13o
С началом Великой Отечественной войны подходы к Севастополю защитили оборонительными минными заграждениями. Они тянулись от мыса Сарыч до Евпаторийского маяка и имели три проходных фарватера. В целях маскировки все маяки и навигационные огни погасили, поэтому проход по фарватерам в тёмное время суток был далеко не простым делом. Большую опасность представляли мины, сорванные с минрепов осенне-зимними штормами. Это вызвало необходимость организовать проводку тральщиками кораблей и судов, доставлявших все необходимое для обороны города. К проводке привлекалось поочередно несколько тральщиков, и чаще других—быстроходный «Т-27». Недаром его любовно называли «кормилец Севастополя». Командовал кораблем опытный офицер капитан-лейтенант Адольф Максимович Ратнер.
Ночью 13 июня 1942 года БТЩ «Т-27» галсировал вдоль кромки минного поля у входного буя фарватера под № 3, который начинался в районе мыса Феолент. Корабль ожидал подход теплохода «Грузия», тральщиков «Гарпун» и «Щит». Время встречи истекало, а конвоя не было. Командиром овладело беспокойство, и он приказал включить боевой прожектор. Мощный луч рассёк темноту, но никого не заметили. Беспокойство сменилось чувством тревоги. Приближался рассвет, а он за десять суток до летнего солнцестояния наступает рано, и корабли не успеют затемно войти в базу. Днем же в воздухе господствовала немецкая авиация, а подход кораблей к боновым воротам был пристрелян вражескими артиллерийскими батареями.
Горизонт начал сереть, проступили контуры гор и береговой черты. Погода стояла отличная, и командир не боялся потерять входной буй. Вместе со штурманом Львовым офицеры гадали, откуда могла появиться такая большая ошибка в счислении у встречаемых кораблей. Прошло еще два часа после назначенного времени встречи. Ратнер дал оперативному дежурному Охраны водного района (ОВРа) шифрованную радиограмму: «Кораблей нет, продолжаю выполнять задачу».
В стороне Ялты за горами появилась робкая полоска утренней зари.
—А какой сегодня день?—спросил командир у штурмана.
—Понедельник.
«Надо же, понедельник, приходящийся на тринадцатое число,—нехорошее совпадение»,—подумал капитан-лейтенант. Наконец-то в половине шестого пришел ответ, в котором сообщалось, что конвой самостоятельно прошел по фарватеру № 2 к Херсонесскому маяку. «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону»,—вспомнил строку из популярной песни капитан-лейтенант и облегченно вздохнул. Перед Ратнером встала дилемма: идти в базу в светлое время суток, что было рискованно, или маневрировать под высоким берегом и вернуться в бухту с наступлением спасительной темноты. Он остановился на втором варианте, о чем сообщил в штаб соединения. Командир ОВРа контр-адмирал Фадеев одобрил решение.
Тральщик стал галсировать между мысом Феолент и Херсонесским маяком. Вдали от него пролетел двухкилевой самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189», который моряки называли «рамой». Подошло время обеда. Корабль приблизился к мысу Феолент настолько, насколько позволяла глубина, и лёг в дрейф. Командир объявил готовность № 2 и дал команду обедать. Но в этот день обедать экипажу было не суждено. Не успели моряки сесть за стол, как загремели колокола громкого боя. Помощник командира старший лейтенант Грабильников по переговорной трубе громко доложил: «Самолеты по корме! Идут прямо на нас!» Командир выскочил на мостик. Машины уже работали полным ходом, он передвинул ручки телеграфов на «Самый полный». Взглянул на небо и на высоте двух тысяч метров увидел «карусель» самолетов «Ю-87». Сигнальщики насчитали двадцать восемь машин. С включенными сиренами они начали круто пикировать на тральщик. Все орудия и пулеметы корабля стреляли. Один «юнкерс» загорелся.
—Лево на борт!—скомандовал капитан-лейтенант.
Первые бомбы упали с перелетом, но следующие…
Раздался взрыв, затем еще три. Во время второго Ратнер почувствовал резкую боль под правой лопаткой. Он упал и стал терять сознание.
Самолеты улетели. Стрельба прекратилась. Наступила тишина. Грабильников поднялся на мостик и увидел лежащих в крови командира и комиссара. Военфельдшер оказывал им первую помощь. Помощник командира принял командование кораблем. Под руководством механика краснофлотцы тушили огонь, пытались заделать пробоины. Их было много, и вода обильно поступала во внутренние помещения. Крен корабля на правый борт достиг критического. Грабильников приказал покинуть корабль. Спустили одну шлюпку, другая была разбита. В шлюпку погрузили тяжелораненых и отошли от корабля. От воды, заполнившей шлюпку до банок, командир пришел в себя…
К счастью, берег был близко. Капитан-лейтенанта понесли наверх по тропинке и положили на левый бок в пещерке. Оттуда среди всплесков от артиллерийских снарядов можно было заметить несколько групп людей, которые плыли к берегу. По ним стреляла с закрытых позиций в районе Балаклавы батарея противника. Корабль некоторое время лежал на правом борту, затем начал быстро подниматься кормой вверх и погрузился. Командир посмотрел на часы: было 12 часов 50 минут…
Для Ратнера начались скитания по госпиталям. Прошло свыше четырёх месяцев, прежде чем он снова смог подняться на мостик корабля, но уже в должности командира 1-го дивизиона быстроходных тральщиков бригады траления и заграждения ЧФ.
Летом 1947 года тральщик «Т-27» подняли. Останки моряков похоронили на кладбище Коммунаров, а на плите братской могилы высекли имена погибших. Об этом позаботился их бывший командир—капитан 1 ранга в отставке Адольф Максимович Ратнер.
