17o
…Так исстари провидением установлено, что человек не волен выбирать себе «колыбельное родовое гнездо», а уж если оно оказывалось царственным троном, то династии авторитарных диктаторов на 99 процентов обрывались на них же самих—«великих и ужасных» лидерах, творцах истории… А потому прямые наследники харизматичных владык мира чаще всего обречены жить и умирать в тени своих отцов, не досягая планки их величия и легендарности…
«Узник» спецшколы
В этом году исполнилось ровно сто лет, когда в семье будущего «вождя народов» Иосифа Виссарионовича Сталина родился его младший сын—Василий. Отец его очень любил и, увы, втайне даже наивно метил в свои преемники, что, как известно, оказалось эфемерным миражом. Тем не менее Василий Сталин видится сегодня, с высоты XXI века, вовсе не ординарной фигурой в акватории ближайшего окружения «кремлевского горца». Он унаследовал железную жизнестойкость родителя, обладая пытливым умом, завидным бесстрашием и целеустремленностью, но детство, проведенное с одиннадцати лет без матери, покончившей с собой, конечно же активизировало в первую очередь в его характере ростки вседозволенности и безнаказанности, что, кстати, всегда претило его могущественному родителю, у которого не было времени плотно заниматься воспитанием сына.
Так кем же был Василий Сталин: злым гением или всё же святым мучеником? Вопрос до сих пор открыт…
…Иосиф Сталин общепризнанно неизменно пренебрегал возможностью менять свои решения, как говорится, «на переправе». Однако в далёком 1921 году он всё-таки уступил желанию своей жены назвать младшего сына Василием. «Отец народов» вначале хотел дать принцу Советскому гордое имя Тариэль—так назвал Руставели витязя в тигровой шкуре…
Как известно, семейный антураж великих мира сего неизбежно обрастает и просто нелепыми, и весьма порой правдоподобными байками и вымыслами. К примеру, бродил в русском народе устойчивый слух, что родная мама Василия—вовсе не Надежда Аллилуева, а некая учительница из Туруханской сибирской глубинки, где Сталин отбывал ссылку. А в Москву, мол, сам Буденный привез подростка, и отец его якобы признал…
Детство Василия протекало на московской даче в Зубалово, а учился он в спецшколе для кремлевских детей. Занятия проходили в обстановке строжайше установленных правил. На задней парте на уроках сидели охранники—агенты КГБ. В классном журнале фамилия «Сталин» вообще отсутствовала в конспирологических целях. Мальчик до самого девятого класса никогда не ездил самостоятельно ни в метро, ни в трамвае. Атмосфера его жизни—по сути, прозябание под «железной маской»,—конечно же способствовала формированию в характере Василия целого спектра отрицательных качеств. О многом свидетельствует такая в общем-то беспристрастная характеристика, подписанная его великим отцом в адрес ведущего школьного учителя: «Избалованный юноша средних способностей, дикарёнок (тип скифа), не всегда правдив, нередко дерзок и нахален. Его избаловали всякие «кумушки», то и дело подчеркивая, что он—«сын Сталина». Не давайте ему спуску как капризному барчуку…»
«Повелителю народов» вторит и учительница литературы Нина Домбровская: «Вася всегда вёл себя плохо, дерзил охране, я часто его отправляла за дверь».
Однако вот что пишет названный брат Василия, Артём Сергеев: «Он рос властолюбивым мальчиком, но никогда не обижал слабых, мог охотно кому угодно отдать последнее, очень любил приблудных собак…»
Его профессиональная стезя по достижении совершеннолетия была определена отцом, хотя и совершенно произвольно. В пятом классе Сталин подарил своему первенцу от второго брака артефактный фолиант А. Герлаха «Первые воздухоплаватели» после того, как увидел сына с воздушным змеем в руке. И это печатное издание стало настольной книгой Василия Сталина. Как-то в беседе с родителями он обозначил свою твердую мечту стать авиатором…
Осенью 1938 года, после окончания 9-го класса, герой нашего рассказа становится курсантом Качинской авиашколы военных летчиков. Будущий «сталинский сокол» с первых же дней обучения показал свой неуравновешенный характер. «Не высокомерен, но вспыльчив»—это было отмечено в первом же донесении начальника школы А. Иванова, в конце каждой пятидневки отсылаемое в Управление военных учебных заведений ВВС РККА.
