ИЗ ПЛЕМЕНИ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

Охрана водного района главной базы Черноморского флота в Севастополе была создана перед Великой Отечественной войной в 1939 году. На соединение возлагались задачи: наблюдение и оповещение флота о противнике, уничтожение его сил, обеспечение развёртывания и возвращения в базу надводных кораблей и подводных лодок, постановка минных заграждений, траление фарватеров и конвоирование судов. Основной силой Охраны водного района (ОВРа) являлись два дивизиона быстроходных тральщиков в количестве 13 единиц.

Это были сравнительно небольшие универсальные корабли водоизмещением около 500 тонн с экономической скоростью 16 узлов и дальностью плавания 3900 миль. По запасам воды они могли находится в море до десяти суток.
Универсальность тральщиков обеспечивало их разнообразное вооружение. Для траления мин имелись тралы, а для постановки минных заграждений тральщик мог брать на борт до трёх десятков мин. Артиллерий ско-пулемётное вооружение представляли: 100-мм орудие, 45-мм пушка, три 37-мм автомата и два 12,7-мм пулемёта. Экипаж—66 человек.
Перед Великой Отечественной войной тральщики сменили место дислокации—с Телефонной пристани в Южной бухте перешли в Стрелецкую.
Автор этих строк многократно встречался с двумя бывшими офицерами Охраны водного района: Адольфом Максимовичем Ратнером и Калманом Давидовичем Гурманом. Капитан 1 ранга в отставке А.М. Ратнер Великую Отечественную встретил в должности командира тральщика, а затем командовал дивизионом. После войны он возглавил бригаду траления Черноморского флота. За успешное руководство вверенными кораблями и личное мужество награждён девятью орденами и многими медалями. Он—кавалер четырёх орденов Красного Знамени, ордена Ушакова и ордена Нахимова (оба II степени), ордена Отечественной войны I степени, ордена Красной Звезды, удостоен болгарского ордена с мечами 9 сентября 1944 г.
К 1941 году тральщик «Якорь» был подготовлен к решению свойственных ему задач. На высоте была и электромеханическая боевая часть корабля, которую перед войной возглавил выпускник Военно-морского инженерного училища воентехник 1-го ранга Калман Давидович Гурман. За восстановление живучести повреждённого в боях корабля он был награждён двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги». Великую Отечественную войну Гурман закончил в должности флагманского инженер-механика 1-й бригады траления Охраны водного района главной базы Черноморского флота.

