18o
Воскресный день 22 июня 1941 года выдался солнечным и тихим. Студентка первого курса Ленинградского института водного транспорта Вера Попова стояла с подругами на трамвайной остановке. До очередного экзамена—целых три дня, они решили поехать искупаться. И вдруг по репродуктору… Война! Какое тут купание? В институт! В деканате и комитете комсомола ничего определённого не сказали. Студентки ринулись в военкомат, а там уже очередь добровольцев в Красную Армию. Узнали, что девушек без военной специальности в армию не берут, и снова—в институт. Обстановка постепенно прояснялась. Им поручили разносить повестки и помогать эвакуировать школьников.
…Враг приближался к Ленинграду. Студентов направили в город Пушкин рыть окопы. Было холодно и ветрено. Вера прихватила курточку, которую называла «собачкой». Налетели немецкие самолёты, стали бомбить и стрелять из пулемётов на бреющем полёте. Крики «Ложись!» Девушки упали на дно окопа. Вера шепнула подруге: «Прячь голову под «собачку». Наступила тишина. Студентки вылезли из окопа и оцепенели: рядом неподвижно лежали окровавленные сокурсники. Вот она—страшная и безжалостная война.
8 сентября 1941 года немецко-фашистские войска овладели Шлиссельбургом и отрезали Ленинград от страны по суше.
С каждым днём росло число раненых среди населения, всё больше требовалось людей, способных оказать первую медицинскую помощь. Комитет комсомола института направил Попову политическим руководителем группы по подготовке сандружинниц, в которой было 90 человек. Учёба закончилась, и Вера получила девять десятков комбинезонов для выпускниц и девяносто первый—для себя, но ей сказали: «Один сдайте. Девчат распределим по объектам, а вы подковывайте политически следующую группу».
Вера поняла, что на передовую она не попадёт, и подала заявление на курсы медсестёр. 8 октября 1941 года состоялся выпуск. Ее направили в 268-й эвакогоспиталь, формируемый в здании Ленинградского технического училища зенитной артиллерии на Петроградской стороне. Медсёстры рвались в окопы, их успокоили: «Будете ездить на фронт за ранеными, он недалеко». Передний край обороны проходил на юге в четырех километрах от города, на северо-западе и юго-востоке—в 25-30 километрах.
Первая блокадная зима была тяжелейшей. В городе не было электричества, он не отапливался, не работали водопровод и канализация. Палаты госпиталя освещали коптилки и обогревались буржуйками. Санитарки и медсёстры дрова для них заготавливали в лесу, от истощения и усталости падали в снег. Они ходили за водой на Неву, там же стирали бинты, постельное и нижнее солдатское бельё. Но особенно донимал голод. Утром раненым и медперсоналу выдавали по 250 граммов суррогатного хлеба на весь день, в обед—по пол-литровой банке жидкой болтушки из муки, заваренной кипятком. На ужин ничего не полагалось. Болтушка казалась Вере настолько вкусной, что она мечтала после войны есть только её.
Как-то на почве голода в госпитале произошёл инцидент: выздоравливающие разносили порции хлеба по палатам, а довесочки сбрасывали в урны с мусором, чтобы потом достать и съесть. Узнав об этом, лежачие раненые возмутились и попросили командование госпиталя, чтобы хлеб разносили сёстры, которым они абсолютно доверяли. После этого каждая положенная крошечка хлеба попадала к раненым.
В госпиталь направлялись и бойцы-ленинградцы. Они просили: «Сестричка, сходи домой, узнай, как там мои» и протягивали бумажку с адресом. Сменившись с дежурства, медсёстры с опухшими от голода ногами ходили по адресам. Зайдут в дом: двери в квартиры открыты, а там—замёрзшие мёртвые тела. А как раненому, да ещё тяжело, скажешь об этом?