Качинское начальство конечно же постаралось создать для «особого курсанта» тепличные условия. Первым делом ему отвели «домик для гостей» со всеми удобствами. Когда Сталин-старший узнал об этом, он черкнул гневно на полях спецдонесения: «Прекратить лебезить. Пусть живёт в казарме, как и все. В просьбе пошить ему особую форму—отказать».
Однако на этом почти и закончились жесткие указания его отца в отношении поощрений исключительности сына. На многие вольности Василия Сталина начальство школы на всякий случай смотрело сквозь пальцы: на его частые «самоволки» к зазнобе на Корабелке, на пререкания с младшими командирами. Примеры можно продолжить. Ему претили рыбные дни, молочные блюда. В столовой для командиров для него накрывали своеобразный «шведский стол» с деликатесами.
Вполне официально Васю постоянно «пасли» два телохранителя. Любвеобильный курсант часто на своем иностранном мотоцикле выезжал в Севастополь по сердечным делам. Однажды на крутом повороте возле Любимовки его «Харлей» взбрыкнул и рухнул в кювет, а Вася отделался лёгкими ушибами. Из Кремля немедленно поступил строжайший указ наркома внутренних дел СССР Л. Берии: «Убрать все привилегии, личный мотоцикл опечатать, снять охрану».
Кроме, однако, одного пункта. В традициях школы курсанты отправлялись в учебные полеты без парашютов. И как по жизни бесстрашный Василий ни противился, техники аэродрома его «ишачка» без наличия парашюта в кабине в небо не выпускали…
…По общему мнению школьных военных наставников-авиаторов, обучение Василия Сталина летному делу не оставляло желать лучшего. Он много и жадно читал специальную литературу, мечтал быстрее покорить новейший истребитель «И-16» (КБ Поликарпова). Его инструктор Ф. Прокопенков свидетельствует: «В сжатые сроки В.И. Сталин освоил истребитель «И-15». Часто говорил: «Пока не сделаю ручным «И-16»—из училища не уйду!»
Качинский техник по обслуживанию самолетов П. Киндяков вспоминал: «Налёт курсанта Сталина превышал в три раза недельный налет его однокашников. В день он проводил в небе пять часов, как и целое отделение его товарищей…»
Нередко он самочинно позволял себе нарушать строгие указания инструкторов. Однажды превысил высоту принятия решения: не согласившись выполнить команду идти на снижение, вывел самолет за планку установленной инструкторами высоты—4700 метров—на целый километр выше. Начальник школы ограничился выговором…
Лётчик-истребитель К. Маренков в аттестации на выпуск курсанта В. Сталина сделал особую приписку: «В небе—как в родном доме. Энергичен, бесстрашен. Весьма настойчив в достижении цели, всё доводит до конца. Как старшина отряда требователен к подчиненным, резковат в общении с командирами, охотно делится с товарищами своими отличными знаниями техники пилотирования… Хорошо усвоил полёты в закрытой кабине, отлично покоряет высоту с кислородом, филигранно действует в строю. По личным и лётным качествам может быть использован как летчик-истребитель и достоин присвоения звания «лейтенант».
23 июня 1940 г. Василий Сталин после выпуска из авиашколы был откомандирован в 16-й истребительный авиаполк. Спустя три месяца эскадрилью, где служил сын «отца народов», инспектировал заместитель наркома обороны СССР маршал С. Буденный. Вот что он особо отметил в резолютивном донесении в Москву: «Всем офицерам выношу благодарность. В ловкости стрельбы из пушек особо отмечен лейтенант В. Сталин».
