13o
оставил после себя в разных уголках Земли гениальный скульптор Эрнст Иосифович Неизвестный. Сегодня с именем этой одной из самых знаковых фигур на доске художественных реалий жизни ХХ века вышли с мемориальными публикациями десятки изданий в стране и за рубежом. Они отдали дань памяти факту 95-летия со дня рождения, пожалуй, последнего рыцаря из мощнейшей когорты советских и российских ваятелей эпохи диссидентов и мятежников духа, эпохи борьбы высокоинтеллектуальной бунтарской элиты за творческую раскрепощенность личности, за признание поистине раблезианских масштабов отдельного, Богом данного уникального, неповторимого таланта…
Две буквы фамилии…
…Он родился в Свердловске через семь лет после того, как здесь, в доме Ипатьева, потрясла мир грандиозная трагедия ХХ века—расстрел царской семьи. Отцу, Иосифу Неизвестному, врачу по профессии, приходилось всю жизнь скрывать свое белогвардейское прошлое, так же, как и «модификацию» фамилии: Моисей Неизвестнов, дедушка Эрика, как его звали родные, происходил из богатой купеческой семьи…
В одной из биографических заметок Э.И. Неизвестный писал: «Отец сменил последние две буквы фамилии, будучи мудрым человеком, и, как я понимаю сейчас, эти две буквы нас, в общем-то, спасли…»
Вначале биография этого неординарного человека вполне вписывалась в благополучные рамки советского карьериста эпохи торжествующего социализма. Перед финской кампанией Эрик, следуя своей художественного склада натуре, неизменно принимал участие во Всесоюзных конкурсах детского творчества, завоевывал призы и совершал поездки в столицу—на финальные мероприятия молодежных фестивалей графики и ваяния.
А затем грянула война. И здесь, в реальности смертельной опасности и ответственности за жизнь подчиненных (Эрнст Неизвестный, выпустившийся младшим лейтенантом пулеметного военного училища, командовал взводом), он в полной мере проявил свои природные, мощного запала примеры храбрости и дерзости. Родина вначале отметила его боевые заслуги медалью «За отвагу». А 22 апреля 1945 года в Австрии за единоличное уничтожение пулеметной точки и целого взвода немецких автоматчиков его представили к ордену Красной Звезды… посмертно. Ибо посчитали, что он, тяжело раненный, уже не дышит, и отнесли в угол госпитального барака, к мертвым… Но он выжил, и награда «дотронулась до плеча» через четверть века…
Как заслуженный фронтовик Эрнст Неизвестный после войны, после трехлетнего «вышагивания» на костылях играючи поступает, как говорится, под «парусом» защитной гимнастерки с наградными планками в Московский художественный институт им. В.И. Сурикова.
…Эти подробности первых двух десятилетий его жизни нужны для того, чтобы осознать тот факт, что все последующие, чаще трагического окраса перипетии в судьбе опального бунтаря, вооруженного стеком,—не случайные коллизии со звериным оскалом, в очередной раз возникавшие якобы на новом месте и встречаемые им с ладонью, сжатой в кулак. Это следствие силы того закаленного духовного стержня мятежной натуры Эрнста Неизвестного, который всегда рвался по жизни к «пропасти во ржи», к неизведанному, абсолютно игнорируя и мнения сильных мира сего, и возможные суровые последствия его очередного эпатажного «крика»: «Эй, вы, там, наверху!»
В «МОСХу» он не укладывался
…С самых своих первых, чаще скандально шокирующих современников работ Эрнст Неизвестный вступил, как говорится, на тропу войны с руководством страны. Как сказал как-то Сергей Довлатов, «жизнь вокруг него расстилалась необозримым минным полем».
Вначале он прозябал на посылках в мастерской Сергея Меркурова—ортодоксального советского скульптора, академика, автора многих помпезных скульптур В.И. Ленина. Однако Неизвестный не сделал ни единой попытки изваять портреты советских чиновников высокого полета, героев войны, тружеников тыла. Вместо этого им были созданы огромные монументальные произведения из цикла «Война—это…», «Роботы и полуроботы», «Мертвый солдат», «Кентавры», «Маски», «Орфей с пронзенным сердцем», «Самоубийца», «Адам», «Двухголовый гигант с яйцом» и сотни других произведений в бетоне, которые являли собой принципиально резкий, кажущийся почти вопиющим контраст с привычной советской станковой скульптурой второй половины ХХ века…
Наиболее значительным его творением советского периода конечно же следует считать величественный монумент «Прометей и дети мира» («Артек», 1966 год), а также гигантскую композицию «Цветок лотоса», венчающую Ассуанскую плотину в Египте.