АДОЛЬФ НА ДЕРИБАСОВСКОЙ

Утром 3 июля 1941 года в Арбузной гавани Одесского порта швартовался тральщик, прибывший из Севастополя. Отдав якорь и травя якорь-цепь, он стремительно двигался задним ходом к стенке. За несколько метров до неё перед кормой вскипел пенный бурун, и корабль замер у кромки причала. Моряки с напускным равнодушием смотрели с палубы тральщика на наблюдавших за швартовкой, не показывая гордости за ювелирно выполненный маневр командиром корабля капитан-лейтенантом Адольфом Максимовичем Ратнером. Экипаж любил и ценил командира, и прежде всего за умение филигранно управлять кораблём и с особым шиком носить морскую форму. На невысокой и стройной фигуре капитан-лейтенанта она всегда сидела безукоризненно.
Днём Ратнер сошёл с корабля, чтобы подстричься. Причём не в первой попавшейся парикмахерской, а непременно высшего разряда. До Великой Отечественной войны в Одессу его корабль заходил только раз и то на несколько часов. Толком осмотреть город тогда было некогда, поэтому у Адольфа Максимовича осталось только общее впечатление. Запомнились красивые здания и потоки людей на центральной улице Лассаля. За какие заслуги перед нашей страной городская власть предпочла переименовать Дерибасовскую в честь немецкого социалиста времён Бисмарка? Почему адмирал де Рибас, испанец на русской службе, руководивший строительством города и порта, не понравился властям? Неизвестно. Впрочем, молодой командир об этом не задумывался.
В переулке, что вёл к центральной улице, капитан-лейтенант засомневался: «Туда ли я иду?» Навстречу, опираясь на трость, ковылял старичок в чесучёвой паре, в соломенной шляпе и в порыжелых сандалиях.
—Отец, как пройти на улицу Лассаля?—спросил Адольф Максимович.
Дед большим платком вытер пот с лица, выцветшими серенькими глазками подозрительно посмотрел на командира и ответил:
—Молодой человек, эта улица уже так не называется. Она по-прежнему Дерибасовская. Идите прямо и выйдете на нашу красавицу.
Поворачивая на Дерибасовскую, капитан-лейтенант оглянулся: старик тащился следом…
Пожилой парикмахер с венчиком седых волос на голове заложил концы белоснежной простыни под расстёгнутый ворот кителя Ратнера и спросил:
—Как будем стричься? «Бокс», «полубокс» или под маршала Тимошенко побреем голову?
—«Полубокс»,—ответил Ратнер и увидел в зеркале старика с тросточкой. Его шляпа сбилась на затылок, пряди седых волос с зеленью прилипли к потному лбу.
—Абрам Иосифович, пожалуйста, на минутку,—обратился он к мастеру. Они о чём-то пошептались. Вернувшись к креслу, парикмахер предложил клиенту вымыть голову. Тот согласился. Во время мытья волос мастер рассказывал анекдоты и сам первый смеялся. Движения его рук были нежны и благоговейны.
—Кто поспешит, тот людей насмешит,—сказал Абрам Иосифович, снимая с Ратнера салфетки и простыню.—Полюбуйтесь, каким я красавцем вас сделал. Настоящая работа за версту видна,—и с улыбкой, показывая золотую фиксу, добавил:—Заходите, всегда будем рады обслужить.
Адольф Максимович вышел из парикмахерской. Неожиданно перед ним выросли два дюжих молодца в синих футболках, белых брюках и парусиновых туфлях, начищенных зубным порошком.
—Предъявите документы,—потребовал один из них со значком «Ворошиловский стрелок» на груди, показывая книжечку сотрудника Народного комиссариата внутренних дел. Ратнер представился и протянул удостоверение личности, которое чекист внимательно изучил.
—Пройдёмте с нами, Адольф Максимович, необходимо кое-что уточнить.
С началом войны имя Адольфа Гитлера стало ненавистно советскому народу, и Ратнер стеснялся своего имени, но родителей он не упрекал. Он родился в то время, когда Церковь уже была отделена от государства. Детей крестили нечасто и в святцы заглядывали всё реже. Тогда в Союзе и появились Адольфы, Робеспьеры, Энгельсы, Октябрины…
Когда всё выяснилось, капитан-лейтенанту объяснили: бдительному одесситу показалось подозрительным, что командир Черноморского флота не знает о переименовании улицы Лассаля.
Через три месяца после напряжённого конвоирования судов от Одессы до мыса Тарханкут в Крыму и обратно тральщик вернулся в Севастополь. Это недоразумение в жизни капитан-лейтенанта стало известно командирам Охраны водного района главной базы. В перерывах между боевыми походами, когда все новости были обсуждены, кто-нибудь из сослуживцев Ратнера обязательно просил: «Максимович, расскажи, как тебя на Дерибасовской за Гитлера приняли». В ответ герой очерка только улыбался.