Осенью 1940 года В.И. Сталин поступает в Военно-воздушную академию. Он с утра до вечера изучает проекты Уставов истребительной и бомбардировочной авиации, Устав Красной Армии, знакомится с гипотетическим характером будущей войны…
Однако по ночам его гложет тоска по аэродрому, и он принимает дерзкое решение прекратить «хавать академическую кашу», как сам выражался. Молодой офицер уезжает в Липецк, на курсы усовершенствования боевых авиационных командиров, где опять у начальства срабатывает синдром опеки «сына Сталина»: ему практически не дают «добро» на вылеты, к новым машинам не допускают…
Пришлось вернуться в академию, которую Василий Сталин экстерном окончил буквально в преддверии Великой Отечественной войны…
Воевал Василий Сталин достойно, не позоря имени своего великого отца. Он участвовал в 26 боевых вылетах. Однополчанин Сергей Долгушин, летавший с Василием в спарке, так отозвался о нем: «В течение февраля-марта 1943 года мы сбили с десяток самолетов врага, с участием Василия—три. Как правило, первым номером в атаке шел Василий…»
Победный май 1945 года полковник В. Сталин под Берлином встретил в должности командира истребительной авиадивизии. В 1947 году он возвращается в столицу страны в генеральском звании и назначается командующим ВВС Московского военного округа…
«Сбитый летчик» Флигер
Почти до самой смерти «вождя народов» генерал Василий Сталин занимал должность командующего ВВС Московского округа и буквально купался в атмосфере вседозволенности. Из материалов недавно рассекреченного закрытого заседания Военной коллегии Верховного суда СССР (31 августа-2 сентября 1955 г.) следует, что он «преступно-халатно относился к исполнению служебных обязанностей, не занимался вопросами боевой подготовки, от воспитательной работы в частях устранился и злоупотреблял своим служебным положением, разбазаривая государственные средства…»
В чем же это выражалось? Василий Сталин увлекался спортом: в начале 50-х завел «карманный» футбольный клуб, не пропускал скачек, имел «подручную» хоккейную команду, без разрешения министра обороны в 1951 году отдал приказ на территории Центрального аэродрома в Москве закладывать фундамент водного бассейна.
И в то же время летчики столичного гарнизона его буквально боготворили: он сумел из бараков переселить их семьи в благоустроенные квартиры, всячески поощрял освоение самолетов на реактивной тяге…
Аргументы преступной расточительности младшего сына И.В. Сталина, приводимые на том памятном заседании Военной коллегии, были более чем убедительными: премии из рук Василия Сталина получили 307 спортсменов и только 88 летчиков. На один только банкет в «Астории», устроенный им для спортсменов в 1951 году, было потрачено 27 тыс. рублей. А по документам значилось, что эти деньги пошли «на обеспечение нужд летно-технического состава, участвовавшего в парадах»…
На вопрос председателя закрытого заседания Военной коллегии Верховного суда СССР о том, какое отношение ВВС имеет к спортивным сооружениям, Василий Сталин ответил по своему обыкновению прямо и честно: «Бесспорно, я занимался не своим делом…»
Результат оказался плачевным: 1 мая 1952 года во время парада на Красной площади при посадке разбились два самолета. По большому счету, трагедия произошла по вине командующего ВВС Московского военного округа. Иному такой «казус» грозил бы расстрелом…
По распоряжению генсека ЦК ВКП(б) летом 1952 г. Василий Сталин передал командование МВО генерал-полковнику Г. Красовскому и был уволен в запас без права ношения военной формы. Сын вождя ушел в алкогольный штопор и устроил из своей жизни подобие затяжных древнеримских вакханалий: скандально домогался многих красавиц Москвы, глушил рыбу снарядами от «катюши», заснувшего после пьянки дружка под памятником Пушкину в Москве по его приказу посадили в истребитель и беспробудно спящего доставили в Киев, к памятнику Богдану Хмельницкому…
25 апреля 1953 года он был арестован, едва выйдя, образно говоря, из тени своего в бозе почившего легендарного родителя. Всплыли аферы, растраты, случаи рукоприкладства, альковные скандалы…
А что же, по большому счету, вменялось в вину Василию Сталину? Он был осужден по статьям 58-1 («Измена родине») и 58 ч. 1 («Антисоветская пропаганда и агитация»), что вообще-то в свете современных расследований было надуманным огульным оговором: по этим статьям он был реабилитирован полностью в начале 90-х…
