9o
Оставшиеся 15 лет назад без крыши над головой погорельцы рискуют во второй раз потерять жилье.
Жизнь на пепелище
Впервые о многодетной семье Лисиченко мы рассказали в номере «Славы Севастополя» за 1 сентября 2005 года.
«1 сентября Коля, Люда, Настя, Надя и Петя Лисиченко из села Передового не смогут пойти в школу, потому что при пожаре у них сгорели все вещи, в том числе тетради и учебники,—говорилось в статье.—Беда в многодетную семью пришла нежданно. 18 августа после полудня от лежащего на солнце осколка стекла загорелось сено. В считанные секунды огонь перекинулся на дом. Находящаяся в этот момент в доме Светлана Лисиченко успела только вывести на улицу детей да вынести клетки с попугаем и хомячками. Из вещей ей удалось выхватить из пламени лишь сумку с паспортом. Все остальное сгорело. Буквально за 20 минут многодетная семья лишилась всего: вещей, одежды, документов…
—Когда это случилось, я была в отчаянии, думала даже руки на себя наложить,—рассказывает Светлана Геннадьевна.—Ведь из дома выскочили в чем были, все остальное сгорело. В один момент потерять все, что наживали в течение 20 лет семейной жизни, остаться с детьми на улице очень тяжело. Спасибо односельчанам, которые в первые, самые тяжелые для нас дни откликнулись на наше горе… Казалось бы, самое страшное осталось позади, но отчаяние не проходит. У меня шестеро несовершеннолетних детей, и я не знаю, как мне жить дальше, как выжить в такое тяжелое время без крыши над головой, необходимых вещей. Пятерым моим детям необходимо посещать школу, а им не в чем и не с чем туда идти. Пока тепло, обходимся одеждой, что дали односельчане. А как зимовать, не имея своего угла, необходимых для нормального существования вещей? Нам рассчитывать не на кого, разве что на добрых людей, способных откликнуться на чужое горе.
—Очень жаль, что это случилось именно с Лисиченко,—сокрушалась соседка Лидия Федорченко.—Семья у них хорошая, дружная. Ни муж, ни жена спиртного вообще не употребляют и очень любят своих шестерых деток. Большие труженики, они выживают благодаря кое-какой скотинке. Было жутко и страшно, особенно когда взорвался газовый баллон и с крыши посыпались раскаленные осколки шифера. Все сгорело! Плакали все, кроме самого маленького. Потом заплакал и он, наверное, понял, какая беда случилась. Мы им сочувствуем, утешаем, как можем, помогаем. Но как им жить дальше? Временно их поселили в чужом доме, который продается, и хозяйка просит освободить помещение. Куда им идти? К кому обращаться за помощью? В какие двери стучаться?»
Севастопольцы не остались безучастными к чужому горю. Звонки в редакцию с предложением помощи начали поступать уже в день публикации. Читатели интересовались, какой размер одежды и обуви у 17-летнего Коли, 15-летней Люды, 13-летней Насти, 11-летней Нади, 7-летнего Пети и двухлетнего Гены, приносили в редакцию вещи, продукты. Помощь погорельцам собирали всем миром, в акции участвовали даже шестилетние дети.
—Бывают ситуации, когда жизнь очень больно бьет,—делилась наболевшим первой принесшая в редакцию вещи для пострадавшей семьи пенсионерка Галина Николаевна.—Тогда идешь по улице и нищим завидуешь. Пожар—это ужасно. Тот, кто пережил нечто подобное, не может оставаться равнодушным к чужому горю.
—После вашей публикации к нам часто приезжают люди,—рассказывала Светлана.—Кроме одежды и продуктов приносят необходимые в быту вещи. Подарили нам магнитофон, холодильник дали. Спрашиваю: «Кто вы, люди добрые?» Имена называют, а фамилии и откуда приехали—нет. «Мы вам помогли, а остальное не важно»,—вот и весь ответ.
Такая мощная поддержка незнакомых людей вселяла надежду на счастливое будущее. Тогда Светлана даже предположить не могла, что спустя годы ее семья снова может потерять жилье, потому что на новый дом, отстроенный с таким трудом, будут претендовать родные по крови люди.
Наследники
—Земля не была оформлена, а сгоревший дом принадлежал моему папе,—рассказывает Светлана Геннадьевна.—Он умер в декабре 1995 года, но мои мать, брат и сестра права на наследство не заявляли. В сгоревшем доме жила только я с семьей, остальные родственники здесь были прописаны, но проживали в селе Орлином. После пожара добрые люди посоветовали мне заняться оформлением наследства. А после того как мы построили новый дом, право на него заявила моя мать.
Сгоревший дотла дом был площадью 15,4 кв. м, одноэтажным, без фундамента, сложенным из самана (кирпича-сырца из глинистого грунта с добавлением соломы). Но каким-то образом мать смогла убедить нотариуса, что в результате пожара дом не был уничтожен полностью, произошла лишь утрата кровли дома и частично—стен. При этом несущие стены дома после пожара сохранились, и мы его всего лишь восстановили. В результате 16 января 2017 года нотариусом каждому было выдано свидетельство о праве на наследство: матери, брату и сестре, нам же с детьми в построенном нами же из ракушечника новом двух-этажном доме площадью 92,2 кв.м принадлежит теперь только 1/4 часть…
Тяжба
Светлана пытается оспорить данное решение, но на собранную увесистую папку документов, доказывающих ее правоту, почему-то никто не обращает внимания. Судебная тяжба продолжается, и трудно сказать, чем закончится противостояние родственников.
