«ДИЧЬ»

Даже в мыслях не было обсуждать экономические потери от пандемии—это удел профессионалов. А мне вдруг захотелось рассмотреть анфас и в профиль не менее значимой в обозримом будущем проблемы—разобщенности homo sapiens всех национальностей. И эта проблема, по моему мнению, намного страшнее и непоправимее, чем временное снижение ВВП. Любую экономику можно восстановить, поднять, приумножить максимум за пятилетку—у нас большой опыт. А вот одичалость людей—процесс неуправляемый, и на восстановление разрушенных личностных связей могут уйти десятилетия! Попробуем пристально рассмотреть феномен самоизоляции в самой коммуникативной рубрике «Профили».

Сразу хочу вступиться за меры самоизоляции в период пандемии: все началось гораздо раньше, но никто не стал бить в колокол. В какой-то момент много лет назад подавляющее большинство населения обзавелось многофункциональными гаджетами, и… понеслось по экспоненте: межличностное общение в формате «глаза в глаза» свелось практически к нулю! Сегодня (и пандемия тут ни при чем!) все предпочитают отписаться эсэмэской, чем просто позвонить и услышать человеческий голос: тембр, интонацию, эмоциональную окраску, громкость… Мы стали панически бояться проявления эмоций, поэтому и пишем бесконечные послания друзьям, родственникам, любимым, коллегам, родителям… Вспомните ежедневную переписку Антоши Чехонте и Ольги Книппер или, к примеру, «Письма незнакомки» Андре Моруа—шедевры эпистолярного жанра! Сегодня мы вполне довольствуемся краткими и легконабираемыми «ОК», «Спок», «Чом-чом», «Лол», «Рип» и пр., и пр. Мне жаль хирурга Владимира Ивановича Даля и его фундаментальный труд—«Толковый словарь живого великорусского языка», содержащий более двухсот тысяч слов: нынешние «тины» успешно их «обнулили», доведя свой лексикон до более лапидарного, чем у Эллочки-людоедки из «Двенадцати стульев». Помните двадцать вторую главу Ильфа и Петрова? Напомню: «Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12000 слов. Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов. Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью». Словарь жены инженера Щукина состоял в основном из таких словечек, как «знаменито», «мрак», «жуть», «парниша», «таксо», и т.п., которые адекватно отражали ее внутренний мир. А тут еще замаячила перспектива дистанционного обучения, что, согласитесь, вряд ли расширяет словарный запас.
Нынешнее «одичавшее» племя вполне обходится двадцатью-сорока. Наиболее употребляемыми (по моим наблюдениям) являются следующие вербальные конструкции: «типа того», «получается», «а он (она) такой(-ая)», «зашквар», «чилить», «по факту», «хайпануть», «реально»… Самое любопытное в этой ситуации—то, что они понимают друг друга, а мы их—уже нет! Ну или не всегда. Прощай, «великий и могучий», похоже, твое время истекает. Отчего-то вспомнился Иван Тургенев: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя—как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»
К сказанному добавить нечего… Увы.
Но, как оказалось, и это—не главная проблема в истории с разобщенностью. Недавно мне на глаза попалась статистика, согласно которой, после первой волны пандемии количество разводов увеличилось в разы! А вот это уже тревожный звоночек. Семейные пары, считавшие себя вполне счастливыми и успешными в браке, вдруг выстроились в очередь к загсам. Оказывается, за время самоизоляции они внезапно осознали, что много лет жили с совершенно чужим человеком. Чужим во всем: во взглядах, вкусах, симпатиях, пристрастиях, желаниях… Два человека под одной крышей в режиме 24 часа в сутки в одночасье поняли, что все эти долгие …дцать лучших лет отдали «недостойному». Выходит, что коронавирус стал своего рода лакмусовой бумажкой искренности и глубине наших отношений? Подтверждением того, о чем я в разных интерпретациях говорил и писал много раз: молодоженов перед росписью необходимо тестировать психологу, как это делают перед отправкой в космос очередного экипажа. Выяснилось, что это крайне тяжелый труд—понимать и принимать другого человека со всеми его достоинствами и недостатками. Причем без выходных и перерывов на обед.
