Высота

И с грузом лет севастополец Владимир Рындин подвижен, деятелен и непоседлив. Февральским днем текущего года ветеран Вооруженных Сил заглянул, как всегда, по неотложному делу в одно из учреждений в центре города. Знакомая служащая встретила его сообщением: «Вас, Владимир Алексеевич, разыскивает женщина. Она оставила номер своего телефона».
Так началась история, о которой стоит рассказать.

На том конце линии связи женщина назвала себя: Королева Галина Петровна.
—Моя девичья фамилия—Мирная. В период героической обороны Севастополя мой отец, Петр Тихонович Мирный, воевал не то что в одной с вашим отцом дивизии—25-й Чапаевской, но и в одном полку—54-м Разинском. Оба—политруки: батальонный и ротный. Вам об этом что-либо известно?
Владимир Алексеевич попросил дать время для ответа. Он открыл папку со списками ветеранов 25-й Чапаевской дивизии. Они были составлены отцом то ли в 60-е, то ли в 70-е годы минувшего столетия перед очередной их встречей в Севастополе. Пожелтевшие от времени листы бумаги прошли через пишущую машинку. Перечень имен завершал Мирный Петр Тихонович, но фамилия внесена от руки—почерком А.Е. Рындина.
Рындин-младший снова набрал номер телефона Галины Петровны. В разговоре обозначил особенность исполнения списка. Сын батальонного политрука и дочь политрука роты пулеметчиков решили встретиться на 35-й береговой батарее. Так пожелала Г.П. Королева: «Как можно не побывать в этом знаковом в истории города месте? Долго откладывала поездку на мыс Херсонес. Теперь для этого представился примечательный случай».
О чем Г.П. Королева поведала Владимиру Алексеевичу и присоединившимся к беседе батарейцам—сотрудникам музейного комплекса? Петр Мирный, отец Галины Петровны, встретил войну в должности заведующего отделом торговли горисполкома. Когда враг подошел к городу, 34-летнего Петра Тихоновича призвали в действующую армию. Не исключено, что руководитель достаточно высокого ранга, коммунист оказался и в среде добровольцев.
От передовой до родного дома на улице Частника было рукой подать. Но у фронта суровые правила. Петр Мирный посылал домой письма. Использовал также редкие возможности проведать близких в момент посещения города по служебным делам. Но в первый весенний месяц 1942 года почтальон обходил стороной домишко Мирных. Прервались также его посещения Петром Тихоновичем. Обитателей домика на улице Частника охватила тревога.
Осажденный в тот период Севастополь—сплошная линия фронта в длину и вглубь, без признаков тыла. Жена Петра Мирного, Мария Николаевна, взяла за руку дочь-подростка Галю и где на попутном транспорте, где пешком добралась до Инкермана. Там в пещерах Свято-Климентовского монастыря дислоцировался штаб 25-й Чапаевской дивизии. «Где мой муж, Петр Тихонович Мирный, политрук роты пулеметчиков?»—с этим вопросом жена фронтовика обращалась к офицерам различных служб. Отдельные из них, как показалось упавшей духом женщине, прятали глаза. В данной ситуации, видимо, легче ринуться в штыковую атаку, чем произнести слова, которые сражают больнее пуль. Наконец один офицер решился на более-менее конкретный совет: «В госпитале, развернутом в первой городской больнице, помещен на лечение политрук батальона Алексей Рындин. Пожалуйста, со своим вопросом обратитесь к нему».
От улицы Частника до стадиона, к которому центральным входом с колоннами обращен госпиталь,—рукой подать. Однако очень трудным казался каждый шаг в его направлении.
Необъяснимо, но Галя сразу прониклась доверием и симпатией к Алексею Рындину, почти утонувшему в бинтах. Девчушка сразу начала обращаться к нему тепло и по-домашнему просто: «Дядя Леша».
У Владимира Алексеевича до боли сжалось сердце. Невозможно было сдержать волнение: перед ним оказалась Галина Петровна, в далеком прошлом девчонка Галя, которая наверняка последней среди ныне живущих 78 лет назад видела его отца, общалась с ним, считай, во фронтовой обстановке.
