17o
Он—серебрянейший композитор.
(А. Вознесенский).
Избранный всевышне…
…Он по праву считается последним романтиком музыкальной пятой стихии советского киноискусства, начавшим свое триумфальное шествие к сердцам россиян в самый пик харизматичных, окропленных капелью свободы 60-х.
Не иначе как само провидение впечатало в его фамилию родовое имя великого итальянского композитора, тем самым обозначив перстом судьбы эстафетный путь избранного гения семи нот, потомка тысяцкого в пегой орде Чингисхана, в венах которого сакрально струилась кровь его любимейших старших Маэстро—П. Чайковского, В. Моцарта и С. Прокофьева…
Каким же он был? Прежде чем приступить к рассказу о его дороге к всемирной славе, усеянной рытвинами невзгод, позволим себе пунктирно и, конечно, выборочно выставить на «аукцион» читательского внимания некое ожерелье из неординарных жизненных случаев и философских воззрений этого удивительного человека, свидетельствующих об элитных особенностях натуры поистине самобытной личности, поражавшей воображение современников многоликим рыцарством, аристократичностью духа, элегантностью поведения и композиторским талантом самой высшей, уникальной пробы…
Итак, как говорится, представляем увертюру. В далеком тбилисском детстве он, ученик третьего класса, вместо занятий в музыкалке напросился в компанию ребят из 6-Б пойти купаться на Куру, не предупредив никого из них, что он вообще-то не умеет плавать. Естественно, гирей пошел ко дну, не издавая, впрочем, ни единого звука, когда судорожно выныривал.
Его спас знакомый рыбак, и первым, что сказал ему худенький пацан с огромными библейскими глазами, было: «Вот теперь я точно буду уметь плавать!»
В детском саду наш герой (в будущем, заметим, секс-символ России) беспамятно влюбляется в… нянечку. Когда же узнает, что она выходит замуж, твердо заявляет своим родителям: «Я больше никогда не пойду в садик». И отцу с матерью так и не удалось сломить железную волю своего единственного сына. До школы он развивался в домашней обстановке, благо, что родитель, занимая денежный пост директора банка, мог себе позволить роскошь нанять, скажем так, внеклассного универсала-воспитателя…
В семье существовала легенда, что его дядя, богатый армянин, бывший моурав Тифлиса, для передвижения по городу запрягал три экипажа. В одном он ехал сам. Во втором везли его трость. В третьем—шляпу. На свой самый первый гонорар будущий композитор, творец 132 советских шлягерных песен и фоновой музыки в кино, купил в «Березке» импозантнейшее фламандское канотье, хотя его отец в 1948 году уже был осужден и сослан в Гулаг, а семья испытывала серьезные материальные затруднения…
В то время ему, уже «набиравшему сок» музыканту с талантом импровизатора, в узком кругу столичной богемы предлагали за большие деньги работать тапером в одном из фешенебельных ресторанов. Однако он отказался и предпочел разгружать вагоны на Рижском вокзале, где по счастливой фишке познакомился со студентами ВГиКа, предложившим ему заказ на озвучивание его самого первого фильма—их дипломной работы. Не иначе как судьба послала ему тогда знаковый воздушный поцелуй…
В Тбилиси в легендарной элитарной школе № 43 он в разное время учился с Б. Окуджавой и Е. Примаковым.
Наш герой никогда не праздновал день рождения. И лишь отмечая свое 50-летие, он вместе с другом Родионом Щедриным заплыл в Сухуми на серфе далеко в море, и они распили там две бутылочки сувенирного коньяка на двоих…
Он был одним из немногих советских композиторов, пишущих для кино, который вместе со съемочной группой следовал в экспедиции, вникая во все технические тонкости создания ленты. В этих целях юноше пришлось даже окончить курсы звукооператоров…
Ему всегда импонировали самые несозвучные виды спорта и досужие увлечения: конкур и мотоцикл, катерные гонки и бокс, виндсерфинг и фотодело, гимнастика и астрономия…
Он слыл редким чудаком: мог по звуку льющейся из крана воды определить ее температуру; новогоднюю елку неизменно украшал своими орденами, медалями и лауреатскими значками; предпочитал читать философские книги, ставя их на пюпитр пианино, и одновременно на нем импровизировал; от начала до конца этот непохожий на всех композитор писал оперу сразу на инструменте, а лишь потом создавал ее партитуру.
