«Не тронь меня…»

Эта история произошла со мной много лет назад, но я до сих пор не могу после нее опомниться.
Я возвращалась поездом в Киев. В купе нас было двое: я и молодой человек невысокого роста, худенький, в больших круглых очках. Он коротко поздоровался со мной и сразу же сел к окну с книжкой, всем своим видом давая понять, что не хочет, чтобы его беспокоили. Я не стала ему мешать, хотя считала, что беседа скрасила бы долгую дорогу.
Так мы и ехали молча. На одной из остановок к нам в купе подсели двое здоровенных бритоголовых парней. Они громко смеялись на весь поезд, хохмили, рассказывали друг другу неприличные анекдоты, периодически выпивали. Я заметила, как при их появлении мой молчаливый собеседник поежился и еще ниже склонился над своей книгой, видимо, надеясь, что его оставят в покое.
Но его надеждам не суждено было сбыться—парни тут же полезли к нему знакомиться, жать руку. У молодого человека на лице нарисовалось огромное нежелание пожимать кому-то руку. Но вновь вошедшие выглядели так воинственно, что подчиниться им явно было полезнее для здоровья. Я невольно заметила, как от каждого чужого прикосновения молодой человек болезненно морщится.
Между тем парни принялись опустошать пивные бутылки. Они прикончили не меньше десятка, и тут их посетила новая идея. Меня как возможную собутыльницу они явно не воспринимали, зато к молодому человеку тут же пристали с предложениями вроде: «Давай, третьим будешь», «Нехорошо ломаться, когда свои ребята просят, братан»,—и все в том же духе. Молодой человек отказывался, и поддатых парней это злило все больше и больше. Они перешли на грубость и оскорбления, так что я уже всерьез стала бояться. А потом один из них вырвал у молодого человека книжку, а второй схватил его за плечо. И тут началось…
Молодой человек вскрикнул и вырвался из рук. Потом посмотрел на одного из бритых парней, и в его взгляде из-под круглых очков больше не было былой мягкости. «Ты…—сказал он.—Это из-за тебя тогда покончила с собой та девчонка с рыжими волосами—ты заделал ей ребенка, а потом отказался жениться на ней! Ее звали Алена! А еще ты избиваешь людей по приказу своего босса—хочешь, я назову его кличку? И наркотики тоже продаешь ты!»
Тут он повернулся к другому бритому парню: «А что делаешь ты, я даже не буду здесь говорить! Просто вспомни, что ты сделал с Гвоздем, Лехой и Бегемотом!»
Бритые парни побелели как мел. Я никогда не видела такого ужаса на лицах, какой был у них. Они схватили свои сумки и вылетели из купе прочь, забыв все свои бутылки.
Молодой человек устало опустился на сиденье и снова взялся за свою книжку. Перехватив мой взгляд (наверное, очень испуганный и недоумевающий), он неожиданно улыбнулся и помотал головой: «Извините, если напугал! Просто у меня это с детства. Стоит мне к кому-нибудь прикоснуться, вся его жизнь тут же проносится у меня перед глазами. Я к этому почти привык, только иногда,—тут он замялся,—иногда видишь очень нехорошие вещи… и тогда больно».
Больше мы с ним не сказали друг другу ни слова. В Киеве мы сошли с поезда, и с тех пор я больше ни разу его не видела.

Людмила С., «И.Г.».