17o
Анекдот, появившийся после того, как музыкант Шнуров (а по совместительству—член общественного совета при комитете Государственной Думы Федерального Собрания РФ по культуре) задал вопрос президенту: «А можно ли вообще обойтись без мата, описывая ту реальность, в которой мы живем в последнее время?»: «Встречает В. Путин Шнурова и спрашивает: «Как у вас дела?»—«Да вот, на курсы отучения от мата записался»—«Ну, как успехи?»—«Раздосадован, удручен, меня переполняют эмоции!»
Давайте поговорим о русском мате: что это вообще за явление такое, откуда пошло и для чего нужно?
В словаре В. Даля читаем такие определения: «матерный—пахабный, непристойно мерзкий». «Сквернословить—вести непристойные, зазорные, постыдные речи; срамно, похабно ругаться».
И откуда они взялись, эти постыдные речи? И нужно ли с ними бороться?
Внимательно изучила многие материалы по этой теме и хочу поделиться с читателями самым интересным.
Есть много исследований по данному вопросу, и никто не спорит с фактом, что мат в языковой системе существует очень давно, хотя роль его во времени меняется. В праславянскую эпоху мат, брань использовались в качестве сильнейшего магического средства: матерные заклятия были атрибутом многих обрядов, в том числе свадебных, земледельческих, военных, применялись при родах. Матерным словам не зря приписывалась сила, они реально имеют выраженную энергию и влияние на эмоции человека, это доказывают современные исследования, о которых речь пойдет ниже.
С принятием христианства на Руси прошла борьба с языческими обрядами и матерной бранью, с той поры мат стал запретным. Да и сами русские люди, став христианами, зачастую переставали применять мат даже в бою, используя более сильное оружие—молитву. Примерно до середины XIX века матерщина не только не была распространена в обществе, даже в деревне, но и являлась уголовно наказуемым делом. И это объясняется не только скромностью и деликатностью наших предков, но и политикой, проводимой государством: по Соборному уложению за использование непотребных слов били кнутом и секли розгами прямо на месте преступления.
Екатерина II вообще законодательно отменила нецензурную лексику, хотя, конечно, мат при общении в той или иной степени продолжал существовать. Даже часть дворян из светского общества матерно выражалась: вспомним непечатные стихи Пушкина и его учителя в этом деле—Ивана Баркова (кстати, по пьяному делу утонувшего в нужнике, что заставляет задуматься). Но материлась именно небольшая часть дворян-мужчин, далеко не все имели такую привычку, русские люди умели использовать очень сочные и точные ругательства без матерных слов. То есть культурные и простые, особенно верующие люди в России, как правило, скверные слова не употребляли, а в присутствии женщин и детей нормальные трезвые мужчины не матерились вообще нигде и никогда, кроме разве самых низших слоев общества (так называемое «дно»).
Исконно матерной речью пользовались в мужских компаниях и не для того, чтобы обругать друг друга, а чтобы быстро, понятно и эмоционально объясниться в экстремальных условиях: на войне, в армии, в артелях либо в узком кругу знакомых.
1917 год становится переломным для России буквально во всем. Чисто мужская природа матерного языка моментально переносится на более широкие слои общества: начиная с революционных событий мат наравне с новоязом становится одним из средств общения даже советской элиты. Сыграли роль и советские лагеря, и использование женщин на самых тяжелых и исконно мужских работах, в том числе и в армейских структурах, где мат напрямую наследовал функцию общения мужских союзов. Поэтому уже вскоре табуирование мата в женской или смешанной среде ушло в прошлое, мужской обсценный код стал всеобщим, все больше женщин стали применять мат в повседневной речи, в семье, при общении с детьми, а дети из семей начали выносить ненормативную лексику в детские сады и школы. Нормально ли это?
Обратимся к научным данным. В наше время ученые многих стран всерьез занялись исследованиями, посвященными изучению бранной лексики на человека. Например, британские психологи из Кильского университета опубликовали в журнале Frontiers in Psychology исследование о том, что «выкрикивание бранных слов повышает болевой порог и выносливость». Российский невролог, нейрофизиолог Александр Будик также доказал, что гормоны стресса резко меняют в центральной нервной системе восприятие боли и матерящийся человек изменяет уровень боли, вводя свой организм в стресс с помощью мата.