«Для получения свидетельства о праве на наследство был представлен отчет об оценке рыночной стоимости наследуемого имущества от 13.09.2016 года. Однако 18.08.2005 г. указанный дом полностью сгорел, что подтверждается справкой от 30.08.2005 г. На сегодняшний день дом не восстановлен. Из этого следует, что оценщик произвел оценку на основании представленных документов, а именно технического плана. В силу закона (а именно п. 1 ст. 235 ГК РФ) право собственности прекращается при гибели или уничтожении имущества. Следовательно, уничтоженный пожаром дом не является наследуемым имуществом и оценке не подлежит»,—пишет Светлана Геннадьевна.
«На день пожара наследники уже обладали правом собственности на дом независимо от того, что на тот момент у них отсутствовал документ, подтверждающий их право на наследственное имущество. После пожара С. Лисиченко стала проводить работы по восстановлению дома, при этом с заявлением о снятии дома с технического учета, прекращении права собственности на дом не обращалась, разрешения на реконструкцию дома от соответствующих органов государственной власти не получала. Выводы кадастрового инженера о прекращении существования дома, содержащиеся в акте, безосновательны, поскольку они основаны лишь на том обстоятельстве, что стены дома имеют иные характеристики, в то же время не указано на иное расположение существующего дома по отношению к ранее учтенному, большую площадь здания, получение разрешения на строительство либо другие обстоятельства, указывающие на то, что существующий дом является вновь возведенным… Изменение объекта капитального строительства не влечет прекращения права на него»,—возражают ей оппоненты.
«Пожар произошел 18 августа 2005 г. в 15 часов 40 минут в жилом доме на территории частного домовладения, дом размером в плане 4х6 метров, четвертой степени огнестойкости, стены, перегородки глиняные (дранка), перекрытия деревянные, оштукатуренные, крыша двухскатная, шифер по деревянной обрешетке, отопление печное на твердом топливе… К моменту прибытия подразделений МЧС кровля и комнаты были охвачены огнем. В результате пожара уничтожено: шиферное покрытие, деревянная обрешетка, диван, кресло, телевизор, жилой дом»,—написал в постановлении от 20.08.2005 года государственный инспектор по пожарному надзору Балаклавского района.
«По данному адресу с 1989 года проживала и проживает Светлана со своей семьей из семи детей, трех внуков и супруга. В 2005 году дом, который числится по документам БТИ старой татарской постройкой из самана, сгорел. На данный момент на участке стоит недострой, который своими силами построили Лисиченко из природного материала—ракушечника. Родственники Светланы не проживали в сгоревшем доме с 1984 года»,—свидетельствуют соседи.
—Я надеюсь на справедливость, но шансов мало,—делится наболевшим Светлана.—Мать, когда меня встречает, требует освободить участок и отдать дом, а куда я с детьми пойду, ее не волнует. Сама ни копейки не дала, труда не вложила, а претендует на дом-недострой. Пока тяжба идет, дом мы не достраиваем, все ютимся в маленькой комнате в пристройке. А ведь мечтали, чтобы у каждого ребенка по своей комнате было. Но все планы нарушены, жизни нет! Для детей известие о том, что родная бабушка хочет выгнать их из родового гнезда, стало шоком. Когда из суда пришли и все им рассказали, столько слез было!
Они еще не забыли, как страшно остаться на улице без крыши над головой. Самая младшая дочь Лиза не знает, что такое пожар, а для Гены каждый новый год с фейерверком—настоящее испытание. Но больше всех страдает старший сын: когда дом сгорел, Коле было 17 лет, и он, инвалид с детства, вместе с отцом и 18-летним племянником копал траншеи под фундамент, месил раствор, помогал строить дом. Говорит: «Я ни здоровья, ни сил не жалел, а теперь мне на улицу идти?» Для него это убийственно… Однажды муж от отчаяния предложил уехать на Украину, так как там дом легче купить. Но дети категорически против. Для них Севастополь—родной город, жизни где-то еще они для себя не мыслят. И мне им сложно в этом возразить…
Есть такое понятие—«шоковая терапия». Оно заимствовано из английского языка. Толкование данного понятия дано в Большой психологической энциклопедии. По сути, это терапевтическая методика, схожая по своей природе со стрессотерапией. Человека погружают в пугающую ситуацию до тех пор, пока его страх не рассеется. Но делается это лишь при полном согласии пациента.
Нечто подобное сейчас происходит и с семьей Лисиченко. Только вот их согласия участвовать в подобном действии никто не спрашивал. Не слишком ли много потрясений для одной семьи? Однажды севастопольцы в трудную минуту уже помогли им преодолеть беду и встать на ноги. Светлана верит, что и на этот раз ее наконец-то услышат. Ведь она борется не за себя, а за настоящее и будущее своих детей.
Елена ИВАНОВА.
Фото из семейного архива семьи Лисиченко.
