13o
Недавно исполнилось 350 лет со дня кончины Рембрандта, крупнейшего представителя золотого века голландской живописи, «Шекспира живописи», как назвал Великого Голландца В. Гюго в романе «Собор Парижской Богоматери».
Для голландцев Рембрандт—«наше все», как и для нас Пушкин. В Нидерландах о жизни Рембрандта, так же, как в России о Пушкине, продолжают издавать книги, его творчество изучают, о его произведениях спорят…
Рембрандт Харменс ван Рейн, что означает «Рембрандт, сын Харменса», родился 15 июля 1606 г. в многодетной семье состоятельного владельца мельницы Харменса Герритзона ван Рейна в нидерландском городке Лейдене. Скончался Рембрандт в возрасте 63 лет 4 октября 1669 г. в Амстердаме, могила его не сохранилась.
Спустя 130 лет после смерти Рембрандта в России родился Александр Сергеевич Пушкин.
Сакральные сближения
Знакомясь с биографией Рембрандта, невольно обращаешь внимание на «странные сближенья» в судьбах и творчестве русского и голландского гениев, несмотря на различия в социальном происхождении (потомственный дворянин и сын мельника, хотя и состоятельного), разные виды искусства, в которых оба творили (литература и живопись), и главное—несмотря на разные эпохи, в которые они жили.
Не претендуя, однако, на обстоятельность и скрупулезность научного исследования, перечислим то немногое, что лежит, так сказать, на поверхности. Судите сами.
Оба, родившись летом (новый стиль.—Авт.), за свою жизнь вкусили славу, познали гонение и предчувствие унизительности посмертных долгов. Память обоих после кончины запятнали клеветой, причем об их кончине не было на родине официальных извещений.
Обоих отличали ревностное отношение к своему труду, любовь и неустанность в работе, «упорство и прилежность и даже стремление перемежать свое творчество дерзким, безоглядным, порою скандальным весельем» (А. Куприн). Они оставили после себя огромное количество произведений в разных жанрах, их число на диво одинаково—чуть более девятисот.
У обоих к концу жизни оставались лишь немногочисленные верные друзья.
Оба испытали на себе изменчивость суждений «светской черни» и охлаждение публики. Оба оказались, по сути, однолюбами. Выбрав подругу жизни, они оставались верными своему чувству до конца дней, были еще и просто людьми, главными для которых являлись дом, где они работали, отдыхали душой от переживаний, и семья, в которой у того и у другого народилось в законном браке по четверо детей.
Оба не покидали отеческие края, только Александр Сергеевич был, как сейчас бы сказали, «невыездной», и за пределы России-матушки его не выпускали. Рембрандт же, хотя и имел возможность путешествовать, не стремился покинуть родные места и отправиться хотя бы в Мекку художников—Италию или во Францию. Он лишь перебрался из провинциального Лейдена в столичный Амстердам, где возможности работать было несравненно больше, чем в родном городе. Оба оставили многочисленные автопортреты, сделанные ими на разных этапах жизненного пути.
В «легкой юности» эти два великих человека в своем творчестве испытали сильное влияние: Рембрандт—Востока, Пушкин—байронического романтизма. Поэтический гений Пушкина и художественный—Рембрандта развивались по восходящей, обретая, несмотря на удары судьбы, все большую силу.
В произведениях и поэта, и художника проявилась редкая способность останавливать мгновенье, выразительно схватывать мимолетность бытия. Они неустанно боролись с незыблемыми канонами своего времени, часто избирая для изображения нечто необычайное, «высокое»—как в природе, так и в людях. Оба пришли к реализму, к изображению простой жизни, отказавшись от всякого преувеличения, чопорной напыщенности и фальши, отстаивая право художника писать об обыкновенных и даже «низких» предметах.
В расцвете творчества они создают произведения на библейские сюжеты.
Как узнаваем лаконичный пушкинский слог, простой и ясный, насыщенный в то же время глубочайшим внутренним содержанием, так узнаваема и манера письма Рембрандта—смелые мазки кисти и неповторимые, резкие контрасты света и тени, скрадывающие почти все фоновые детали.
Герои произведений Пушкина и Рембрандта—не только известные персонажи, но и простой народ, к которому оба относились с неприкрытым сочувствием.
Все это и многое другое обусловило всемирную славу творчества А.С. Пушкина и Рембрандта, сына Харменса, при наличии явных параллелей в их судьбах.
Из письма Е.И. Философовой
А.С. Пушкин живо интересовался произведениями Великого Голландца. Подтверждение этого находим в письме его современницы Е.И. Философовой к родным, посланное в марте 1832 г. из Санкт-Петербурга: «…Нас теперь беспрестанно тревожат приходящие смотреть квартиру, и это доставило нам случай познакомиться с Пушкиным. Третьего дня он пришел смотреть жильё, и братец был дома, радушно принял его. Кажется, он сошелся с братцем и просил, чтоб ему назначили день, чтобы прийти посмотреть Рембрандта, которого он очень любит…»
Письмо написано весной 1832 г., когда А.С. Пушкин был занят поисками очередной квартиры. Братец, о котором упоминает Е.И. Философова,—это Алексей Илларионович Философов (1800-1874)—полковник, участник ряда войн, родственник Лермонтова и первый издатель его поэмы «Демон». А.С. Пушкин был светски знаком с А.И. Философовым, встречался с ним на Кавказе в 1829 году и в 30-е годы в Петербурге.