Но было и по-другому. Война многих согнала с насиженных мест. Найти родных и близких также помогали медсёстры, за что солдаты выражали сердечную благодарность в письмах: «Здравствуйте, Вера! Шлю вам сердечный привет. Спасибо, что переслали мне письмо от родной сестры, а то я чуть не причислил её к погибшим за Родину. Теперь воспрял духом. Желаю успеха в вашем благородном деле. Валеев».
Медицинские сёстры дежурили через сутки, во время интенсивных боёв валились с ног. Да к тому же постановление Совета народных комиссаров РСФСР от 1941 года обязало их быть донорами и регулярно сдавать кровь. Откуда только силы брались? Врачи говорили, что таких самоотверженных помощниц после войны им встречать не приходилось.
Без воды и света голодный и холодный город стойко и мужественно выдержал шестнадцать месяцев осады. Задушить его врагу не удалось. 18 января 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов в результате семидневных боёв разорвали кольцо вражеской блокады—пробили вдоль южного берега Ладожского озера коридор и восстановили сухопутную связь города со страной. Продуктов в Ленинград стало поступать больше, питание улучшилось, люди повеселели. В госпитале появилась художественная самодеятельность, и первой выступила неугомонная выдумщица и заводила Вера Попова.
Окончательно блокаду Ленинграда прорвали 27 января 1944 года. Захватчиков отбросили на 70-100 километров от города, в котором вечером в честь этого события прогремел артиллерийский салют. Ходячие раненые бросились к окнам и радостно закричали: «Блокада прорвана!» Лежачие с мольбой просили: «Сестричка, подними».
В этом же году 268-й эвакогоспиталь передали 2-му Белорусскому фронту. Железнодорожный эшелон госпиталя следовал за наступавшими войсками и принимал раненых на крупных станциях. На одной из них приняли иностранцев—итальянцев и французов. Наши солдаты, окрестив их «демократами», шутливо предупреждали медсестёр: «Вы там перед ними не больно-то хвостами крутите». При входе в палату женщин раненые «демократы» вставали, конечно же, те, кто в состоянии был это сделать, подвигали стульчик или табуреточку. Медсёстры и санитарки были очарованы такой галантностью. При смене госпиталем места дислокации младшему и среднему медперсоналу приходилось переносить лежачих раненых на носилках. Иностранцы любезно распахивали перед ними двери. Увидит это выздоравливающий русский Ваня, подойдёт: «А ну-ка, сестричка, подвинься»,—и берётся за рукоятки носилок. Поняли тогда наши девушки, что такое в действительности галантность «демократов».
Часто симпатичной Вере и её подругам приходили письма от фронтовиков, вылечившихся раненых, которые начинались словами: «Здравствуйте, пока незнакомая сестра…» Вот одно из таких посланий: «Здравствуйте, Вера. Вы будете удивлены, получив письмо от неизвестного вам фронтовика. Я ни от кого не получаю писем. В этом виновата война… Дима Клапитенко».
Весть о победе пришла в госпиталь, когда он находился в Восточной Пруссии, в Бромберге (ныне польский город Быдгощ). Ночью 9 мая 1945 года Вера Попова проснулась от пальбы, выглянула в окно. Солдаты в белых подштанниках бегали по двору и ликовали: «Ура-а-а! Война кончилась!», «Сёстры-ы, победа!» Вера Александровна ощутила такое счастье, что казалось, сердце разорвётся.
С окончанием войны 2-й Белорусский фронт был преобразован в Северную группу войск. Госпиталь расформировали, персонал распределили по медицинским учреждениям, а Веру Попову с подругой как талантливых самодеятельных артисток направили в Ансамбль песни и пляски группы войск. Они противились, но приказ есть приказ и его надо выполнять. Работая в ансамбле, Попова добивалась перевода в медицину, и это ей удалось.
В 1948 году рядовую Веру Попову демобилизовали. Встал вопрос: куда пойти учиться? В том, что она будет учиться, сомнений не было, а вот решение, в каком учебном заведении, приняла не сразу. Ей можно было вернуться в свой институт, пойти в медицинский или театральный. Быть инженером или врачом она уже не хотела. Что касается актёрского мастерства, то Вера объективно оценивала свои способности: «Самодеятельность—это замечательно, но хорошей актрисы из меня не получится».