С участившимся дыханием Владимир Алексеевич, извинившись, вышел на улицу…
Начавшуюся беседу продолжили Галина Петровна Королева и заместитель директора музейного комплекса Татьяна Ивановна Уманская. На стыке зимы и весны, вероятно, в ночь с 3 на 4 марта, подразделение 54-го Разинского полка во взаимодействии с батальонами иных соединений вело жаркие бои за высоту с обозначением на карте цифрой 157.5. В этой самой упорной схватке в один день получили тяжелое ранение и Алексей Рындин, и Петр Мирный.
Вынесенный с поля боя своими ребятами Алексей Ефремович пришел в себя лишь в медсанбате дивизии. О Петре Тихоновиче считанные свидетели говорили в прошедшем времени. В соседний отсек подземелий пришел командарм Отдельной Приморской армии Иван Петров—поддержать тяжело раненную в том же бою Нину Онилову. Эта встреча генерала и легендарной пулеметчицы оказалась последней.
«Дядя Леша» ничего конкретного не мог сказать девчушке Гале и ее маме. Возглавляемое Алексеем Рындиным подразделение бойцов ценой больших потерь овладело высотой 157.5. Чтобы удержать ее, требовались подкрепление и боеприпасы. Их нехватку почувствовал враг. Он взял в кольцо наших бойцов. Ими были сформированы две группы. Первая, Алексея Рындина, пошла на прорыв через минное поле. Вторая, в которой, очевидно, шел Петр Мирный, скрылась в лесу, чтобы тропами в тылу противника выйти к своим. Где-то там в ночи и остался на поле боя политрук Петр Мирный. Погиб, иного быть не могло. Хотя никто не мог твердо сказать, где и как это было. Тем не менее произошел редчайший, невероятный случай. В штабе дивизии заполнили бланк похоронки на имя М.Н. Мирной—жены Петра Мирного. В мае 1942 года на лидере «Ташкент» Мария Николаевна с Галей убыла из Севастополя на Большую землю.
В 1944-м, когда Севастополь очистили от оккупантов, перед Мирными не стоял вопрос, надо ли семье возвращаться домой на насиженное место на улице Частника. Из дальнего материкового далека Мария Николаевна проникла в режимный Севастополь. Хорошо, что в его руководящих учреждениях оказались люди, которые помнили и Петра Тихоновича, и Марию Николаевну и даже подросшую Галю узнали. Разрешение на проживание в городе было оформлено.

Глубокой осенью 1945 года Мария Николаевна возвращалась с работы. Вдали от дома встретили соседи с поздравлениями: «С находкой!» Это что еще за находка? Неужели из земли на огороде что-то «вылезло» на поверхность? А тут и «находка» объявилась—Петр Тихонович Мирный.
Едва придя в себя от пережитого потрясения, жена скомандовала мужу: немедленно бежать куда следовало, чтобы остановить выплату за погибшего. Почтальона с ведомостью ждали на следующий день.
Уладив дела первой важности, скупой на слово Петр Тихонович поведал домашним свою одиссею. На скате высоты 157.5 его подобрали солдаты неприятеля. Раненый, в глубоком обмороке, Петр Мирный вряд ли бы выжил, если бы при нем остались партийные документы, а на гимнастерке—знаки отличия политработника. На высоте коммунисты сложили партбилеты в командирскую сумку, которую надежно спрятали в камнях. На петлицу нашлись острые перочинные ножички.
Петр Мирный начал осознавать себя под Симферополем, где в совхозе «Красный» пришельцы и их приспешники обнесли «колючкой» значительную территорию. Там томились пленные—красноармейцы и краснофлотцы.
В один из не лучших дней через ограду друг другу в глаза пристально посмотрели двое: Петр Мирный и его бывший водитель. К тому моменту тот подрядился возить кого-то из новых хозяев. Конечно, Петр Тихонович попытался скрыться в толпе. Его новые друзья успели услышать брошенную предателем фразу: дескать, в среде пленных видел человека, с которым надо разобраться. Правда, на ту минуту он торопился к машине со срочным поручением.