В юности он мечтал приехать в родной Тбилиси на «Мерседесе», в котором должна восседать очаровательная Лолита Торрес—знаменитая аргентинская певица…
На нюх он не переносил «гениев субкультуры». Однажды на худсовете, где разбиралась программа группы «Машина времени», он сказал: «Кто по профессии руководитель этого коллектива? Архитектор? Вот пусть и занимается архитектурой».
…Несть числа его бытовым закидонам. Заботами вездесущего Юлиана Семенова он заполучил однажды водительское удостоверение с грифом «Без права остановки» за подписью всесильного Ю. Андропова и незамедлительно решил проверить «ксиву» на «патентную чистоту». А именно: свою «Волгу» тормознул аккурат перед Мавзолеем на Красной площади. Подбежавший постовой, обогнавший собственный свист, был обескуражен видом факсимиле главного коммуниста страны и услужливо взял под козырек…
Его музыка всегда была узнаваемой с первых же трех октав. По этому поводу есть характерная выдержка из интервью с ним: «Если музыка имеет собственное лицо, то человек, ее сочинивший,—это композитор, а не просто автор, один из многих». И еще: «Музыка может либо разрушить вас, отвечая реалиям современного мира, либо она всевышне предназначена собрать этот мир в гармонию…»
…Он, как метеор, ворвался в советское киноискусство 60-х, в котором уже наметилась явная тенденция идти дальше решения исключительно сюжетных задач, а именно: сопровождать и углублять смыслы фильма музыкальным воплощением идей режиссера…
Итожа, можно сказать: «И это, конечно, не всё о нем». О ком же? О Микаэле Леоновиче ТариВЕРДИеве, гениальном композиторе, имя кторого занесено в Книгу рекордов Гиннесса как обладателя самого большого количества национальных наград в области киноискусства, основателе и первом председателе Гильдии композиторов Союза кинематографистов России. 15 августа ему исполнилось бы 90 лет…
Всегда—перпендикулярно ветру…
Миллионы людей, пожалуй, целых три послевоенных поколения населения советской империи, скорее всего, хорошо помнят титульные перлы его песенного творчества в более чем сотне кинокартин. Однако за рубежом Микаэл Таривердиев известен в первую очередь как автор узнаваемо прекрасных четырех балетов, пяти опер, концертов для фортепиано, скрипки и органа, как лауреат 18 международных премий…
…Так и просится крошечная корректировка к хрестоматийному: «Каким он парнем был?» Таким, который всегда и во всем шел перпендикулярно ветру. Это, наверное, и о нем сказал В. Набоков: «Обладатель таланта творца истинного искусства всегда двигается против солнца». И вся его жизнь, пронизанная желанием неизменно поступать по-своему, с несгибаемым чувством бескомпромиссного сопротивления всему, что ему претило или чему он не желал делать,—тому наглядное свидетельство…
…Приснопамятный фортель неофитствующего Дон Жуана в детском саду и закалка стали характера в водах Куры—это было лишь началом его яростного диалога с носителями мещанской морали, которая и в советском социуме пускала свои мохнатые корни. Существует немало примеров того, как Мика Таривердиев, прекрасно отдавая себе полный отчет в опасности отстаивания своих принципов, тем не менее стойко шел напролом, не теряя рыцарского достоинства и презирая малодушие. Однажды директор школы ударил кулаком по голове ученика, с которым Мика сидел за одной партой. Да так, что подросток оглох. На комсомольском собрании Таривердиев взял слово и назвал действия учителя недостойными уважающего себя мужчины Кавказа. Директор вызвал в школу маму Мики и предложил ей: «Либо забирайте сына, либо он получит «волчий билет». В итоге 10-й класс Микаэл окончил в вечерней школе…
Второй, в чем-то аналогичный случай произошел в жизни Микаэла, когда он поступал в «Гнесинку». Конкурс был ажиотажным—семь человек на место. Наш герой в отдельном помещении репетирует уже второй час. В какой-то момент дверь открывает ректор «Гнесинки», знаменитый дирижер Юрий Владимирович Муромцев, со словами «А кто это тут испражняется?» Микаэл побледнел и немедленно парировал: «Если вы забыли—туалет налево!» И указал тому, кто вообще-то должен был авторитарно решать его судьбу на экзаменах, на дверь.
И что же? За его симфонию комиссия единогласно выставила оценку «пять с плюсом», а будущий наставник Микаэла по классу импровизации Арам Хачатурян сказал молодому ниспровергателю устоев: «Ты въехал в институт на белом коне!»