…До 1962 года Эрнст Неизвестный периодически перманентно отражал нападки прессы, вступая в газетную полемику. Он жил по принципу «Если обходить все острые углы, придется вечно шагать по кругу, как шахтерская лошадь…» Но главный фронт его идеологических баталий с профессиональными оппонентами при высоких чинах дислоцировался в Старосадском переулке, где с 1932 года своей московской квартирой располагала региональная организация Союза художников СССР (МОСХ). Вот тут уж ему неоднократно «перемывали косточки», вынашивая очередные «семь ножей в спину» непокорного модерниста.
Его двоюродный брат, поэт Александр Межиров, в предлагаемом вниманию читателей стихотворении прекрасно отразил быт Эрнста Неизвестного начала 60-х:
А на Сретенке, в клетушке,
В полутемной мастерской
Спит Владимир Луговской,
Знаменитый
скульптор Эрнст
Неизвестный глину месит.
Весь в поту, не спит, не ест,
Руководство МОСХа бесит…
Скандал в Манеже
…Апогеем этой борьбы-вражды явился грандиозный, на всю страну скандал в декабре 1962 года в московском Манеже, где была организована выставка художественных работ в честь 30-летия Московского отделения Союза художников СССР.
Никита Хрущев обратил особое внимание на весьма одиозные скульптуры Э.И. Неизвестного и на визгливо-высоких тонах бросил в лицо художнику главное свое обвинение: «Почему ты так искажаешь лица советских людей?!»
Его оппонент не остался в долгу и, к явному смятению важняков-чиновников («лилипутов», по выражению Неизвестного), сопровождавших Хрущева, стал разбавлять весьма ядовитыми репликами резкие филиппики первого секретаря ЦК КПСС: в частности, достаточно дерзко заступился за право на жизнь своего, по Хрущеву, «дегенеративного искусства».
…Уходя, Никита Сергеевич оставил за собой последнее слово: «В вас живут ангел и черт. Ангел нравится, а с чертом мы разберемся…»
«Разбирались» недолго. Через неделю Эрнст Неизвестный был исключен из Союза художников СССР, а спустя месяц отправлен в «почетную ссылку» за родной Урал.
Следует заметить, что многие мятежные фигуранты художественной элиты Москвы не побоялись проявить чувство солидарности с опальным скульптором. В его клетушке часто бывали и засиживались допоздна Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, академик Ландау, Андрей Вознесенский, Владимир Высоцкий, Булат Окуджава—весь, по сути, цвет «шестидесятников», бунтарей и поборников модернизма во всех сферах искусства, уже окропленного жемчужными каплями подступающей «оттепели»…
В течение нескольких лет опального художника периодически вызывали в кабинеты, дважды пытались избить прямо на улице, кидали в почтовый ящик подметные письма с угрозами, заканчивающимися словами: «Вон, западный лизоблюд, из СССР»…
С легкой руки Павлова
Поразительный факт: Эрнст Неизвестный не сник духом, не опустил руки, более того—он продолжал выдавать на-гора целые гигантские циклы своих уникальных, поражающих размерами работ. Об одной из них есть резон рассказать особо.
…В мае 1966 года на площадке XV съезда ВЛКСМ состоялась встреча Эрнста Неизвестного с первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Скульптора предупредили, что с ним кое-что хотел бы обговорить Сергей Павлов…
Это был весьма прогрессивный по меркам «застоя» комсомольский вожак. На его счету уже числились создание в стране молодежной прессы, студенческое лицо движения целинников. Он считался по праву духовным спонсором «шестидесятников».
…Павлов протянул Неизвестному широкую ладонь, дружески, улыбчиво глянул на скульптора и ошарашил вопросом: «С пионерами вам по пути?» Его визави не растерялся: «Так они всегда впереди!»
А речь шла о том, что в ЦК ВЛКСМ созрело решение именно Эрнсту Неизвестному поручить выполнить большой комсомольский заказ: изваять монументальную 22-метровую в ширину скульптурную композицию на берегу пионерского лагеря «Морской» в «Артеке» под условным названием «Дружба детей мира».
Через месяц после оформления заказа уже был готов эскизный проект: Эрнст Иосифович подал на утверждение чертежи полуовальной стены из розового армянского туфа с горельефами лиц детишек различной национальности. Огромная, высотой 150 метров, открытая в мир ладонь на заднем плане служила логическим завершением композиции… Проект прошел на ура!
Ранней осенью 1967 года на четырех платформах по железной дороге из Москвы отправился в Крым необычный состав: Эрнст Неизвестный завершил все скульптурные фрагменты, и дело оставалось за малым—смонтировать на месте, в «Артеке», гигантские «пазлы» своего монументального произведения…
Уже в самом начале ноября в Севастополь выехала группа участников финального завершения—открытия этого грандиозного проекта. В ее составе были Эрнст Неизвестный, доктор архитектуры, руководитель создания комплекса «Большой «Артек» Анатолий Полянский, художники Хаим Рысин и Денис Бодниекс.