НЕПРОСТИТЕЛЬНАЯ ОШИБКА

С началом Великой Отечественной войны на подступах к Севастополю со стороны моря была создана минно-артиллерийская позиция. Для прохода наших кораблей и судов в минных полях оборудовались три фарватера: фарватер под номером один проходил вдоль берега у Сарыча, второй шёл с запада к Херсонесскому маяку и третий находился в районе мыса Херсонес.
До занятия немцами Сарыча наиболее активно использовался первый фарватер. После этого основным фарватером стал третий, который состоял из двух колен с углом излома 120 градусов. В месте поворота с первого колена на второе стоял поворотный буй, такой же находился у входной точки фарватера. Оба колена были оборудованы светящимися зелёными огнями направленного действия по оси колена. На случай тумана, дождя или снегопада на огнях находились инфракрасные приборы, которые включали их или выключали. Команды на эти действия давал оперативный дежурный Охраны водного района по запросу корабля, встречающего и проводящего конвои. Из-за недостатка сторожевых кораблей в составе флота в качестве встречающих использовались быстроходные тральщики, которые маневрировали у входных буёв фарватеров.
При плохой видимости, чтобы не допустить выхода конвоя на опасные участки, близкие к минному полю, тральщик удалялся от входного буя у начала оси фарватера на расстояние уверенной видимости его огня, а затем маневрировал малым ходом на курсах, параллельных внешней кромке минного поля, поворачивая на обратный курс, когда огонь буя начинал скрываться. Таким образом перекрывался участок, равный двойной видимости огня буя.
Если время истекало, а конвой не обнаруживался, в местах поворота на обратный курс и на середине курса тральщик давал прожектором короткую серию вспышек в зенит с целью увеличения видимости сигнала. При низко стелющемся тумане горизонтальная видимость плохая, а вспышки хорошо видны на небесной сфере.
При обнаружении конвоя тральщик обменивался с впереди идущим кораблём опознавательными и позывными сигналами, телеграфировал оперативному дежурному Охраны водного района просьбу о включении огней фарватера, занимал место в голове конвоя и начинал проводку. После прохода второго колена он давал радиограмму о закрытии его огней, так же действовал после прохода первого колена.
В 9.00 14 мая 1942 года быстроходный тральщик с бортовым номером 27 (БТЩ-27) под командованием капитан-лейтенанта Ратнера вышел из Стрелецкой бухты для встречи крейсера «Красный Крым» и эскадренных миноносцев «Дзержинский» и «Незаможник».
При подходе к Херсонескому маяку тральщик вошёл в туман. Видимость—меньше двух миль. После поворота БТЩ лёг на курс к первому колену третьего фарватера и дал радиограмму на крейсер с просьбой сообщить координаты своего местонахождения. Туман поредел, в бинокль стали видны створные огни. Ратнер повеселел: можно уверенно идти вперёд. Во время следования первым коленом командиру на мостик шифровальщик принёс ответ с крейсера. Штурман, лейтенант Борис Львов, нанёс координаты крейсера на карту и воскликнул: «Товарищ командир, посмотрите!» Капитан-лейтенант подбежал к карте и ужаснулся. Корабли находились очень близко к внешней кромке минного поля. На крейсер пошла предупреждающая радиограмма: «Прошу застопорить ход и ближе не подходить, имею точное место, следую к вам по створу фарватера».
Когда тральщик повернул на второе колено, моряки почувствовали отдалённый гидравлический удар, похожий на взрыв глубинной бомбы. Ратнер не придал этому значения—мало ли во время войны таких взрывов. Всё его внимание было сосредоточено на точном выходе к точке встречи.
Закончилось минное поле. Вдруг, да так неожиданно, что все находившиеся на ходовом мостике вздрогнули, из тумана выплыл крейсер. Успокоились. Ратнер доволен, что встреча состоялась, но он не видит одного из эскадренных миноносцев. В тревоге запросили крейсер световым семафором: «Где второй эсминец?» Прошло менее минуты, и сигнальщик Пётр Судак, приняв ответ, громко читает: «Полагаю, что эсминец подорвался на мине в направлении…» Ошеломлённый Адольф Максимович сразу же вспомнил гидравлический удар. Переданное направление указывало на угол минного поля. Через десяток минут тральщик приблизился к огромному мазутному пятну, в котором плавали люди, держась за различные предметы. На корабле поняли: это всё, что осталось от эскадренного миноносца «Дзержинский». Число людей сосчитать невозможно, пятно представляло чёрную кашу. Немедленно спустили шлюпки. На помощь пришёл крейсерский баркас. Они поднимали людей, обходя всё видимое на поверхности. Раздался крик: «Здесь командир корабля!» На помощь направилась одна из шлюпок. Она первой подошла к борту тральщика. Из неё вынесли командира эсминца капитана 2 ранга Валюха. Ратнер приказал положить его на койку в своей каюте и пошёл вслед за носилками. Валюх с трудом улыбнулся и произнёс: «Не думал, что так получится». Адольф Максимович не хотел беспокоить его расспросами, но, видя, что этой фразой он обращается к нему, спросил: «Зачем нужно было искать фарватер?» Валюх ответил, что ему приказал командир крейсера. Ратнер подумал, что приказ искать в тумане входной буй и тральщик—это грубейшая и непростительная ошибка, да ещё при неуверенном счислении.
Поднятых из воды положили на палубе тральщика на пробковые матрасы. Корабль ещё раз обошёл масляное пятно и, убедившись, что людей в нем нет, пошёл к крейсеру. Передав спасённых на крейсер, Ратнер повёл за собой «осиротевшие» корабли в Севастополь.
Позднее подсчитали, что удалось спасти только 27 человек, погибло 158 членов экипажа и 125 солдат маршевого пополнения. В мае 1942 года эскадренный миноносец «Дзержинский» был исключён из состава Военно-Морского Флота.

