «Солнечный зайчик» никогда не числилась…
Однако от родителей, не иначе как по счастливому билету, ей достался несомненный талант Богом поцелованной поэтессы. С раннего детства Новелла вела и поэтический дневник, и писала «в стол» странные, окрашенные в светлую радость, совершенно нездешние стихи—вначале в подражание мистику и романтику барону Ханденбергу, известному в Европе под именем Новалиса. Того, кстати, самого, у которого великий Карл Маркс украл уже хрестоматийно отполированную сентенцию о том, что «религия—опиум для народа»…
Ее самые ранние стихи ознаменовывались выведенной на обложке тетрадки под № 1 такой вот харизматичной формулой: «Господь посылает поэтов в люди, чтобы человек помнил о своем бессмертии, торопился к добру…»
И духу этой ипостаси Новелла следовала всю свою жизнь.
Калмыцкая тамга
…У тюрков слово «тамга» означает «печать, родовое клеймо», дающее право его обладателю беспрепятственно миновать все охранные и таможенные заставы. Вот именно таким человеком, который повернул Новеллу Матвееву к свету общенародного признания, выдав ей тамгу на известность, оказался калмыцкий народный поэт, член Союза писателей СССР Давид Кугультинов. Он от кого-то узнал, что в далеко не элитном подмосковном поселке живет девушка, разнорабочая детдома, полуслепая от авитаминоза, следствия полуголодного детства во время войны, которая исполняет на гитаре свои удивительно завораживающие песни, выступая одновременно и самодеятельным композитором…
Обо всем этом Давид Никитич поведал по случаю секретарю ЦК ВЛКСМ Лену Карпинскому, который живо заинтересовался судьбой неизвестной никому в то время юной поэтессы. А дальше все пошло, как говорится, в гору. Корреспондент «Комсомольской правды» Анатолий Гладилин вместе с поэтом Марком Соболем отыскал Новеллу Матвееву в каком-то заброшенном подвале, полуослепшую, голодную, одетую в убогое тряпье. Они прочитали лишь одно ее стихотворение, шокирующее проходным бытовизмом, но обескураживающее неожиданно алогичной метафорой. Вот его начало:
Два мужика пили пиво
под воблу,
Девочка рыжая
кошку пасла…
Сумерки сделались
мягкими, словно
…Ухо осла.
Спустя годы это стихотворение войдет заглавной строкой в ее «Пастушеский дневник». А пока что Гладилин и Соболь, правда, с трудом, но уговорили 18-летнюю затворницу дать согласие на публикацию ее стихов в одном из номеров «Комсомольской правды».
В самом начале ноября 1959 года под общим заголовком «Где никогда не лечь музейной пыли» в «КП» увидела свет самая первая знаковая подборка стихотворений Новеллы Матвеевой. А вот ее пародия на песенку «Пять минут» (1957 год) хоть и была напечатана раньше, однако прошла незамеченной. Поистине, все всегда начинают с малого—в первый день творения Бог создал только небо и землю…
…Ее взлет на поэтический парнас Страны Советов с той, шестидесятилетней давности отметки был поистине стремительным. Поэтессу со странным именем Новелла (в России на 2019 год такому имени нет аналога) наперебой стали приглашать в редакции многих отечественных газет и журналов. Однако, чтобы соответствовать идеологическим установкам партии, «селекционеры» из ЦК ВЛКСМ сочинили новую легенду ее жизни. Она стала пастушкой в подмосковном колхозе, а не посещала школу потому, что страдала, мол, редкой наследственной болезнью—синдромом Меньера…
И таким вот образом на советской поэтической ниве взросло парадоксальное чудо: девушка с 4-классным образованием и протеже от ЦК ВЛКСМ в конце концов без экзаменов поступила вначале в Литературный институт, а потом ее приняли в члены Союза писателей СССР.
А вот всенародная известность к ней окончательно пришла в 1966 году, когда на экранах страны стала демонстрироваться кинолента «Еще раз про любовь» с ее шлягером «Солнечный зайчик». Говорят, что после просмотра этой картины от радостного изумления и восторга наш державный сказочник Корней Чуковский прыгал через стул, повторяя: «А солнечные зайчики в душах людей не линяют…»
«Где ты, человек?»
…Однако обратим внимание читателя на особое, неповторимое по признакам верховенства качество литературного наследия Новеллы Матвеевой как поющей поэтессы. Хрестоматийная истина: великий Суворов, как известно, почти 230 лет назад взял штурмом крепость Измаил. Но авторство детального плана этой знаменательной боевой операции принадлежит испанцу—адмиралу Иосифу де Рибасу, основателю Одессы. Точно так же, как за именами наших именитых бардов, поющих с гитарой-семистрункой наперевес, где-то в сторонке, не высовываясь, скромно маячит тень Новеллы Матвеевой, обладавшей наравне с блистательными предшественниками—Юлием Кимом и Юрием Визбором—смелым талантом и решительностью, чтобы возглавить когорту женщин-бардов, озвучивших на весь народ свои песни, выступая при этом и поэтессами, и композиторами, что действительно явилось «новеллой» в советском эстрадном искусстве начала 60-х годов прошлого века…
И вот что еще в высшей степени считается в среде поющих поэтов уникальным: Матвеева стала самой первой в стране обладательницей сигнальной пластинки с записью бардовских песен, выпущенной фирмой «Мелодия» в 1966 году…
Сделаем же попытку оконтурить знаковую доминанту ее творчества. Во-первых, странный визуальный симбиоз: в ее песнях ощущались одновременно мощь и детская беззащитность поэтессы. Во-вторых, она гениально улавливает то пограничное, сумеречное состояние душевной невесомости на урезе ночи и рассвета, когда возникает вопрос: «А что за гранью, что потом?» А посему она всегда готова ответить на вопрос ищущих: «Где ты, человек? Ты способен слиться с толпой или же живешь, исполняя в этом мире ни на кого не похожую миссию?»
