19o
По следам царского арапа
В историческом центре Антверпена, сохранившем дух старой Фландрии, там, где Монастырская улица, встречаясь с улочкой Римстраат, образует уютный зеленый сквер, высится памятник русскому царю Петру I (российский скульптор Г. Франгулян).
В начале 1716 года Пётр I предпринял второе, после Великого посольства 1697-1698 гг., заграничное путешествие, покинув Россию почти на два года. Целью этого странствования была Франция, с которой император стремился укрепить связи. По пути царь посетил ряд западноевропейских государств, в том числе Голландию и Фландрию (Южные Нидерланды, государства Бельгия тогда еще не существовало).
11 апреля (н. ст.) 1717 г. три царские шхуны встали к причалу на реке Шельде. Петр прибыл в Антверпен под видом простого матроса Алексеева, однако был встречен всей знатью города.
В «палатах аббатских», как сказано в царском путевом журнале, в специально построенной на территории монастыря гостевой резиденции Принсенхоф («Двор Государей») два дня, с 11 по 13 апреля 1717 года, проживали Петр и его свита, состоявшая по меньшей мере из 60 человек. В ней числился и денщик Абрам Петров, царский арап, прадедушка А.С. Пушкина, на которого в путешествии были возложены заботы о государевой библиотеке. Жалованье Абраму было положено 100 рублей в год—немалые деньги для того времени. Однако их на своего любимца Петр Алексеевич не жалел: будучи в Голландии, приказал сделать восковую персону арапа. Это стоило дорого…
13 апреля царь с колокольни башни старейшего городского собора Антверпенской Богоматери «обозревал окрестности города сего». Верный своей привычке вникать во все мелочи (а мелочей для него не было), Петр поручил денщику купить веревок подлиннее, чтобы как можно точнее определить высоту башни. Несколько дней спустя, уже в Брюсселе, царь велел уплатить рубль золотом своему крестнику «Авраму арапу за веревки, что купил в Антверпене по указу царского величества, которыми башню Антверпенскую большую мерили».
В соседстве с Шекспиром и Гете…
Если о пребывании царского арапа в Антверпене можно сегодня узнать, прочитав исторические материалы или из путеводителей по городу, то о его правнуке, А.С. Пушкине, не побывавшем здесь ни разу, напоминают самые что ни на есть видимые «следы». На площади Св. Николая, больше похожей на уютный дворик, стоит готический дом XV века, где на протяжении столетий находились то гильдия мелких лавочников, то богадельня, то приют для престарелых… С 1989-го по 2001 год здесь располагался Пушкинский центр, история появления которого восходит к 1958 году, когда между Антверпеном и Ленинградом был подписан договор о сотрудничестве между двумя городами и двумя странами в науке, культуре и торговле.
После распада Советского Союза на смену местному отделению Общества дружбы Бельгия—СССР пришел Пушкинский центр, созданный при содействии городских властей и ряда предприятий Антверпена, имевших деловые связи с СССР. Центр стал одним из главных русских мест в городе. В его залах проводили выставки, концерты, лекции, посвященные культуре России и бывших советских республик, здесь выступали известные российские артисты и писатели. На первом этаже дома находилось «Гран Кафе Пушкин», его интерьер украшали бюст Пушкина работы М.К. Аникушина и фреска с видом Петербурга—давнего партнера Антверпена.
Бессменным его председателем был Хюго Бенуа, профессор русского языка в тогдашнем Государственном институте переводчиков в Антверпене. С его кончиной, к сожалению, прервалась работа и Пушкинского центра.
Аникушинский памятник поэту в 2005 году передали в городскую библиотеку Антверпена, старейшую публичную библиотеку в стране, в собрании которой находится более миллиона печатных изданий, включая примерно 6000 редких русских книг. Здесь же хранится самое больше собрание переводов произведений Пушкина на нидерландский язык.
Библиотека расположилась в старинном здании XVII века—некогда резиденции братства иезуитов. Бюст Пушкина стоит в уютном читальном зале. Достойную компанию нашему Поэту составили Шекспир, Гете, Шиллер и другие европейские знаменитости, бронзовые поясные изваяния которых находятся в других залах библиотеки.
В этой библиотеке регулярно проводятся открытые лекции и выставки. В 1999 году к 200-летнему юбилею Поэта тут экспонировались его книги из библиотечного собрания.
В том же году фламандские слависты профессор Э. Вагеманс и доктор В. Куденис совместно с библиографом Р. Хювелем подготовили и издали книгу «Пушкин во Фландрии» с перечнем всех переводов его произведений на нидерландский язык и статьей о восприятии творчества Пушкина в Бельгии.
А в 2012 году в Антверпене к дню рождения поэта состоялась премьера балета «Онегин». Созданный в 1965 году английским хореографом Джоном Кранко, балет многократно ставился по всему миру и давно занимает прочное место в репертуарах балетных трупп. Примечательны слова дирижера спектакля англичанина Бенджамина Поупа: «Онегин» весь написан о нас, это всё о понятных, живых человеческих страстях и порывах, всё узнаваемо и объяснимо и потому очень трепетно. Невозможно, узнав этот пушкинский мир, не принять его близко к сердцу…»
«Фламандской школы пестрый сор…»
Антверпен издавна снискал себе славу международного центра торговли и искусства. Город Рубенса и Антониса ван Дейка, Снейдерса и Брейгеля, Иорданса и Ф. Пурбуса-младшего всегда привлекал внимание путешественников. На площадях города стоят бронзовые памятники знаменитым живописцам-антверпенцам, в церквах и музеях представлены их полотна.
