13o
Казачья бухта, мыс Херсонес—бойкий перекресток веков и тысячелетий. На перешейке местами еще целы основания сложенных из бутового камня античных крепостных стен. Внизу до слез трогает агора—крохотная площадь Страбонова Херсонеса. На краешке островка напротив установлен крест. Как не поклониться ему, если некогда здесь принял смерть священномученик Климент, Папа Римский: «…Клименте предивный, моли Христа Бога спастися душам нашим». Столетия спустя создателями славянской письменности Кириллом и Мефодием были обретены мощи священномученика. Археологи прошлого, в частности А.Л. Бертье-Делагард, потревожили тонкую почвенную «одежку» островка. Так обнажились контуры строений скромной обители. Нынче на ее месте на пьедестал вознесены «серебряные парни»—матросы-десантники. Надпись на скромной доске белого мрамора гласит: «В сентябре 1941 года для оказания помощи защитникам г. Одессы в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в б. Казачьей был сформирован десант в составе 3-го полка морской пехоты и отряда кораблей поддержки. Десантной операцией руководил контр-адмирал С.Г. Горшков. 22.09.41 г. десант высадился в районе Григорьевки и во взаимодействии с войсками фронта нанес сокрушительный удар по врагу…» Обратимся к некоторым подробностям.
Во второй половине августа 1941 года в Севастополе объявился непоседливый, вездесущий специальный корреспондент «Красной звезды» Константин Симонов. В редакции «Красного черноморца» столичного гостя тепло встретили известные ему литераторы: Георгий Гайдовский, Павел Панченко, Лев Длигач, Ян Сашин. Шумной гурьбой двинули к памятнику Затопленным кораблям. Вечером после купания в море славно посидели под звездным небом. Не верилось, что где-то рядом на страну безудержно накатывается огненный вал войны, сопровождаемый взрывами мин и снарядов, плачем женщин и детей.
До публикации вошедшего в золотой фонд стихотворения «Жди меня» оставалось совсем немного времени, а сегодня московская знаменитость оказалась в Севастополе вовсе не для того, чтобы освежиться в море, вовсе не ради чаепития в тесном кругу собратьев по перу. Константина Симонова занимал поиск попутного корабля в сражающуюся Одессу. Дороги по суше уже были перерезаны врагом. Остался путь лишь по воде из Севастополя.
На достаточно высоком уровне военному корреспонденту было предложено место на тральщике «Делегат». Предстоял ранний подъем. Но в течение дня выход корабля в море несколько раз откладывали. Казалось, в воздухе повисло сомнение в целесообразности рейса вообще. Во второй половине дня все-таки была дана команда, которую ждали.
Внешние впечатления писателя о Южной Пальмире, глядевшей на мир окнами, оклеенными полосками бумаги: водопровод из пригородной Беляевки перекрыл захватчик, воду в Одессе отпускали по карточкам. За драгоценной влагой выстраивались очереди.
О заминках в отношении выхода в море «Делегата» от причальной стенки в Севастополе пришлось догадываться, вчитываясь в текст «Отчета Черноморского флота по обороне Одессы». В документе отмечалось, что «в настроениях и действиях армейского командования проглядывала тенденция эвакуации из города… Несмотря на приказ С.М. Буденного Одессу не сдавать ни при каких условиях, командование частично начало эвакуацию войск и вооружения».
В послевоенные годы один из руководителей героической обороны Севастополя вице-адмирал И. Азаров издал книгу воспоминаний «Осажденная Одесса». Еще 17 августа, говорится в мемуарах, «Военный совет Приморской армии спланировал эвакуацию 2563 военнослужащих. В ответ на сообщение об этом командование Черноморского флота запретило вывозить из Одессы военнослужащих и гражданских лиц, способных носить оружие». Приказ С.М. Буденного и позицию командования Черноморского флота подкрепил приказ Ставки Верховного Главнокомандования о создании ООР—Одесского оборонительного района, подчинив его флоту.
В первых числах сентября немецко-фашистские войска предприняли очередной штурм Одессы. Ох как нелегко пришлось защитникам города! Сложность обстановки легко почувствовать благодаря словам хроники Великой Отечественной: «Героическими усилиями защитников города штурм был отбит». Всё…
Седьмого сентября в Одесский порт вошел лидер «Харьков». На той стороне словно догадывались, что на борту эсминца находился Ф.С. Октябрьский. В этот день огонь противника был настолько сильным и прицельным, что пришлось прибегнуть к плотной дымовой завесе.