Еще большая проблема—извечный конфликт отцов и детей! В доковидные времена дети большую часть времени проводили в детских садах, школе, во всевозможных кружках и секциях, а теперь мы остались один на один с маленькими человеками и выяснили, что проблем у них не меньше, чем у нас! И в их понимании эти проблемы—не менее катастрофичны, чем инфляции, девальвации, дефолты и «цветные революции»… А мы оказались не готовы взваливать их проблемы на себя, да еще и пытаться их разрешить. Вроде бы самое подходящее время сесть всей семьей и поговорить по душам, так ведь нет. Мы настолько привыкли жить своей жизнью и дорожить личным пространством, что теперь боимся впустить в свой мир даже близкого человека. Я знаю множество примеров, когда от вынужденного долгого периода жизни в изоляции большинство людей впадали в длительные депрессию, меланхолию, мизантропию, иногда с приступами немотивированной агрессии и паническими атаками.
Совсем недавно я стал понимать подлинное устрашающее значение невинной фразы: «Мы уже никогда не будем прежними!» Похоже, что все к тому идет: социальные коммуникативные связи, которые каждый из нас выстраивал годами, даже десятилетиями, в одночасье практически разрушены или сильно повреждены. А ведь вирус никуда не денется: на смену пресловутому COVID-19 обязательно придет другой, но с иным названием. Получается, что теперь все мы постоянно будем подвержены страху перед очередной волной чего бы то ни было. А страх, как известно, не объединяет людей, а напротив, отдаляет. Свойственный каждому из нас эгоизм, набирая силу, может превратить любого альтруиста в социопата! И, как мне кажется, это и есть самое большое и страшное последствие любой изоляции. А в результате—уход в виртуальную реальность. Виртуальное общение, дистанционное образование, онлайн-трансляции со стадионов, из театров и кинотеатров… Какая психика выдержит такие испытания? Мы уже никогда не будем прежними… Действительно, звучит зловеще и пророчески. Закрываются границы между странами, даже между городами, социальная дистанция наверняка будет лишь увеличиваться, рукопожатия и объятия выйдут из моды, про поцелуи я даже не заикаюсь! Неужели в скором будущем в обиход войдут виртуальные знакомства и даже, простите, похороны?.. Виртуальное зачатие и такая же свадьба?! Мрачная перспектива!
Мы вроде бы определились с ответом на вопрос: «Кто виноват?» Пандемия. Но теперь возникает логичный следующий вопрос: «Что делать?» Редкий случай, когда я не могу ответить даже самому себе… Я действительно не знаю, что делать. И мне от этого становится немного тревожно и страшно. Понятно, что никто из нас не будет нарушать введенный режим самоизоляции, но как бороться с медленной одичалостью? Как в приступе вспыхнувшей ярости однажды не кинуться с кулаками на ближнего лишь потому, что тарелки не помыты или яйцо не так сварено?.. Чем занять голову, если в ней живет всего одна мысль: «Что будет завтра?» Как уберечься от хандры и депрессии, если перспективы кажутся безрадостными? Тем более что похожие мысли и симптомы—налицо даже у опытных психологов и психоаналитиков, когда самовнушение не приносит ощутимых результатов, а заклинание «Все будет хорошо!» звучит как издевка…
Вспомнилась одна притча: приходит грустный мужчина к психологу. «Доктор, посоветуйте что-нибудь, у меня—затяжная депрессия». «Сходите в наш цирк. Там есть замечательный рыжий клоун, своими репризами он избавляет от любой хандры». «Беда в том, доктор, что я и есть тот самый рыжий клоун…»
Вот я сам себе и напоминаю того самого рыжего клоуна…
Единственное, что примиряет меня с реальностью,—это то, что «Время жить в Севастополе», а этот факт ко многому обязывает! Так что отставить хандрить, обязательно прорвемся, не одичав при этом.

К сему Андрей Маслов.