…В произведениях и переписке нашего Поэта не раз встречаются упоминания о фламандских художниках. К примеру, в стихотворении «Полководец» (1835 г.), посвященном памяти М.Б. Барклая де Толли, в нескольких стихотворных строках перечисляются сюжеты, характерные для фламандской живописи XVII в.:
Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,
Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен,
Ни плясок, ни охот…
Поэт не называет ни одного конкретного имени, но, согласитесь, невольно приходят на ум знаменитые «полногрудые жены» Рубенса с пышными формами, здоровым румянцем на щеках, пышущие здоровьем, жизнерадостностью и чувственностью, возможно, кому-то припомнятся и целомудренные мадонны Антониса ван Дейка…
Впрочем, имена фламандских художников также можно встретить у нашего Поэта. Одно из самых ранних упоминаний находим в лицейской поэме «Монах» (1813 г.):
Но Рубенсом на свет я не родился,
Не рисовать, а рифмы плесть пустился.
Имя другого блестящего портретиста XVII века, ученика Рубенса, Антониса ван Дейка, пародийно упоминается в уничижительном замечании Онегина об Ольге Лариной (III глава строфа V):
В чертах у Ольги жизни нет.
Точь-в-точь в Вандиковой Мадонне:
Кругла, красна лицом она…
Наконец, общеизвестны отрывки из «Евгения Онегина»:
Порой дождливою намедни
Я, завернув на скотный двор…
Тьфу! Прозаические бредни,
Фламандской школы пестрый сор!..
Под «пестрым сором» фламандской школы Александр Сергеевич имеет в виду фламандско-голландских художников-жанристов XVI-XVII веков, изображавших житейские сценки городских низов во всех реалистических подробностях, чьи произведения Поэт мог видеть как в Эрмитаже, так и в коллекциях своих светских знакомых.
Имя одного из таких художников, Франса ван Мириса-старшего, встречаем в письме поэта от 4 января 1832 г. И.В. Киреевскому, публицисту, славянофилу, издателю журнала «Европеец»: «…Ваше сравнение Боратынского с Миерисом удивительно ярко и точно. Его элегии и поэмы точно ряд прелестных миниатюров; но эта прелесть отделки, отчетливость в мелочах, тонкость и верность оттенков, все это может ли быть порукой за будущие успехи его в комедии, требующей, как и сценическая живопись, кисти резкой и широкой?..»
Процитированный фрагмент пушкинского письма является откликом на статью маститого литературного критика начала XIX века Ивана Киреевского «Обозрение русской литературы за 1831 г.» в журнале «Европеец», № 2, в той ее части, где автор раскрывает творческие приемы поэта Евгения Баратынского в поэме «Наложница» (она же «Цыганка»). «Однако,—говорит Киреевский,—несмотря на все достоинства «Наложницы», нельзя не признаться, что в этом роде поэм, как в картинах Мириса, есть что-то бесполезно стесняющее, что-то условно ненужное, что-то мелкое, что не позволяет художнику развить вполне поэтическую мысль свою».
С большой долей вероятности можно предположить, что Пушкин и Киреевский судили о Мирисе под свежим впечатлением виденных работ художника. Незадолго перед написанием письма, 9 декабря 1831 г., поэт посетил аукцион, на котором распродавались библиотека и богатейшие коллекции А.С. Власова, камергера Императорского двора. Власов, страстный коллекционер, имел первоклассное собрание картин, гравюр, книг, рукописей. Среди шедевров его коллекции были полотна Леонардо да Винчи, Рафаэля, Рубенса, Рембрандта и пр. После его смерти в 1825 г. исключительно ценная коллекция была большей частью распродана, частью разыграна в лотерею, оставшиеся произведения искусства проданы на аукционе, для которого специально были изданы каталоги власовской коллекции. В распродававшемся собрании картин находилась и картина Мириса.
В апреле 1829 года по Европе разъезжал один из самых неутомимых путешественников пушкинского времени и близкий друг Поэта—Александр Иванович Тургенев. Побывал он в том числе и в Бельгии, и в Голландии, посещал музеи и соборы в Брюсселе, Антверпене, Гааге, Амстердаме, знакомился с произведениями прославленных фламандских и голландских живописцев. Не вызывает сомнения, что, вернувшись в Россию, своими впечатлениями от увиденного он делился с Поэтом, который высоко ценил наблюдательность своего любознательного друга и которого позже привлек к сотрудничеству в «Современнике».
В Антверпене побывали многие наши соотечественники, в том числе и современники А.С. Пушкина: писатели Н.И. Греч, Н.И. Тарасенко-Отрешков, князь В.П. Мещерский… Их впечатления от увиденного отразились в переписке и воспоминаниях, но это было уже после Пушкина…
С. Мирошниченко, член Севастопольского клуба любителей истории города и флота.
На снимке: памятник А.С. Пушкину на площади в г. Лакене (Бельгия).
Фото автора.