«Мат с его эротическими образами обладает мощным не только психологическим, но и физиологическим действием»,—утверждает Леонид Китаев-Смык, известный российский врач-психофизиолог, член Всемирной экологической академии, который уже более 40 лет занимается проблемой стресса и мата как его неотъемлемой составляющей. Позитивное и негативное влияние матерной лексики он изучал в хирургическом отделении Института им. Склифосовского, в боевых условиях на Северном Кавказе, в российских тюрьмах и даже при подготовке межпланетного полета.
Китаев-Смык классифицировал матерную речь по типам ее происхождения. И эта классификация заставляет задуматься:
—скабрезная окраска речи может быть обыденной у тех, кто пользовался ею раньше и всегда;
—матерные речь и инвективы (ругательства)—нередко продукт сексуальной озабоченности;
—матерная речь может неожиданно стать доминирующей в изолированных мужских контингентах во время опасных ситуаций, при боевой обстановке, на охоте и в больничных палатах;
—командный мат—это архаическое, зооантропологическое проявление латентной гомосексуальности как символизации доминирования в стаде среди других особей мужского пола;
—акцентуация мышления и речи на вторичных половых признаках обоих полов может быть при психосексуальной недоразвитости личности;
—конформистски-подстраивающийся мат возникает у личностей, опущенных на нижнюю ступень социальной иерархии;
—демонстративная матерная речь у, так сказать, культурных мужчин—признак снижения у них сексуальной потенции;
—убогая нецензурщина восполняет скудность языка при дебильности, как словесными протезами.
В ходе наблюдений и исследований ученый убедился в том, что мат способствует выработке мужских гормонов—андрогенов, которые нейтрализуют гормоны стресса, рождают смелость действий, способны уменьшать боль. Для подростковой среды (особенно для мальчиков) матерщина является вариантом нормы, помогая адаптироваться и стать своим в определенных компаниях. Кроме того, андрогены являются мощными антагонистами гормонов, вызывающих воспаление и ускоряют регенерацию тканей, поэтому в мужских палатах (наблюдались пациенты Института Склифосовского), где постоянно были специфические мужские шутки-юмор, больные быстрее шли на поправку. При этом ученый предупреждает: «Что касается мужчин, то распространять матерную речь шире критических ситуаций, требующих мужества,—значит превращать свою жизнь и жизнь окружающих в больничную палату».
Автор исследования утверждает, что сексуализация речи целесообразна только при стрессе и в сугубо мужских сообществах, но при этом не как ежедневный, привычный способ общения. Мат вреден в нормальной обыденной жизни для каждого, но особенно для женщин: «На женщин мат действует иначе. У них он тоже способствует выработке андрогенов, но у нормальной женщины андрогенов не должно быть много. Если мужчина не хочет причинить девушке и женщине вред, при них выражаться нельзя, потому что матерная речь им вредна, провоцируя гормональные нарушения. Сексуально-скабрезные ругательства вредно влияют на растущий детский организм и становление неокрепшей психики» (цитата из исследования, Китаев-Смык, 2001).
Доктор психологических наук, профессор Борис Сосновский также изучал ненормативную лексику и ее влияние на человека, он утверждает, что бранная речь вводит человека в состояние аффекта. По признанию мировой психологии, аффект—это единственный вид переживаний, которым человек управлять не может, это связано с биологическими, жизненными потребностями. В своих исследованиях профессор доказывает, что бранная речь ввиду своего происхождения, как выход эмоции, заразительна: негативная эмоция от одного сквернословящего человека переходит на другого, зачастую мешает выполнению работы, вгоняя в стресс, что сексуализация речи вредна в нормальной обыденной жизни даже в армии.
Сосновский приводит в пример историю, которой сам был свидетелем во время службы на флоте: на их противолодочном корабле состоялось партийное собрание, где ставился вопрос о коммунисте, помощнике командира корабля, который делал замечания подчиненным во время ответственной работы исключительно матом. Некоторые матросы, очень хорошо знающие свое дело, от таких замечаний впадали в ступор, до того была сильна заражающая сила негативной эмоции. «И был поднят вопрос на собрании: данный командир своей лексикой мешает делу. Это поразительная возможность нецензурной речи»,—рассказал Борис Алексеевич.