ПОНЕДЕЛЬНИК—ДЕНЬ ТЯЖЁЛЫЙ

Самым трагичным днём во время войны для капитан-лейтенанта Адольфа Максимовича Ратнера был понедельник, 13 июня 1942 года. А было это так.
С 23 июня 1941 года корабли Охраны водного района главной базы ЧФ приступили к минированию подходов к Севастополю. Оборонительные минные заграждения были поставлены от мыса Сарыч до Евпаторийского маяка с тремя проходными фарватерами. В целях маскировки все маяки и навигационные огни погасили. Поэтому проход по фарватерам в тёмное время суток был далеко не простым делом. Большую опасность представляли мины, сорванные с минрепов осенне-зимними штормами. Всё это вызвало необходимость организовать проводку тральщиком кораблей и судов, доставлявших всё необходимое для обороны города. Это осуществлял быстроходный «Т-27», которым командовал капитан-лейтенант А.М. Ратнер. Тральщик «Т-27» любовно называли «кормилец Севастополя».
Ночью 13 июня 1942 года БТЩ «Т-27» галсировал вдоль кромки минного поля у входного буя фарватера под номером три в районе мыса Феолент. Корабль ожидал подхода теплохода «Грузия» в сопровождении тральщиков «Гарпун» и «Щит». Время встречи истекло, а конвоя не было. Командиром овладело беспокойство, и он приказал включить прожектор. Мощный луч рассёк темноту, но ничего обнаружено не было. Беспокойство у Ратнера сменилось чувством тревоги. Приближался рассвет, а он за десять суток до летнего солнцестояния наступает рано, и корабли не успеют затемно войти в базу. Днём же в воздухе господствовала немецкая авиация, а подход кораблей к боновым воротам пристрелян немецкими артиллерийскими батареями на Северной стороне города.
Горизонт начал сереть, проступили контуры гор и береговой черты. В стороне Ялты появилась робкая полоска зари. Командир уже не боялся потерять входной буй. Вместе со штурманом он гадал, как у конвоя могла получиться такая большая ошибка в счислении. Ответа они не находили. Прошло два часа после назначенного времени встречи. Ратнер приказал дать оперативному дежурному Охраны водного района шифрованную радиограмму: «Кораблей нет, продолжаю выполнять задачу».
—А какой сегодня день?—спросил командир у штурмана.
—Понедельник.
«Надо же, понедельник, приходящийся на тринадцатое число,—нехорошее совпадение»,—подумал капитан-лейтенант. В половине шестого пришёл ответ, в котором сообщалось, что конвой без проводки прошёл по фарватеру номер два в районе Херсонесского маяка. «Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону»,—вспомнил строку из популярной песни командир и вздохнул облегчённо. Перед ним встала дилемма: идти в базу в светлое время суток, что было рискованно, или маневрировать под высоким берегом, дожидаясь спасительной темноты. Ратнер остановился на втором варианте, о чём сообщил в штаб соединения. Командир ОВРа контр-адмирал В.Г. Фадеев одобрил решение.