Его закатали на 8 лет в одну из колоний Владимирской области, в которой он просидел шесть лет. Вопреки печатным измышлениям идеологов хрущевской «оттепели», арестант по фамилии Васильев в тюрьме вел себя достойно, не опустился, хорошо работал за токарным станком и не пил туалетную воду…
В 1959 году Хрущеву доложили, что Флигер (кагэбэшная кодовая кличка Василия Сталина, в переводе с немецкого—«авиатор».—Авт.) серьезно болен, и это чревато нежелательным политическим резонансом в случае летального исхода. В начале 1960 года после беседы с «великим кукурузником страны» Василия Сталина освободили. Ему вернули генеральское звание, партбилет, все награды, машину «Паккард», квартиру и пенсию. Однако «дикаренок» не был сломлен. Он прилюдно продолжал утверждать, что отца отравили, и грозился просить политического убежища в китайском посольстве в Москве, несмотря на запреты ездил в Грузию, в Гори. 16 апреля он за «заявления провокационного характера» вновь был арестован и целый год провел в Лефортовской тюрьме…
28 апреля 1961 года его освободили с предложением не вести себя вызывающе, сменить фамилию Сталин на Джугашвили и безропотно выехать на постоянное место жительства в Казань, Свердловск или Куйбышев—на выбор. Расстаться с отцовской фамилией Василий не пожелал и заявил, что, если на новом месте ему не будут созданы все условия (дача, трехкомнатная квартира, пенсия, свобода передвижения), он молчать не будет…
Казанский «камеродром»
Василий Сталин был препровождён в Казань на 5 лет весной 1961 года. И не молчал. У сотрудников КГБ то и дело возникали проблемы. Ему предоставили жалкую однушку в пятиэтажке на окраине Казани, закрытой тогда для иностранцев, и назначили тощую пенсию в 150 рублей. Все это—вместо обещанных апартаментов и паспорта (он довольствовался несколько месяцев справкой об освобождении из тюрьмы).
…Автору этих строк, почитай, без малого 60 лет назад выдался случай взять интервью в казанской опальной ссылке у Василия Джугашвили (именно под родовой фамилией своего великого отца он жил на тот момент в Казани с весны 1961 года на улице Гагарина, 105, в квартире № 82).
…Из многоликой абитуры, съехавшейся летом 1961 года в Казанский госуниверситет со всех концов Союза для поступления на новоиспеченный факультет журналистики, мы, только-только отслужившие в армии пятеро искателей своего пути на ниве газетного творчества, как-то сразу сошлись интересами. Один из нас, житель столицы Татарии Сашка Ермилов, в разгаре жарких споров о смысле жизни в общаге на ул. Красной Позиции возьми да и скажи: «Мужики, надо развеяться. А не махнуть ли вам к Сталину?»
На наших лицах явно обозначился горбатый вопросительный знак. Сашка пояснил: «Так ведь сюда недавно сослали Василия Сталина. Я у него уже отметился в гостях…»
Это было, конечно, заманчивым предложением. И утром следующего дня девятый трамвай дотащил нас на улицу Гагарина, бывшую 11-ю Союзную, что на чертовых куличках Казани.
… Дом, где на четвертом этаже в однушке поселил Никита Хрущев опального фаворита сошедшего с исторической сцены всесильного «вождя народов», являл пример прилично обветшалой пятиэтажки, построенной в стиле сталинского ампира. В подъезде широкую лестницу обрамляли плафоны. Дверь на четвертом этаже хозяин квартиры открыл после шестого нашего звонка. На пороге стоял по пояс голый худощавый, рыжеволосый, невысокого роста мужчина—густобровый, с залысинами и суворовским хохолком, в генеральских брюках и с тросточкой. Он снял синие очки в тонкой оправе и спросил, улыбаясь: «Кто такие?»
Услышав, что мы—будущие журналисты, Василий Сталин хмыкнул и выдал такую тираду: «Вам, подручным партии, повезло. Пришли бы вчера (9 августа.—Авт.), на порог не пустил бы. У нас, авиаторов, девятка сулит разные пакости…»
Мы прошли в комнату. Посередине стоял круглый стол с остатками завтрака, на широкой этажерке—допотопный рижский радиоприемник с дерюжным экранчиком, который обрамляли две китайские вазы и прекрасно сработанная из белого мрамора обезьянка. На стене, на ковре, в его центре, висел небольшой авиационный бронзовый пропеллер (как потом выяснится, эта была копия маршевого винта, лично выточенная хозяином квартиры в его тюремную бытность в «Лефортовке»)… Рядом, на деревянных планшетках,—несколько госнаград СССР хозяина, среди которых выделялись ордена Александра Невского и Суворова II степени.
На противоположной стороне над диваном с фотографий на гостя смотрели его родители—Иосиф Сталин и Надежда Аллилуева.