Для ответа на этот вопрос героиня нашего рассказа избрала в своем творчестве сочетание романтической фантазии с тонкой поэтизацией обыденного. Вот, например, ее сонет «Лженоваторам»:
Реформа—стройка,
Ломка—полреформы.
А между тем, новаторы—увы!
Сломали вы
Постройку старой формы,
А новых форм не выстроили вы…
…Как никто, Новелла Матвеева обладает искусством делать предмет странным и в то же время узнаваемо-притягательным, излучая свет доброты на кальку метафоричных ассоциаций, контрастов и легкой, извинительной авторской самоиронии:
Гармония?
Не крик борьбы, не тысяча гримас
Больной любви урода, не смятенье,
А полной статуями сад да бабушкин рассказ,
Да яблони крахмальное цветенье…
…Новелла Матвеева поистине дышала высокой поэзией, в одиночку взрывая залы. Она поражала пластичностью, кристальностью образных построений, доверительной формой обращения к собеседнику, провозглашая торжество личности над черными дырами пошлости и античеловечности…
Взглядом благодарного слушателя
…Помнится, в 1967 году мне посчастливилось попасть на ее концерт в областном городе Свердловске. Что меня поразило? Глубокие, скорбные складки на лице, непокорные жесткие волосы, перетянутые сиреневой ленточкой. Выглядела на сцене мешковатой, явно не эстрадной дивой. Но когда запела своим неожиданно тоненьким, печально-задумчивым, иногда срывающимся на дискант голоском первые строки «Баллады о гвозде»—в зале Дома культуры железнодорожников никто не посмел скрипнуть креслом или даже кашлянуть. Поистине, она так умела задеть душу, что для ответа на вопрос: «А чем же берет?»—требовалось время…
…35 лет назад на одном из собирушников деятелей музыкального сообщества нашего Севастополя у меня состоялся, причем на бегу, краткий разговор с известным музыкантом и конферансье Владимиром Симаком. Речь зашла о скором приезде в город концертной группы Валерия Леонтьева, и Володя спросил, нет ли у меня лишней пластинки с его сольным набором песен под названием «Муза» для автографа? К сожалению, таковой не оказалось, и Владимир посетовал: «Помнится, осенью 66-го к нам приезжала Новелла Матвеева с презентацией своего самого первого винила фирмы «Мелодия». И эту ее пластинку, она сейчас уже раритет, можно было приобрести у нас прямо в предбаннике Клуба военных строителей, что на улице Гоголя.
—Она именно там выступала?
—Да, народу было, правда, немного. Новелла—тихушница: ни афиш, ни громких подмостков типа ДОФа, даже отказалась выступать в СПИ.
Так как я уже имел представление о том, в чем секрет успеха у слушателей Новеллы Матвеевой, решил, помнится, спросить у Симака, надеясь на созвучие:
—Ну и как впечатление?
—Конечно это не Хиль и не Камбурова. На сцене держится чуть зажато, топ—никакушный да и внешностью не блещет, угловата и диковата. Но на ее концертах, вообще-то друшлять (на сленге эстрадников—дремать, кемарить.—Авт.) не в кайф. Ее какой-то по-детски трогательный голос с мягким тембром, представляешь, завораживал. Да и стихи она свои напевала известные, те, что были у всех тогда на слуху: «Кораблик», «Песня погонщика мула», «Шарманщик», «Девушка из харчевни»…
—Долго выступала?
—Да нет, минут сорок. Подписала с десяток своих пластинок, ответила на три-четыре вопроса и заторопилась к выходу…
—А о чем же народ допытывался?
—Извини, многое забылось. Один вопрос, впрочем, помню: «Как вы воспринимаете наше время?» Она, не задумываясь, ответила сразу же: «Мало хорошего. Много пошлости и цинизма. Так что с трудом порой ищу под видимостью душу…»
…Она—маленький, но невообразимо бесстрашный трибун, поражающий не мощью голоса, а силищей социального протеста, ушла от нас в 2016 году. Ее стихами и песнями вольнолюбивая Россия берегла свою душу во времена брежневского застоя.
Новелла Матвеева (2014 г.)
Крым (чьи-то «мнения»)
Вернулся Крым в Россию!
Как будто б не к чужим?
Но кто-то ждал Мессию
И вдруг такое!—Крым!
Вернулся (ты, похоже,
Занёсся, гений мест?)
И Севастополь тоже.
(«Какой бестактный жест!»)
Перекалился цоколь
Различных адских ламп…
«Вторженье в Севастополь!»—
Скрежещет дама-вамп.
«Столь дерзкое вторженье
Любой поймёт с трудом…
Как так?—без разрешенья
Да с ходу—в отчий дом?»
«Нам ваш триумф—обида!
Нам ваша гордость—блажь!
Нам нe к чему Таврида,
Чужд Севастополь ваш!
У нас ведь есть премилый
Отдельный понт и порт!
У нас в Майами виллы,
В Анталии—курорт…»
«Для нас—отдельный выход
Из всех мирских проблем!
Любую нашу прихоть
Исполнит дядя Сэм!»
«И всё же… слёзы злые
Душили нас, когда
Весь Крым вскричал: «Россия!»,
А Кремль ответил: «Да!»
«Никто не может знать,
Как сильно мы страдали!
Как наши нервы сдали!..
Зато теперь—опять
Мы в четверть уха слышим
Крымчан девиз прямой.
И ненавистью пышем к ним—
Вернувшимся ДОМОЙ!»
Леонид СОМОВ.
