12o
Чаще поэты-лирики в своих стихах воспевают березы, рябины. Они не гасят в себе порывы «к дубу перебраться», дабы «не гнуться и качаться». Символы русской природы навсегда пленили также художников-пейзажистов. Что ни полотно, что ни лист ватмана, то обязательно березы, рябины, сосны и ели. Встречаются и дубы-великаны на просторах.
Если стихотворцы и живописцы отклоняются от магистральных тем, то лишь по воле магического воздействия на них облаков.
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана…
Особенно «тучки небесные—вечные странники» хороши осенью, не в обиду весне и лету будет сказано. У глубоко почитаемого очень многими ценителями произведений изобразительного искусства Максимилиана Волошина (только ли у него) есть целая серия этюдов, картин: исключительно облака без клочочка земной тверди, большая редкость даже без им обожаемой горы Сюрю-Кая. И ни в одной работе Максимилиан Александрович не повторился, настолько разнообразен и пленителен мир облаков.
Однажды я стал невольным свидетелем сцены стенаний организатора выставки, совершенно сраженного работами фотохудожников. Они явились к нему с видами заходящего или выплывающего из-за горизонта солнца. «Не нужны мне в таком количестве облака утренней или вечерней зари». Почему вдруг так нежелательны?
Жаль, что я не поэт и не художник. Ради облаков очень хотелось бы овладеть тайнами слова, цвета и прозрачного воздуха. Шестьдесят лет назад (а помнится так, словно это произошло вчера) мне, солдатику срочной службы, пришлось лететь в пустом отсеке военного транспортного самолета (редчайший на то время случай!) над Москвой, небо над которой было закрыто.
Казалось, это вовсе не самолет, а фантастические аэросани. Днищем они словно скользили по бескрайней снежной равнине, залитой багрянцем заходящего солнца. На землю его лучи уже не доставали, но они еще струились на высоте 2-3 километров.
Подернутая густыми сумерками земля изредка являлась в «окнах», разрывах облаков. Она была так далеко, что сердце уходило в пятки. Надежный, казалось, залитый светом плотный наст облаков. Там, внизу, хороводились огни столицы. Словно туда, в бездонные колодцы, опрокинулось звездное небо.
Тот полет явственно встал перед глазами сравнительно недавно у Балаклавы, на вершине горы Кая-Баш. Ее плато приподнято над морем метров на 350-360. Облака, как когда-то над Москвой, клубились чуточку ниже, почти в ногах. Опять же в лучах заходящего солнца. Тот же псевдоснежный простор. Хоть ходи по нему. С каждой минутой облака становились гуще и гуще. Они слились в один массив, когда вдали, как в плотину, уперлись почти в 500-метровый мыс Айя.
Земли нет, мы на небе, на взбитых подушках и перинах облаков.
На спуске путь лежал по крутому склону в направлении хаоса давнего оползня у пляжа Василевой балки. Над облаком нас ласкали лучи заходящего солнца. Под ними моросил дождик. Ноги скользили на травянистой тропе.
О предложенных сегодня вниманию читателей фотографиях, по-моему, нет нужды говорить. Чуткому к красоте человеку они сами расскажут о себе. Все же очень хочется представить лишь один снимок и его автора. Симферополец Слава Жданов на хлеб семье добывает ремонтом сложной бытовой техники. Технарь, но пишет изумительные стихи. Я их читаю всем, кто попросит и не попросит.
И человек Слава хоть куда. Однажды в Коктебеле мы спускались с горы Кучук-Енишар, от могилы Максимилиана Волошина (дался, однако, нам сегодня этот поэт, художник и прочее). Я бухтел в адрес тех, кто оставил на склоне святой горы бутылки, одноразовую посуду, прочий мусор. Слава же, как оказалось, всегда имеет при себе вместительный пакет, по существу—мешок. Молча он собирал все, что попадалось под ноги. С тех пор я сам хожу по окрестностям Балаклавы с подходящим рюкзаком. К сожалению, его есть чем заполнить под завязку.
Недавно мы встретились с поэтом и технарем под Мангупом. Он показал мне фотографию облаков над полем лаванды. Не облака, а глаза, устремленные с высоты на нас.
Так получился этот фоторепортаж.
А. КАЛЬКО.
Фото автора.