В русле начатого разговора есть смысл обратить внимание читателя на 1967 год, когда вся мажорная Москва в День Победы судачила на кухнях по поводу несостоявшейся свадьбы Таривердиева, уже тогда знаменитого композитора, с царственной примой Вахтанговской сцены певицей Людмилой Максаковой, о которой шли подковерные слухи, что она—тайная дочь… товарища Сталина…
…Три года длился их роман. И вот каким образом представила всё случившиеся в тот весенний праздничный день Вера Таривердиева—последняя, самая верная супруга «гениального сайгака», как его называл Андрей Вознесенский: «Они ехали ночью по Ленинградке, возвращаясь из ресторана «Националь». За рулём «Волги» сидела Людмила, когда из-за кустов прямо под колеса авто выскочил пьяный мужчина. И произошло непоправимое. Микаэл тут же пересел на левое переднее сиденье и в ходе следствия всю вину за наезд взял на себя… Он получил два года тюрьмы и вышел из сизо по амнистии, долго потом восстанавливая отнявшиеся ноги. А Людмила Максакова не соизволила даже явиться на последнее заседание суда…
Предателей Микаэл Таривердиев всегда считал людьми с сердечной мышцей вместо сердца…
«Шутка» Никиты
…Выход в прокат двух самых смотрибельных титульных советских фильмов, одухотворенных безошибочно узнаваемыми, волшебными лирическими контрапунктами музыки Микаэла Таривердиева, автора изысканных вокальных миниатюр, разделяет всего два года. В сентябре 1973-го режиссер Татьяна Лиознова запускает в плавание без обозначения конечного причала штучный «корабль»—объект всенародного бессрочного обожания, героический сериал «Семнадцать мгновений весны». А уже в 1975-м Эльдар Рязанов презентует ставшую легендарным хитом комедию «Ирония судьбы, или С легким паром!», просто обреченную на оглушительный успех, конечно же, и благодаря десяти лирическим неподражаемым саундтрекам Микаэла Таривердиева.
Оба этих замечательных киношлягера явились для композитора своеобразным испытанием и на оглушительную славу, и на преодоление одной из самых трагических ситуаций в его жизни. После показа в своем роде уникального шпионского сериала с участием в нем нашего прекрасного актера Вячеслава Тихонова в дирекцию в/о «Совинфильм» поступает телеграмма от французского композитора Франсиса Лея такого содержания: «Счастлив успеху моей музыки в фильме «Семнадцать мгновений весны»…
Незамедлительно все песни из этого киношедевра были изъяты из оборота, в газетах стали мелькать язвительные ярлыки вроде «Растиньяк от музыки».
Композитор, как он выразился, «ушел в духовное одиночество», ни один его концерт не обходился без язвительных зрительских вопросов о плагиате…
31 октября 1973 года на имя председателя в/о «Совинфильм» Отара Генешвили из Парижа поступила телеграмма от Франсиса Лея: «Прошу обнародовать мое заявление о том, что якобы музыка к фильму «Семнадцать мгновений весны» написана мною. Это—мерзкая провокация». Много лет спустя (свидетельство жены Микаэла Леоновича.—Авт.) уже перед самой своей смертью композитор Никита Богословский сознался, как он выразился, в «авторстве хохмы». Жаль, что Таривердиев не дожил до этого дня.
Казалось, гнусный навет остался позади. Но у нас ничего тогда даром не проходило. Снятый за два дня до премьеры балет Таривердиева «Девушка и смерть» так и остался в партитуре. Несколько лет Микаэла Леоновича не пускали за границу, нигде и ни на каком уровне не была опровергнута гнусная байка о том, что Кремль якобы заплатил Ф. Лею сто тысяч долларов за телеграмму, снявшую пятно с репутации великого композитора…
По зову Поженяна
…Есть смысл отдельно остановиться на том факте, что Микаэл Леонович был первым из композиторов, который мелодично одухотворил лучшие шедевры советских поэтов и исполнителей, ставших олицетворением искусства легендарной оттепели 60-х годов.
Всего три примера. Андрей Вознесенский в одном из интервью признался: «Он первый обратился к моим текстам, к моим интонациям. Он был изысканным, элитарным композитором. Красив. Похож на скульптуры Джакометто. Высокий. Худой. Лучшие женщины его боготворили, но ценили прежде всего в нем рыцарство…»
А вот и откровения Аллы Пугачевой: «Он вообще-то вывел меня на сцену. Я девчонкой спала под репродуктором и однажды услышала песню Таривердиева «Я такое дерево» и заболела им. Он заставил меня поверить, что я смогу что-то воспроизвести на сцене. В киноленте «Король-олень» Микаэл доверил мне исполнить песню главной героини…»
Особые, теплые, окрашенные национальным колоритом отношения связывали двух армян—М.Л. Таривердиева и замечательного поэта с героической судьбой Григория Поженяна. В своей автобиографической книге «Я просто живу» целый раздел Микаэл Леонович посвятил воспоминаниям о том, как зимой 1967 года ему позвонил Гриша и предложил «махнуть в Ялту».