Командующий Черноморским флотом информировал Военный совет ООР об ухудшении обстановки на фронте. Северо-восточнее Одессы неприятель наступал на левом берегу Днепра. Под его натиском пали Берислав и Каховка. От Каховки до Перекопа—рукой подать. «Наша тактика,—сказал Филипп Сергеевич,—оборонять Одессу. Задача ее защитников состоит в том, чтобы оттягивать на себя армии, дивизии, иные воинские соединения немецко-фашистских войск и их союзников—румын».
Ф.С. Октябрьский обещал одесситам поддержку, с тем ночью и убыл в Севастополь.
Поддержка главной базы флота—это здорово, рассудили в Южной Пальмире, но возможности Севастополя ограниченны. Между тем за последние десять дней артиллерийских атак на город количество раненых в госпиталях увеличилось до 12 тысяч человек. Отдельные батальоны полков 25-й Чапаевской дивизии состояли из 50 бойцов. Об этом командир дивизии генерал-майор Е.И. Петров доложил командующему армией генерал-лейтенанту Г.П. Софронову. «Что вы предлагаете?»—спросил Григорий Павлович. «На левом фланге отойти на рубеж Сухого лимана, тем самым сократив линию обороны»,—ответил Иван Ефимович Азаров.
«В таком случае,—не то возразил, не то сообщил командарм,—станет невозможным дневной заход кораблей в порт».
Командование ООР село за составление текста телеграммы в Ставку: «…Прибывшие маршевые батальоны едва восполняют убыль… Срочно нужна дивизия».
Мы помним неординарное обращение И.В. Сталина по случаю начала Великой Отечественной к народу СССР как к братьям и сестрам. Созвучные этому обращению нотки улавливаются в ответе Москвы одесситам: «Передайте просьбу (не приказ, не пожелание, а просьбу.—Авт.) Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу,—продержаться 6-7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения. И. Сталин». По поводу этой телеграммы нарком Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецов в своих мемуарах отметил: «Мне известно, что этот текст был продиктован лично Верховным Главнокомандующим… Ставка одним простым словом «просим» поднимала дух бойцов».
Ставка сдержала данное ею слово. Для переброски из Новороссийска в Одессу кадровой, целиком укомплектованной, хорошо вооруженной (свыше 12600 человек, 70 орудий, полтора десятка танков!) 157-й стрелковой дивизии потребовалась нешуточная флотилия военных кораблей: «Днепр», «Армения», «Абхазия», «Восток», «Белосток»…
Дивизией командовал опытнейший командир, участник Гражданской войны полковник Д.И. Томилов.
В столице маршал Советского Союза Б.М. Шапошников тревожился по поводу судьбы 157-й. Ее нельзя ни распылять, ни выдвигать на решение второстепенных задач. Об этом начальник Генштаба писал в специальной телеграмме, согласованной в Ставке.
Были ли в сражающейся Одессе второстепенные задачи?
К 20 сентября 157-я пехотная почти в полном составе оказалась в 5-6 километрах от Одессы: в казачьих селах Усатово и Нерубайском. Дивизия прибыла на место вовремя. Ранее из Севастополя в Южную Пальмиру направили начальника оперативного отдела штаба Черноморского флота капитана 1 ранга О.С. Жуковского, флагмана артиллерии флота А.А. Рулля и помощника начальника связи флота капитана 2 ранга В.С. Гусева. В режиме строжайшей секретности они совместно с представителями штабов Приморской армии и Одесского оборонительного района разработали план проведения в Восточном секторе противостояния с врагом (как выразился командарм Г.П. Софронов, «наступления с ограниченными целями»). В это же время в штабе главной базы флота работал морской заместитель начальника штаба ООР капитан 1 ранга С.Н. Иванов. Получился достаточно объемный совместный труд.