Татьяна Миронова, доктор филологических наук, считает, что «в нашем обществе произошло совмещение двух несовместимых понятий: сквернословие и разрушительная энергия слова (оскорблять—причинять скорбь, боль), с одной стороны, а с другой—есть понятие брани как словесной обороны, выяснения отношений, сброса энергии. Человек имеет потребность сбросить напряжение и глядя на окружающую действительность, и общаясь с коррумпированными чиновниками, и получая неправильное решение в судах. Он имеет право высказаться. Но почему все зациклились на мате? Посмотрите, сколько в русском языке великолепных слов! Назовите его бревном, чуркой с ушами, валенком… Русский язык дает огромный спектр сброса напряжения. Если человек психически не болен, то нужно объяснять, что мат—это реакция слабого человека и свидетельство негодяйства. Когда нам говорят, что есть добрые люди, которые говорят матом… ну, мат—это злое слово. Злая мысль. Значит, ты мыслишь зло. Либо подцепил ментальный вирус и болеешь». Мне лично кажется, что наше общество просто больно. Не злые мы, а болеем.
Конечно, освещая этот вопрос, нужно упомянуть отношение к сквернословию церкви. Священники как духовные лица в один голос предупреждают, что когда человек матерится, происходит действие, прямо противоположное молитве и пожеланиям здоровья и удачи. Святитель Иоанн Златоуст огромное значение придавал словам и предостерегал: «Подлинно, есть много путей погибели чрез уста, например, когда кто сквернословит, когда насмехается, когда пустословит, когда тщеславится…»
Но самое гениальное умозаключение о сквернословии именно русского культурного человека (а мы ведь сейчас все вроде как культурные), по-моему, сделал больше двухсот лет назад русский писатель М.Е. Салтыков-Щедрин в своих заметках «За рубежом»: «Никто так не любит посквернословить… как русский культурный человек. Западный человек решительно не понимает этой потребности. Он может сознавать, что в его отечестве дела идут неудовлетворительно, но в то же время понимает, что эта неудовлетворительность устраняется не сквернословием, а прямым возражением, на которое уполномочивает его и закон. Мы, русские, никаких уполномочий не имеем и потому заменяем их сквернословием. В какой мере наша критическая система полезнее западной, этого я разбирать не буду, но могу сказать одно: ничего из нашего сквернословия никогда не выходило. Мы хоть и сквернословим, но отходчивы. Иногда такое слово вдогонку пустим, которое целый эскадрон с ног сшибет, и тут же сряду шутки шутить начнем. Начальство знает это и снисходит».
Каково? То есть писатель утверждает, что русский человек еще 200 лет назад матерился оттого, что имел специфическую «критическую систему», выпуская таким образом свой накопившийся пар в свисток.
Как интересно, подумала я, сколько лет русский мужик «свистит» вместо того, чтобы устранять неудовлетворительность жизни! Израсходовано столько пару, что наш паровоз уже давно был бы впереди планеты всей, ведь давно в России законы на уровне европейских, и возражать начальству можно, а иногда просто необходимо. Да если б каждый на своем рабочем, семейном, общественном месте не равнодушно или со страхом взирал на нестроения, нарушения и неполадки, не только обсуждал это все на кухнях и с приятелями, не только писал в интернете гневные комментарии «Доколе?», а предлагал свои решения, проявлял инициативу, действовал грамотно и последовательно решал проблемы, то… Но нет. Лучше мы изматеримся, напишем в интернете, как все плохо, и оставим все как есть. Вдруг все само наладится. И мусор сам прилетать будет в урны, и в телевизоре ответственные люди сами поймут, что не надо показывать дурацкие передачи, а надо—хорошие, и девушки с женщинами сами поймут, что материться некрасиво, и сразу перестанут это делать.
Пока мы предпочитаем свистеть, шутки шутить, а не ехать. Поэтому я склоняюсь к выводу Татьяны Мироновой, что мат в повседневной жизни—реакция слабого человека.
Это если он здоров… А вы как думаете?
Г. Лучкина.