Тральщик стал галсировать между мысами Феолент и Херсонес. Вдали от него пролетел двухкилевой самолет-разведчик «Фокке-Вульф». Подошло время обеда. Корабль приблизился к мысу Феолент насколько позволяли глубины и лёг в дрейф. Ратнер объявил готовность номер два и дал команду обедать. На мостике несли вахту помощник командира старший лейтенант С.С. Грабильников, рулевой и сигнальщик. У орудий находились боевые расчёты. Но в этот день пообедать экипажу было не суждено. Не успели моряки сесть за стол, как загремели колокола громкого боя. Помощник командира закричал в переговорную трубу: «Самолёты «Ю-87» заходят с кормы на корабль!» Ратнер мгновенно выскочил на мостик. Машины работали полным ходом, он передвинул ручки телеграфа на «Самый полный». Сигнальщик насчитал 28 самолётов. Зенитчики вели по ним огонь. На высоте две тысячи метров «юнкерсы» устроили над кораблём карусель. С включёнными сиренами они начали поочерёдно круто пикировать на тральщик. Корабль всё время вёл огонь и маневрировал, уклоняясь от бомб. Один «юнкерс» загорелся. Первые бомбы упали с перелётом, но следующие… Раздался взрыв, затем ещё три. Во время второго взрыва Ратнер почувствовал резкую боль под правой лопаткой, упал и потерял сознание.
Самолёты улетели. Стрельба прекратилась. Наступила тишина. Грабильников поднялся на мостик и увидел лежащих в крови командира и комиссара. Военфельдшер оказывал им первую помощь. Помощник командира принял на себя командование кораблём. Под руководством механика краснофлотцы тушили огонь, заделывали пробоины, которых было слишком много, и вода обильно поступала во внутренние помещения. Положение тральщика ухудшалось, крен на правый борт достиг критического. Он мог перевернуться в любую минуту. Грабильников приказал всем покинуть корабль. Спустили одну шлюпку, другая была разбита. В нее снесли тяжелораненых. Последними покинули корабль Грабильников и боцман Мироненко. От воды, заполнившей шлюпку до банок, Ратнер пришёл в себя.
Подошли к берегу. Капитан-лейтенанта понесли наверх по тропинке и положили на левый бок в пещерке. Оттуда он видел, как среди всплесков от артиллерийских снарядов плыли члены его экипажа. По ним стреляла немецкая батарея из района Балаклавы. Корабль некоторое время лежал на правом борту, затем начал быстро подниматься кормой вверх и затонул. Ратнер посмотрел на часы—было 12 часов 50 минут…
Для Адольфа Максимовича начались скитания по госпиталям. Прошло больше четырёх месяцев, прежде чем он снова поднялся на командирский мостик корабля, но уже в должности командира 1-го дивизиона быстроходных тральщиков бригады траления и заграждения ЧФ.
Летом 1947 года тральщик «Т-27» подняли. Останки моряков похоронили на кладбище Коммунаров Севастополя. На плите братской могилы выбили имена погибших. Об этом позаботился бывший командир корабля капитан 1 ранга в отставке Адольф Максимович Ратнер.