Василий Иосифович, который ненадолго отлучился на кухню, появился на пороге комнаты с подносом, полным аппетитных антоновок светло-лимонного цвета, чьё великолепие венчали две бутылки «Столичной» водки…
Конечно же мы все заранее договорились, что ответы на разные наши вопросы сыну Сталина будем записывать по очереди, а потом сведём воедино (о диктофонах тогда только мечталось).
Что любопытно, Василий Иосифович, хитро прищурившись, сразу же нас огорошил: «Не для печати»—такой фразы от меня не услышите. Все равно никто из редакторов не даст вам команду «на взлет»…
И как в воду смотрел. Перед отъездом на первые студенческие каникулы я сунулся с этим интервью в редакцию «Комсомольца Татарии», и завотделом, покрутив пальцем у виска, ядовито спросил: «Ты что, парень, с дуба рухнул?»
Так что суть этой давнишней беседы, выходит, я предлагаю на суд читателей спустя без малого шестьдесят лет. Итак: наши вопросы и ответы младшего сына Сталина.
—Почему нынешним местожительством вами была избрана Казань?
—Так случилось, что именно здесь живут многие мои фронтовые однополчане, а не в Свердловске или Куйбышеве, как мне предлагали на выбор…
—Ваше отношение к кампании осуждения культа личности?
—А меня сослали сюда, в Казань, как раз и за то, что я отказался опубликовать в «Правде» свое якобы одобрение разоблачения культа личности моего отца…
—Ваш самый любимый самолет?
—Истребитель «И-16». Отличный трудяга. Жаль, что часто на нем нельзя было выжать в боевых вылетах приличную скорость…
—В народе до сих пор ходит слух о чудодейственном облете столицы с иконой Иверской Богоматери на борту «Дугласа» в конце 1941 года. И будто бы вы лично пилотировали самолет…
—Есть резон «заземлить» эту симпатичную легенду. Никто над Москвой зимой 41-го не летал с иконой в кабине. Все это—чушь собачья. Ни я, ни маршал Голованов (его тоже, по народным слухам, усаживали за штурвал) никогда не совершали такого полета якобы, кстати, по указу моего тайноверующего родителя…
—Какое потрясающее по своей трагичности событие в послевоенный период лежит у вас на сердце тяжелым грузом в плане личной причастности к беде?
—Не могу унять слезы, когда вспоминаю о жуткой авиакатастрофе с гибелью одиннадцати хоккеистов ВВС Московского военного округа, которым я командовал. 5 января 1950 года они вылетели на чемпионат СССР в Свердловск на самолете «Ли-2». Я лично приказал им не ехать поездом. Должен был с ними лететь и я. Однако Вольф Мессинг успел прорицательно шепнуть отцу, чтобы меня не пускали в небо. Я не в силах простить своему родителю, что он не наложил запрет на вылет и всей хоккейной команды…
—Василий Иосифович, вы нас на пороге встретили фразой о магическом значении для вас цифры девять. А каковы иные приметы в служебном обиходе пилотов?
—Их много… Ну навскидку, так сказать, в строевом порядке: нельзя курить перед рейсом, а также тыкать на взлетной полосе пальцем в небо. А что «льзя», так это то, что после получения команды на взлет мы обязательно обходили самолет по часовой стрелке…
* * *
На последнее «прости» с самым молодым генералом Советского Союза в марте 1962 года на кладбище на Арском поле Казани пришло не более двух десятков человек. Среди участников похорон выделялись несколько подтянутых мужчин, одетых в штатские, подозрительно схожего покроя темносиние плащи. Когда каждый из них со строгой скорбью на лице склонялся над челом Василия Сталина (официально—Джугашвили.—Авт.), на расстоянии двух шагов слышался легкий перезвон металла—это на их военных мундирах, скрытых надгрудниками цивильных плащей, своеобразный «салют» издавали многочисленные боевые награды авиаторов—ветеранов Великой Отечественной войны, однополчан Васьки, как они в своем узком кругу называли любимого командира, Василия Иосифовича Сталина. Не святого мученика, а жертву политических обстоятельств, баловня судьбы, человека, который в обстановке пребывания в эпицентре культа личности в СССР так и не смог реализовать многие свои замечательные качества превосходного военачальника…
Леонид СОМОВ.