—Давай сделаем вместе картину.
—Но, Гриша, ты же—поэт…
—Я—гений. Я могу всё… И кино—тоже…
…В поезде «Москва—Севастополь» они сняли отдельное купе и горячо обсуждали сюжет киноленты «Прощай». Он был строгим и простым. Ранняя весна, 44-й год. Уже освобождена от фашистов Ялта. Но для дивизиона торпедных катеров с базой в этом курортном городке продолжались судовые военные будни. Стояла задача догнать, притабанить и потопить немецкую подводную лодку «Лола», покинувшую Ялту с секретной документацией на борту и следующую в еще оккупированный Севастополь…
…Друзья остановились в севастопольской гостинице флотского военного ведомства. Сразу по приезде Григорий Михайлович поехал в редакцию газеты «Флаг Родины». Еще в поезде Поженян поставил задачу Таривердиеву озвучить семь монологов из фильма, один из которых назывался «Песня о дельфинах».
—Я слышал, что в Севастополе есть океанариум, где ученые-биологи работают с дельфинами. Хотелось хотя бы глазком глянуть на этих прекрасных детей моря,—предложил композитор.
—Знаешь, Мика, это ведь строго военный объект. Хотя попытаюсь раздобыть пропуск, друзья из «Флажка», гляди, и замолвят словечко,—не совсем, правда, уверенно откликнулся на эту просьбу друга Григорий Поженян.
И действительно, флотские журналисты подсуетились, вышли на московский телефон бывшего в годы войны редактором «Красного черноморца» Павла Мусьякова, и он помог. (С 1947 года эта газета стала называться «Флаг Родины».—Авт.).
Композитор побывал (ему подарили всего четверть часа) на военной научно-исследовательской базе ЧФ, которая располагалась за аэродромом, у Херсонесского маяка, где показали двух афалин, а до одной даже разрешили дотронуться. «Я был с нею рылом в рыло»,—шутил потом Микаэл Леонович.
…Когда он возвращался в гостиницу, настроение было не радужным. В ушах звучали и упорно не уходили две строки из Гришиного монолога «Песня о дельфинах»:
А дельфины—это те же дети,
Плачут, если их заманят в сети…
Друзья посетили Панораму и утром на теплоходе «Грузия» ушли в Ялту…
Таривердиев пробыл тогда на съемках в Крыму чуть больше недели. На прощанье он признался Григорию Поженяну: «Знаешь, а ведь это было здорово—ощущать умнейших животных на расстоянии руки. Музыка к монологу о дельфинах у меня, ты это помнишь, долго не ловилась на ощущения,—мешала застойная ностальгия, не отпускало вязкое ощущение несвободы. А потом вдруг—как прорвало! И я считаю этот монолог лучшим во всей нашей картине…»
И действительно, в вышедшем 54 года назад фильме Г. Поженяна «Прощай» просто захватывало дух в апогее «Песни о дельфинах». Композитор обладал большим даром так выплавлять в тигле своего сердца ошеломляющую музыкальную фразу, что она казалась уникальной. В вокальной музыке «гениальный сайгак» широко использовал мелодичную сдержанность, прибегая к паузам с нервной пробежкой ритмики, с четким скандированием текста, что создает единую певучую лирическую «лунную дорожку». Тому яркие примеры—такие песни, как «Я спросил у ясеня…», «Если у вас нету тёти…»
Последняя нота его «каденции»
…Весной 1991 года добрый гений Микаэла, его любимая женщина Вера Гориславовна, наконец уговорила мужа начать переговоры с английской клиникой о замене аортального клапана его сердца. 31 мая операция была успешно проведена в Лондонском королевском госпитале. Композитор, как всегда, с горькой ироничностью пошутил: «У меня—железное сердце из обшивки Шаттла».
Пройдет три года, и он скажет свое последнее «прости» миру импровизации. В Ялте в Доме творчества «Актер» за одну ночь им будет создано фортепианное трио. Его жена писала в своих воспоминаниях: «Работа над этой партитурой доставляла ему какое-то наркотическое наслаждение—состояние души, которая расставалась с телом…»
…Он умер в Сочи на рассвете—в его любимейшее время суток. Согласно одной из восточных транскрипций, фамилия Таривердиев переводится как «дар утренней звезды»…
Леонид СОМОВ.