В городе-герое они ненадолго задержались, приняв участие в открытии Мемориальной стены в честь героической обороны Севастополя в 1941-1942 гг., пообщались накоротке с городскими ведущими архитекторами—И. Фиалко и В. Артюховым и, вероятнее всего, отправились катером в Ялту, где уже были забронированы для них номера в гостинице «Ореанда»…
Открытие монумента «Дружба детей мира» в «Артеке» отметили репортажами на своих страницах свыше пятисот советских периодических изданий…
На коротком поводке…
Начиная с 1973 года Эрнст Неизвестный раз за разом подавал в правительство три заявления на выезд в Израиль. И неизменно следовал отказ: его работы, которые получили широкую известность за рубежом, прибавляли градус престижности советскому искусству во всем мире, так что опального скульптора «наверху» явно не любили, но предпочитали держать на коротком поводке.
Но всему приходит конец. Точку на противостоянии «царя и певца» в 1974 году поставил весьма здравомыслящий председатель Совмина СССР А.Н. Косыгин. Он дал «добро» на получение необходимых материалов для создания декоративного барельефа «Прометей» в московском Зеленограде, в Институте электронной промышленности. В тяжелейших условиях (всего с одним помощником) Эрнст Иосифович за пять месяцев изваял самый большой в мире барельеф—в ширину 970 метров вместо трехсот заказанных…
Замысел художника был бы еще более грандиозным, но… не получил воплощения. Дело в том, что «вместо этой работы Неизвестного, которая как нельзя лучше вписывалась бы в архитектуру города, являясь его символом, появился памятник Ильичу», писала газета «41» в ноябре 1997 года…
…И даже поддержка Косыгина, как выясняется, обернулась для Неизвестного зловещим шоком—очередной барельеф «кормильца» (так на своем сленге звали наши скульпторы изваяния Ильича) в Зеленограде…
В 1975 году Эрнст Неизвестный все-таки эмигрирует в Цюрих, а затем—в Нью-Йорк («из эстетических соображений»). Его буквально как супервезду с распростертыми объятиями принимают почетным профессором в нескольких престижных университетах Европы и Нового Света. «Мой мир был миром интеллектуальной элиты и вынужденного социального подвала,—скажет он в интервью газете «Гардиан».—Уехав, я потерял свою интеллектуальную мафию».
Впрочем, на Западе к его творчеству отнеслись по-разному: одни—буквально боготворили за мощь и экспрессию, другие—плевались… И все-таки именно за пределами родной страны Эрнст Неизвестный покорил мир: его гигантских масштабов скульптуры украшают урбанистический абрис Нью-Йорка, Иерусалима, Женевы, Еревана, Стокгольма и Парижа. Множество оригинальных гравюр Неизвестного находится в частных коллекциях и музеях.
…Это был удивительный человек. Казалось, резким поворотным кругом явилась в его судьбе полемика с главным «кукурузником» планеты в 1962 году. Однако на диво всем после смерти первого секретаря ЦК КПСС на Новодевичьем кладбище появляется уникальный мемориальный памятник Н.С. Хрущеву работы Эрнста Неизвестного. Добродушная, торжествующая улыбка освещает бронзовый лик бывшего вершителя судеб «шестидесятников». Правда, помпезно и нарочито укороченная шея делает скульптуру неоднозначной. Но в этом—весь Эрнст Неизвестный! Он писал: «Хрущев выделялся в толпе людоедов в пиджаках энергетикой и природным умом. У меня возникло энергетическое чувство родства с ним. Когда меня спросили, почему я согласился сделать надгробие на Новодевичьем кладбище, я ответил: «Художник не может быть злее политика, я его простил…»
На круги своя…
…Мятежный, раскованный, яростный гражданин мира, гений стека и резца в 1987 году в конце концов вернулся на Родину в сиянии ауры всемирной славы. Дорогого стоит такое высказывание видного американского художника, столпа поп-арт-движения в современном искусстве Э. Уорхола: «Никита Хрущев—средний политик эпохи Эрнста Неизвестного».
Он осознал необходимость включить всю мудрую архитектонику своего эго, чтобы покинуть Америку с его личным паем на острове миллионеров, с купленными озером, фазендой со студией и парком скульптур…
…Он первым делом посетил клетушку на Сретенке, долго стоял со стеснением в сердце во дворе своего бывшего богемного островка в столице, наконец окончательно осознав себя личностью такой же монументальной, как и сотни его творений…
И это придало сил его стареющей душе. Он стал читать лекции в МГУ, продолжая ваять новые и новые композиции, явился одним из признанных столпов престижного жюри премии «Триумф», неизменно стремился дать точку опоры молодым, блистательным талантам на ниве отечественного искусства.
Второго такого масштабного Мастера-монументалиста Россия пока не родила…
Леонид СОМОВ.
На снимках: Эрнст Неизвестный; фрагмент монументальной композиции в «Артеке» «Дружба детей мира».