Бой с румынским конвоем

В конце ноября 1942 года командир бригады траления и заграждения Черноморского флота контр-адмирал В.Г. Фадеев приказал командирам дивизионов капитанам 3 ранга Владимиру Янчурину и Адольфу Ратнеру подготовить по два корабля к выполнению ответственного задания с дальним отрывом от базы. О цели задания и сроке его выполнения стало известно в начале второй недели декабря, когда комбрига и комдивов вызвали на главный командный пункт флота в Сухуми.
Смысл боевого задания, которое ставил командующий флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский, сводился к следующему. Гитлеровская пропаганда убеждает весь мир, что Черноморского флота больше не существует. Необходимо доказать обратное, для чего нанести удары по коммуникациям противника у румынского побережья. Выполнение задачи возлагается на две группы тральщиков в двух районах. Район действия первой группы под командованием командира 1-го дивизиона Ратнера—от устья Дуная до Одессы; второй группы под командованием командира 2-го дивизиона Янчурина—южнее. Старшим на переходе в районы назначается капитан 3 ранга Янчурин. Для поддержки тральщиков выделяется эсминец «Сообразительный», на котором будет находиться контр-адмирал Фадеев. Район маневрирования эсминца—50 миль восточнее острова Змеиного, т.е. почти на линии разграничения районов действия групп тральщиков. В назначенную позицию эсминец будет следовать севернее тральщиков вне их видимости.
Почему боевое задание ставится тральщикам, а не эсминцам или крейсерам? Потому что море у Румелийского побережья мелководно и местами заминировано. Крупные корабли могут подорваться на минах из-за большой осадки.
—Напоминаю,—подчеркнул командующий,—должно быть соблюдено полное радиомолчание, равно как светомаскировка… Вот в этой точке,—он показал её на карте,—группы разделяются. При отходе от берега для создания паники и усиления эффекта произвести артиллерийский обстрел указанных на карте населённых пунктов, в которых возможно нахождение противника. Надеемся, что своими действиями сумеете сорвать на короткое время вражеские перевозки грузов.
11 декабря в 18.45 тральщики «Мина» (брейд-вымпел командира 1-го дивизиона) и «Т-16» вышли из Поти. Через 1 час 20 минут позже вышла вторая группа в составе тральщиков «Искатель» и «Якорь». В условленное время она стала лидером первой.
Свободный от ходовой вахты личный состав собрался в кормовых кубриках. Командиры кораблей довели до экипажей задачу. Политработники организовали короткие митинги.
Поход проходил спокойно, но приходилось часто уклоняться от плавающих мин, обнаруженных по курсу головного корабля. Ночью 13 декабря отряд разделился: первая группа тральщиков повернула вправо, вторая—влево. Капитан 3 ранга Ратнер, молодой по стажу командир дивизиона, приступил к выполнению боевого задания.
В утренних сумерках 1-й дивизион пересёк юго-западную границу района действий. Настало время комдиву принимать решение на поиск противника. Стоя на мостике, Адольф Максимович думал: «Если остаться здесь и выжидать, то при обнаружении тральщиков у противника сразу же возникнут подозрения. Если приблизиться к берегу и взять курс на северо-восток, то противник может принять нас за своих, идущих в Одессу, и наоборот, обнаруживший движение тральщиков с северо-востока подумает, что они идут из Одессы».
Решение принято. Корабли, приблизившись к берегу до восьми миль, повернули на северо-восток, ход—12 узлов. Когда до Одессы оставалось миль пятьдесят, командирская интуиция подсказала Ратнеру, что пора повернуть назад. Легли на обратный курс. Вдруг раздался доклад сигнальщика:
—Справа, курсовой пять градусов, вижу дым!
Комдив взглянул на часы—10 часов 49 минут, подал команды:
—Боевая тревога! На дальномере, дистанция? Шифровальщика на мостик.
И тут же передал по радиотелефону тральщику «Т-16»: «Боевая тревога. Вижу противника по пеленгу 245 градусов». И донёс комбригу на «Сообразительном»: «Обнаружил конвой противника, вступаю в бой». Не меняя курса и скорости хода, тральщики сближались с противником.
—Дистанция до цели 95 кабельтовых!—доложил дальномерщик.
Через семь минут был определён состав конвоя: 2 транспорта водоизмещением 4,5-5 тысяч тонн, миноносец и 5 катеров.
После войны стало известно, что катера были немецкими стотонниками типа «Ройм-бот». Миноносец имел двухтрубные торпедные аппараты и более мощное артвооружение, чем оба советских тральщика.