Как тяжко ни было, но и Ф.С. Октябрьский сдержал данное слово. Пока в штабах шла напряженная подготовительная работа, в Севастополе, на берегу Казачьей бухты, был сформирован 3-й полк морской пехоты из 1900 с лишним человек. Его командир капитан К.М. Корень с военкомом—батальонным комиссаром И.А. Слесаревым не жалели времени на отработку бойцами посадки на корабли и других действий.
«После короткой артподготовки кораблей,—говорилось в одном из пунктов плана, согласованного в штабах,—3-й морской полк высаживается в районе Аджалыкского лимана у Григорьевки (это восточнее Одессы.—Авт.). С началом высадки корабли переносят огонь в глубину и поддерживают десант, сосредоточение и наступление полка в течение дня 22 сентября». Отдельным пунктом плана полку морпехов предписывалось к 5 часам, то есть к рассвету, овладеть районом Чабанки, высотой 57.3, Старой и Новой Дофиновками…
На данном этапе если кто и мог содействовать морпехам, то это выброшенный из самолета десант из 23 отчаянных и хорошо подготовленных ребят—тоже из Севастополя. Воздушный десант возглавлял старшина Кузнецов. Наверняка его подчиненным была известна «Песня морской пехоты»:
…Везде, где труднее работа,
Где круче расправа с врагом,—
Выходит морская пехота
За Родину! В бой! Напролом.
План состоял почти из десяти пунктов. В частности, 421-я и свежая 157-я стрелковые дивизии выступали на противоположном фланге одновременно с высадкой 3-го полка морской пехоты «с целью отбросить противника и лишить его возможности вести артобстрел города и порта с северо-восточного направления». Ничего себе «наступление с ограниченными целями»!
На переброску 3-го полка морской пехоты из Севастополя к Одессе потребовалась серьезная флотилия: крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым», эсминцы «Бойкий», «Беспощадный», «Безупречный». У себя одесситы сформировали отряд средств высадки: канонерскую лодку «Красная Грузия», буксир «Алупка», еще три десятка катеров и баркасов.
С первыми лучами солнца 21 сентября в море вышел эсминец «Фрунзе» с командующим Черноморской эскадрой контр-адмиралом Л.А. Владимирским на борту. Он был назначен командующим операцией. Его сопровождал капитан 1 ранга С.Н. Иванов с портфелем документов, касающихся боевых действий у Григорьевки.
У Тендровской косы с эминца заметили терпящую бедствие канонерскую лодку «Красная Армения» Одесской военно-морской базы. Она попала под плотный огонь с воздуха
«Ю-87»—юнкерсов». Бригада «стервятников» была переброшена под Одессу из Средиземноморья, чтобы препятствовать снабжению по воде защитников города боеприпасами, продовольствием—всем необходимым. «Фрунзе» прибавил ходу, поспешив на выручку экипажу канлодки, но сам попал под град снарядов почти десятка пикирующих бомбардировщиков с черными крестами на обшивке.
Чтобы не оказаться на дне морском, эсминец выбросился на мель. Успел. Были погибшие, в том числе С.Н. Иванов с очень необходимыми документами. Команда буксира «ОП-8» пыталась помочь выжившим, но их постигла судьба эсминца и канлодки. Легкораненый Л.А. Владимирский и некоторые его спутники ушли на Одессу на подоспевшем к месту трагедии торпедном катере. Но в течение долгих часов участь контр-адмирала была неизвестна ни в Одессе, ни в Севастополе—так же, как все были в неведении относительно дальнейшего хода событий.
Ближе к вечеру начальник штаба Приморской армии Н.И. Крылов зашел к командующему. Генерал-лейтенант Г.П. Софронов с трудом подавлял в себе беспокойство. На столе Николай Иванович заметил перекидной календарь с цифрой 22, хотя день 21 сентября далеко еще не истек. Георгий Павлович словно торопил события.
Из дневника командующего Черноморским флотом Ф.С. Октябрьского: «21 сентября… Все корабли в море, все в движении по десантной операции, а о том, что произошло в районе Тендры, пока толком ничего не добился. Но одно как будто ясно, что «Фрунзе» погиб в районе Тендры, о судьбе тов. Владимирского и тов. Иванова ничего не известно. Кто спасся—тоже не известно. Дал приказание дес. операцию не приостанавливать, командовать операцией назначил С.Г. Горшкова. (В то время командир отряда крейсеров, капитан 1 ранга.—Авт.). Высадку десанта провести до 3.00 22 сентября, а затем крейсерам уходить в ГБ (главную базу.—Авт.), чтобы до рассвета уйти из этого района. Командиру с тремя эсминцами—«БП», «БО», «БЗ» («Беспощадный», «Бойкий», «Безупречный»)—остаться в районе высадки для поддержки артогнем высаженного десанта».