Бывает: встретишь на жизненном пути человека, и такое он на тебя произведёт впечатление, что самому захочется стать хотя бы немного похожим на него. В госпитале работала медсестра Антонина Николаева, по возрасту—постарше бывших институтских первокурсниц. Она была таким человеком, который всем нужен. К ней обращались за помощью и поддержкой, ей изливали душу.
Перед войной Николаева окончила Московский библиотечный институт. Вере по девичьей наивности казалось, что таких мудрых, рассудительных и отзывчивых людей готовит только это учебное заведение, и она поступила в Московский библиотечный. Училась отлично, возглавляла студенческий профком, избиралась депутатом Химкинского райсовета и, конечно, участвовала в самодеятельности.
Четыре года учёбы пролетели быстро, пришла пора распределения. Многие выпускницы стремились заполучить постоянную московскую прописку и пускались на разные хитрости, вплоть до вступления в фиктивный брак. Совесть не позволила Поповой остаться в столице, и она поехала в Севастополь. Ей предложили две должности на выбор: инспектора управления культуры и директора Центральной библиотеки. Вежливо спросили: «Куда пойдёте?» Как член КПСС и фронтовичка Попова ответила: «Куда Родина прикажет». Родина направила в управление. За восемь лет работы инспектором Вера Александровна принимала активнейшее участие в создании в городе одиннадцати библиотек, бибколлектора, трудилась в организации работников культуры. Несколько расплывчатая инспекторская работа: рекомендации, проверки и тому подобное,—Поповой не особенно нравилась, она хотела конкретики.
И такая работа нашлась. 1 июля 1960 года в Севастополе отрылся филиал Одесского политехнического института—прародитель Севастопольского университета, а 1 октября этого же года Веру Александровну назначили заведующей библиотекой филиала. Заведывание по своим масштабам было невелико: четыре работника, одна комнатка, книжный фонд в десять тысяч томов и тысяча постоянных читателей. В 1982 году в комплекс Студгородка на берегу Стрелецкой бухты органично вписалось новое здание библиотеки уникальной архитектуры. Её книжный фонд вырос до 1 млн 300 тысяч томов и сейчас является одним из крупнейших в Крыму среди вузовских библиотек, а число постоянных читателей превышает десять тысяч.
Чем старше становится человек, тем чаще он мысленно перелистывает страницы книги своей жизни, подводит итоги и оценивает сделанное. Вера Александровна гордилась организованным и выпестованным ею Студенческим театром эстрадных миниатюр. Сорок с лишним лет на общественных началах она бессменно руководила им. Театр отличался высоким актёрским мастерством, гражданской позицией и злободневностью исполняемых миниатюр. Её режиссёрский почерк и самобытность творческого мышления были видны во всех сценических работах. За многолетнюю творческую жизнь театр дал сотни концертов и одержал не один десяток побед в различных конкурсах.
Когда чувства и мысли переполняли Веру Александровну, она выражала их стихами. Вот строки из ее стихотворения «Мы жили честно», в котором она оценивает происходящие события 90-х годов прошлого столетия:
Консенсус, брокер, рэкет, наркоман.
И в господина или пана превратился
Чиновник, залезая в наш карман.
Пусть трудно жили мы, о будущем мечтая.
А песни! Господи! Мы помним до сих пор:
И «широка страна моя родная»,
И «вместо сердца пламенный мотор».
Мы песням верили и жизнью той гордимся,
Над нами потешаются сейчас,
Но самые прекрасные страницы
Историей напишутся о нас.
Рядовая в отставке, кавалер орденов Отечественной войны II степени, «За мужество» III степени и медалей: «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» Вера Александровна Попова честно внесла в великое дело Победы свою лепту. Мы благодарны ей за это, помним и гордимся ею…
С. ИСЛЕНТЬЕВ.