С миноносца засигналили прожектором, запрашивая опознавательные. Ратнер приказал ответить что угодно и мысленно себя похвалил за правильность решения идти на северо-восток, а затем создать видимость, что тральщики—это румынские корабли, следующие из Одессы. Иначе противник обнаружил бы их значительно раньше. Ответ был не понят. На миноносце опять торопливо замигал прожектор, и снова капитан 3 ранга велел сигнальщику ответить на своё усмотрение.
Расстояние до противника сокращалось, напряжённость возрастала. Комдив приказал дать полный ход и лечь на боевой курс 230 градусов. Во время поворота Ратнер и флагманский артиллерист бригады капитан 2 ранга Федоренко решили стрелять сосредоточенно по головному транспорту, а огнём управлять децентрализованно. Игра в прожекторные сигналы окончилась. На кораблях всё замерло в готовности к бою.
13 декабря в 11 часов 36 минут капитан 3 ранга скомандовал: «По головному транспорту огонь!» Грохнули 100-мм орудия тральщиков. Ошеломлённый противник оказался неготовым к немедленному ответу. Это дало возможность нашим кораблям в более спокойных условиях пристреляться и с дистанции 52 кабельтова перейти на поражение. Противник открыл ответный огонь через три-четыре минуты. От конвоя отделились миноносец, три катера и пошли на сближение. «Сотки» тральщиков делали своё дело. На головном транспорте появился дым. Матросы ликовали. Как только катера во время постановки дымовых завес подставили борта тральщикам, открыли огонь 45-мм орудия и 37-мм автоматы. Ведя огонь по головному тральщику «Мина», миноносец приблизился на 24 кабельтова. Ратнер приказал перенести весь огонь на него. Противник не выдержал и отвернул, ставя дымзавесу.
Командир тральщика «Т-16» капитан-лейтенант Царевский доложил, что нанёс сильные повреждения одному из катеров, который затонул.
Шла тридцать четвёртая минута боя. Конвой, огрызаясь, стал отползать к берегу. Флагману последовало второе донесение: «Конвой отходит в сторону Жебриянской бухты, продолжаю бой и преследование. Потерь не имею».
Комдив всё чаще и чаще стал поглядывать в мористую часть горизонта, ожидая «Сообразительный», который 25-узловым ходом мог бы догнать конвой и искромсать его своей артиллерией. Увы, горизонт был чист.
Тральщики отбили вторую атаку миноносца, изменили курс, и «сотки» начали стрелять по второму транспорту. Командир артиллерийской боевой части флагманского тральщика доложил: «У транспорта сбита мачта, он сильно накренился на правый борт, в районе кормовых трюмов пожар». На верхней палубе раздались восторженные крики матросов. Замполит корабля Николай Воронцов и инструктор политотдела бригады Степан Аверчук разнесли радостную весть по внутренним боевым постам.
Бой продолжался. Тральщики маневрировали курсами и артиллерийским огнём, то отбивая атаки миноносца и катеров, то стреляя по транспортам, когда те появлялись из дымовых завес. Прикрывая транспорт, миноносец ставил дымзавесу и открылся на несколько секунд. В этот момент многие увидели на нём врыв 100-мм снаряда и поваливший густой дым.
Подходил к концу второй час артиллерийской дуэли. Боезапаса осталось менее одной трети, а предстояло ещё обстрелять пункт на побережье и вернуться в базу. Боевое задание выполнено. Тральщики больно «покусали» противника: потопили катер, повредили транспорта, миноносец, сорвали сроки прибытия конвоя в Одессу, а главное—доказали, что советский флот по-прежнему господствует на Чёрном море.
Преследуя противника, можно было оказаться в пасти врага, а она может и захлопнуться. Выслушав мнение флагманского артиллериста и командира тральщика «Мина» капитан-лейтенанта Василия Стешко, в 13.35 Ратнер принял решение прекратить огонь и преследование противника.
Через пятнадцать минут 100-мм орудия тральщиков открыли огонь по пункту Шаганы. Стреляли десять минут. Об этом капитан 3 ранга сделал третий доклад флагману. После окончания стрельбы тральщики 16-узловым ходом направились в базу. Следовало быстрее удалиться от вражеского побережья. Комдив доложил вице-адмиралу Фадееву о выполнении задания. В 14.45 корабли перешли в боевую готовность номер два. Комдив поинтересовался у сигнальщика:
—Какое слово вы передавали противнику?
—Ваше имя, товарищ капитан 3 ранга.
Утром 15 декабря перед подъёмом флага тральщики вошли в Потийскую базу. Вскоре прибыла и группа Янчурина, которая кораблей и судов противника не обнаружила. Все находящиеся там корабли, включая «Сообразительного», поднимали флажный сигнал «Поздравляем с благополучным возвращением». Участников походов встретил вице-адмирал Фадеев. Он обошёл корабли, поговорил с моряками, поблагодарил за отличное выполнение задания.
Через два дня на флагманском командном пункте состоялся разбор действий кораблей, которые были оценены положительно. Всем участникам набега на коммуникации противника Военный совет флота объявил благодарность.