Тем временем в «Красном» завершилось формирование колонны невольников для отправки по железной дороге в рабство в Германию. Петр Мирный, что называется, успел прыгнуть в последний вагон. Из немецкой неволи его освободили американцы. Таких пленников, как Петр Тихонович, янки интернировали союзникам, то есть представителям советского командования. Никого из наших не миновала тщательная проверка компетентных органов. Некоторое время севастополец прослужил в мирной Германии, пока получил разрешение возвратиться домой.
…К новой встрече с Г.П. Королевой пришедший в себя В.А. Рындин хорошо подготовился. Ему здорово повезло стать обладателем копий журнала боевых действий 54-го Разинского полка 25-й Чапаевской дивизии—той его части, на страницах которой по живым следам беспристрастно фиксировались события, пришедшиеся на последние дни февраля, а также на март 1942 года.
Доставшийся В.А. Рындину фрагмент записей журнала боевых действий охватывает период с 27 февраля до 31 марта 1942 года. Их заключает подпись старшего сержанта Шапиро. В штабе 25-й Чапаевской дивизии он пользовался пишущей машинкой. При сборе информации старший сержант испытывал трудности, так как связь штабов с подразделениями почти не работала, а радио постоянно подводило. В основном связь в звеньях (полк—батальон—рота) худо-бедно обеспечивали пешие посыльные и делегаты командования. Тем не менее Шапиро дает картину, достаточную для понимания событий, происходивших тогда в примыкавшей к Севастополю горной местности. Записи в журнале скупы, но их трудно воспринимать без волнения.
В предпоследние два дня зимы и в первых числах марта, пишет Шапиро, «погода и состояние дорог благоприятствовали боевым действиям».
Двадцать седьмого февраля «по третьему сектору обороны города» за номером 0017 отдан приказ: «Прорвать линию обороны противника, нанося удар в направлении гребня восточнее хутора Мекензия… с перехватом дороги на Черкез-Кермен».
Предписывалось также овладеть и закрепиться на рубеже высот: 137.5, 152.6, 157.5 и 149.8. Ключевой была определена высота 157.5. На закрепившегося в том районе врага пошли соединения и подразделения 25-й Чапаевской дивизии Приморской армии, в том числе и главным образом 54-го Разинского стрелкового полка, в составе которого воевали политруки Алексей Рындин и Петр Мирный.
К исходу предпоследнего дня февраля частью сил «разинцы» вышли на рубеж северо-западных скатов. Бойцы пленили солдата первой роты 31-го пехотного полка немцев. Он сказал, что наступление защитников Севастополя ожидалось 18-23 февраля. Не дождались. 24 февраля один батальон полка отвели в Черкез-Кермен на отдых. (После войны Черкез-Кермен—это село Крепкое. В настоящее время оно не существует. На его месте—живописная долина, по слухам, с лечебными водными источниками, похожая на каньон.—Авт.).
В последний день февраля наши воины вновь атаковали позиции противника. В частности, подразделение 54-го Разинского стрелкового полка «дошло до лощины, что в 1,3 километра юго-западнее высоты 157.5; но, наткнувшись на минное поле, было вынуждено остановиться». В журнале приведены потери «разинцев»: 13 убитых, 63 ранены. По другим подразделениям утраты серьезнее. Так, морских пехотинцев в строю осталась сотня из 800 бойцов, получили ранения три комбата.
Пленный Карл Эленерт «показал, что немецкие части резервов не имеют и вынуждены перебросить в боевые порядки солдат из обоза». Второго марта «разинцы», не встречая серьезного сопротивления захватчиков, остановились в 100-150 метрах от гребня высоты 157.5. Встреченные огнем с вершины, они начали окапываться…

В послевоенные годы на родной Кубани Алексей Рындин издал книгу воспоминаний. «Высота 157.5»—заглавие одной из ее частей. До глубины души трогает сцена общения Алексея Ефремовича с подругами—санинструктором Катей Коваль и пулеметчицей Ниной Ониловой. «Товарищ комиссар, сегодня, наверное, будет жарко?—неожиданно спросила Катя и добавила:—Мы что-то далеко залезли к фрицам». Я вынужден был предупредить их о том, что день будет действительно тяжелым, что гитлеровцы должны быть сброшены с важной высоты, которая, очевидно, достанется нам дорогой ценой. Я посмотрел на часы—нужно было торопиться. «Товарищ комиссар! Алексей Ефремович!—неожиданно по-граждански дрожащим голосом проговорила Коваль.—После этого увидимся ли еще… Давайте попрощаемся…»
О произошедшем в ночь с 3 на 4 марта уже сказано.