Вопрос же, о какой картине Рембрандта мог разговаривать Пушкин с А.И. Философовым, довольно сложен. Семья Философовых дружила с известным в свое время меценатом и коллекционером Алексеем Романовичем Томиловым (1779-1848), выдающимся деятелем русской культуры XVIII—первой половины XIX века. Не исключено, что по некоему случаю Алексей Романович подарил Философову полотно кисти Рембрандта…
Александр Сергеевич о Великом Голландце
Собственно о Рембрандте наш поэтический гений упоминает в своих произведениях дважды. В «Домике в Коломне» (1830) поэт дает выразительную характеристику старушки:
«…Старушка (я стократ видал точь-в-точь
В картинах Рембрандта такие лица),
Носила чепчик и очки…»
А в главе I «Путешествия в Арзрум» красоту Дарьяльского ущелья поэт воспринимает через призму картины Рембрандта «Похищение Ганимеда»: «…Ручьи, падающие с горной высоты мелкими и разбрызганными струями, напоминали мне «Похищение Ганимеда», странную картину Рембрандта…»
Для того чтобы понять, почему в пассаже о Дарьяльском ущелье поэт назвал картину Рембрандта «странной», представляется необходимым вспомнить миф о Ганимеде, древнейшем памятнике греческой культуры.
Ганимед, сын царя Троса, именем которого названа Троя, был самым прекрасным из когда-либо живших на земле юношей. Его красота привлекла внимание любвеобильного Зевса.
Когда Ганимед пас отцовское стадо на склоне горы Иды, он был похищен орлом. По разным версиям, птица или была послана Зевсом, или сам бог превратился в неё. Унесённый орлом на Олимп, Ганимед стал виночерпием и кравчим богов, прислуживая им и разливая на их пирах нектар…
Здесь уместно вспомнить, что в начале XIX века Рембрандт считался исключительно мрачным художником, и пушкинская ассоциация «мрачного ущелья» с картиной Рембрандта не случайна.
Лицейский товарищ поэта В. Кюхельбекер в очерке о Дрезденской галерее, опубликованном в 1824 г. в «Мнемозине», писал: «Пламенное, мрачное воображение Рембрандта также знакомо с полетом поэзии, но в нем восторг мутен, как мутны краски его… Между его произведениями нет ни одного вовсе без достоинства; но мрачные его краски, его неверная рисовка, его мутное воображение оставляют по себе одно туманное воспоминание».
Другой пример. Юный Лермонтов в 1830 году, обращаясь к Рембрандту, восклицает:
«Ты понимал, о мрачный гений,
Тот грустный безотчетный сон,
Порыв страстей и вдохновений,
Все то, чем удивил Байрон».
Говоря о Дарьяльском ущелье, Пушкин, видимо, имеет в виду знаменитый рембрандтовский контраст глубоких теней и ярко освещенных фигур и деталей на его полотнах.
Однако «Ганимед» замечательного художника оригинален не только и не столько световыми контрастами, сколько уникальной трактовкой мифологического сюжета. Именно необычный образ Ганимеда-ребенка, справляющего на картине малую нужду, заставляет Пушкина назвать это полотно «странным», так как по мифу Ганимед не был мальчиком…
К слову, Пушкин не одинок в своей оценке рембрандтовской картины. «Странной» назвал ее также известный скульптор С.И. Гальберг, с которым поэт был знаком. Образ Ганимеда, расходящийся с традицией, вызвал у двух современников одинаковую реакцию.
Любопытно, что и современные исследователи считают «Похищение Ганимеда» самой неадекватной из картин Рембрандта, которая до сих пор не получила удовлетворительного истолкования.
Где же мог Пушкин видеть рембрандтовского «Ганимеда»? Картина находилась и находится по сей день в Дрезденской галерее, и поэт мог судить о ней только по гравюрам и доступным описаниям, которых было не слишком много, так как рембрандтовская трактовка античного мифа оскорбляла носителей классического художественного вкуса и считалась не вполне приличной…
* * *
…Во всемирной истории есть немало примеров занимательных параллелей. Чего только стоят почти полные нумерологические совпадения с разницей, правда, в 100 лет извивов судеб Авраама Линкольна и Джона Кеннеди, одинаковые акценты биографий Хрущёва и Распутина, Ломоносова и Державина, Гитлера и Талейрана-Перигора…
Разумеется, по этой кальке неким образом нельзя филигранно сближать биографии Пушкина и Рембрандта. Однако величие их судеб, множество «белых пятен» в их жизни, волнующих воображение исследователей и по сей день, дают все основания полагать, что духовный мир человечества, несомненно, в значительной степени обеднел бы, если, согласно модной сегодня контрфактуальной концепции истории, Рембрандт так и не развил бы свой талант, пойдя на поводу заказчиков его шедевра «Ночной дозор», представив групповой портрет мушкетеров аморфной, безликой парадной толпой. А Пушкин погиб бы, скажем, на дуэли с Кюхельбекером на самой заре своего восхождения на поэтический олимп…
К счастью, этого не произошло. И сегодня, в дни светлой памяти нашего великого поэта, мы должны благодарить провидение за то, что всё сложилось так, как сложилось…
С. МИРОШНИЧЕНКО, член Клуба любителей истории города и флота.
На снимках: автопортреты этих двух великих гениев человечества.