ДЕСАНТ ВСТРЕЧЕН… ЦВЕТАМИ

В последний день августа 1944 года советские войска вошли в столицу Румынии Бухарест. Настала очередь освобождать от немецких войск Болгарию.
7 сентября в штабе Черноморского флота командиру военно-морской базы Констанца в Румынии капитану 1 ранга К.И. Деревянко и командиру дивизиона сторожевиков и тральщиков капитану 2 ранга А.М. Ратнеру вручили боевые директивы. Деревянко назначили командиром сил высадки десанта в болгарский порт Варна, а Ратнера—в Бургас.
Силы капитана 2 ранга составили быстроходный тральщик «Искатель», большой охотник за подводными лодками № 103 и шесть морских охотников. Десант представлял 384-й отдельный батальон морской пехоты под командованием майора Котанова. Директива предписывала произвести высадку десанта в болгарский Бургас 9 сентября в 12.00. В порту надлежало захватить корабли и портовые сооружения.
Первый отряд в составе тральщика, на котором держал брейд-вымпел командир дивизиона, и четырёх малых охотников вышел из Констанцы в Бургас 8 сентября в 22.00. На переходе каждый думал о своём. Думал и Ратнер: «Дружба народов России и Болгарии зародилась давно. Вряд ли болгарский народ поднимет оружие против своих братьев-славян. А правители? От них всего можно ожидать».
Высадка десанта—это вторжение, и трудно найти случай, когда подобные действия обходились без противоборства, кровопролития и гибели людей. А тут высадка десанта средь бела дня непосредственно в порт!
Вошли в Бургасский залив. На кораблях объявили готовность номер один. Милях в десяти от порта были замечены шесть болгарских катеров, идущих в Варну. Командир сил высадки приказал одному из малых охотников подойти к ним на расстояние голосовой связи и потребовать повернуть назад. После переговоров катера легли на обратный курс.
…Отряд приближается к порту. Противник почему-то не стреляет. Наша артиллерия готова немедленно открыть огонь. В бинокли уже хорошо видна масса людей на причалах. Но какие у них намерения? Оружия у людей не видно… Может быть, это ловушка и замаскированные орудия и пулемёты расстреляют десант в упор?
Корабли повернули вправо и вошли в акваторию порта. Дальномерщик и другие наблюдатели закричали: «В руках у людей цветы! Цветы и никакого оружия!» Вмиг рассеялись сомнения и опасения. Стало ясно: болгарский народ встречает своих освободителей самым мирным «оружием»—цветами. «Оружием», говорящим о силе любви, томительном ожидании и радости долгожданной встречи. Тральщик и охотники швартуются лагом. Моряки тепло здороваются с встречающими, слышат вопрос: «Добре дошли советские другари?» Другарям становится радостно и спокойно. От того, что они у друзей, и от того, что войне на Чёрном море—конец. Не за горами полный разгром фашистской Германии.
Представитель Отечественного фронта Болгарии, прибывший на тральщик, сообщил, что, по слухам, ночью готовится нападение на наши корабли. Были отданы надлежащие указания о боевой готовности, выставлены группы охраны порта и приняты другие меры безопасности. Ночь прошла без сна, но опасных прецедентов не произошло.
Вечером 9 сентября Советское информационное бюро передало приказ Верхового Главнокомандующего И.В. Сталина об освобождении болгарских городов Варны и Бургаса. Воинам-освободителям, в том числе морякам под командованием капитана 1 ранга К.И. Деревянко и капитана 2 ранга А.М. Ратнера, объявлялась благодарность. Вверенному Ратнеру дивизиону присваивалось почётное наименование «Бургасский». Он стал именоваться «1-й Бургасский дивизион сторожевых кораблей и тральщиков». В столице нашей Родины Москве был дан салют—12 залпов из 124 орудий. Благодарная Болгария за освобождение Бургаса наградила А.М. Ратнера орденом «9 сентября 1944 г.» с мечами и четырьмя медалями.

* * *

Герой Великой Отечественной войны капитан 1 ранга в отставке Адольф Максимович Ратнер скончался 28 июля 2005 года на 78-м году, накануне Дня ВМФ Российской Федерации. Похоронен на городском кладбище Севастополя. Царствие ему небесное и добрая память ему и всем героям из племени победителей.

С. ИСЛЕНТЬЕВ.