В.А. Рындину очень хотелось перечитать вместе с Г.П. Королевой все записи пахнущего порохом журнала боевых действий, отрывки из книги воспоминаний отца. Телефон Галины Петровны упорно не отвечал. На телеграфе не без препятствий он добился адреса абонента. Доехал до указанной улицы на Корабельной стороне. (Сам Владимир Алексеевич живет в микрорайоне парка Победы.—Авт.). На звонки в дверь никто не отвечал. Сосед Галины Петровны рассказал, как однажды сюда приезжала «скорая помощь».
Надо знать лично Рындина-младшего, его упорство, если он за что-то взялся. Владимир Алексеевич посетил стационары (кроме одного!) всех городских больниц. Безрезультатно. И он продолжил бы поиски, если бы не звонок Сергея Королева, сына Галины Петровны. Он и сообщил ветерану Вооруженных Сил о том, что его мамы уже нет среди живых.
Сергей Вадимович поведал мне, как в районе высоты 157.5 Петр Тихонович Мирный искал и не нашел кожаную офицерскую сумку с партийными документами. Ему предлагалось снова вступить в КПСС. Но он посчитал этот вариант для себя неподходящим. Человеку без партийного билета место в госаппарате не предоставлялось. Длительное время он возглавлял Колхозный рынок. При его директорстве, например, на рынке по проекту архитектора А.Л. Шеффера строили «Пассаж».
Из беседы с внуком ротного политрука стало понятно, почему в список ветеранов-«чапаевцев» имя Петра Мирного было внесено Рындиным-старшим как бы в последнюю очередь от руки. Оказывается, Петр Тихонович начинал службу в составе Рубцовского полка НКВД. И только поздней осенью 1941 года его направили в 54-й Разинский стрелковый полк 25-й Чапаевской дивизии. В мирное время он чаще позиционировал себя как ветерана полка НКВД.
Не без гордости Сергей Вадимович сказал, что его мать, Галина Петровна Королева, была награждена медалью «За оборону Севастополя». В мирные годы деду, Петру Тихоновичу, вручили орден Красной Звезды.
—Мне интересно найти наградной лист на этот знак отличия,—сказал Сергей Вадимович.
Внук героя гордится также дедом по отцовской линии—А.В. Королевым. В годы Гражданской войны где-то на «материке» он был кочегаром паровоза-бронепоезда, помощником машиниста, машинистом. Завоевав мир, Афанасий Васильевич возглавлял санаторий на Южнобережье. Пришли немцы. 44-летний Королев вступил в Ялтинский партизанский отряд. 13 декабря 1941 года он погиб в бою с карателями. Его имя выбито на памятнике, установленном на Ай-Петри.
—В горном Крыму есть и сельцо, названное именем деда,—Королево,—говорит Сергей Вадимович.
…Сыну батальонного комиссара В.А. Рындину очень хотелось явиться на иное массовое мероприятие вместе с дочерью ротного политрука Г.П. Королевой. Таким местом мог бы стать Мартыновский овраг, где 24 марта 1942 года проводился военный парад по случаю очередной годовщины образования 25-й Чапаевской дивизии, а в настоящее время—его реконструкция. Но не сложилось.
Владимир Алексеевич живет в квартире на втором этаже. Поднявшись наверх, некоторое время он учащенно дышит. Однако ветеран договорился с поисковиками, которые готовы сводить его на высоту 157.5…

А. КАЛЬКО.

На снимке: вид Черкез-Кермена.