Далее все пошло по плану. Прибытие 157-й стрелковой дивизии добавило сил защитникам Южной Пальмиры, но «не обеспечивало нам численного превосходства над противником на этом (Восточным секторе обороны.—Авт.) направлении» (Н.И. Крылов). Бесстрашно выступившим в наступление нашим силам противостояли 4-я румынская армия, 13-я и 15-я пехотные дивизии и другие соединения.
Суворовым еще сказано, что воюют не числом, а умением. Заполночь, считай, уже 22 сентября, из «ТБ-3» на головы спящему противнику свалился воздушный десант. Краснофлотцы приземлились кто где. Пришлось действовать малыми группами, а кому—и в одиночку. Об этом ночном десанте Леонидом Соболевым был написан замечательный рассказ «Батальон четверых». Его главный герой Перепелица построил оказавшихся рядом с ним бойцов: «Один моряк—моряк, два моряка—взвод, три моряка—рота… Сколько нас? Четверо? …Батальон, слушай мою команду: шагом… арш!»
Участники первого морского десанта отправили на небо штаб противника, рвали линии связи, забрасывали гранатами пулеметные гнезда. На час-полтора противник оглох и ослеп.
Это и нужно было ступившим на берег бойцам 3-го полка морской пехоты. Они, громя захватчиков, устремились на соединение с подразделениями 421-й и 157-й стрелковых дивизий. На утренней зорьке в небо взмыла имевшаяся в распоряжении одесситов двадцатка скромных «И-16».
Потери неприятеля в живой силе превысили шесть тысяч солдат и офицеров, в том числе две тысячи убитыми. Разгром! Враг был отброшен на 8-10 километров. Увлекшихся наших воинов пришлось останавливать. От неприятеля очистили 120 квадратных километров. На этой площади собрали богатый «урожай»: 83 трофейных орудия, шесть танков, около двух тысяч винтовок. Севастопольские моряки наступали настолько стремительно, что в виде военной добычи им досталась целёхонькая четырехорудийная батарея с боеприпасами. Им бы перенацелить пушки в противоположную сторону… Но нет, морпехи с шиком приволокли добычу в центр города. На стволах орудий крупного калибра они написали: «Больше стрелять по Одессе не будет».
Известная послевоенная фотография адмирала Ф.С. Октябрьского—та, где он рядом с богатырем-матросом. Своей статной фигурой моряк напоминает ныне покойного певца (бас) Евгения Устинова. Это—Владимир Кайда. Это он с товарищами отвернул сверхмощные орудия от Одессы. Во время десанта получил тяжелое ранение, а вернувшись в строй, принимал участие в морском десанте у Новороссийска. В этом городе на набережной в Цемесской бухте высится бронзовый памятник Неизвестному матросу. Его ваяли, глядя на Владимира Кайду. Известный неизвестный матрос…
Впоследствии дважды Герой Советского Союза маршал Советского Союза Н.И. Крылов, в частности, писал в своих мемуарах: «За сутки с небольшим под Одессой и на пути к ней выбыло из строя пять кораблей… Таких потерь Черноморский флот еще не нес».
Известно трепетное отношение адмирала Ф.С. Октябрьского к обеспечению живучести военных кораблей. А как иначе могло быть на его посту? Тем не менее по свежим следам 23 сентября 1941 года Филипп Сергеевич писал: «Десантная операция в Григорьевке прошла исключительно успешно. Задача полностью выполнена…»
Менее чем через десять дней наши войска организованно покинули Одессу с оружием, даже с внушительным табуном лошадей. Не под Григорьевкой ли создавались условия для эвакуации?.. А впереди были десанты, в том числе Новороссийский, Керченский, где пригодился опыт, полученный у Одессы.
А. КАЛЬКО.
На снимке: памятник участникам первого морского десанта в Казачьей бухте.
Фото автора.
