24o
Лет пятьдесят назад наша землячка Татьяна Квардакова уехала в Москву. Летом 2016 года о своей жизни в столице и обо всем, что с этим связано, она рассказала журналистке популярного издания «Караван» Марине Порк.
Вниманию читателей «Славы…» предлагаются отдельные фрагменты этой публикации.
Папа учил меня не зависеть от мужчин, во всем быть самостоятельной. И я не раз ясно давала понять своим любимым, что и без них в состоянии преодолеть любые препятствия. Они обижались, а я потом мучилась чувством вины. Только с годами пришло понимание, как важно правильно расставить приоритеты, а порой—даже смириться, забыть об амбициях и полностью посвятить себя дорогому человеку. Но мы крепки задним умом. Да и потом, плоть от плоти своих родителей, воспитанная ими, я, наверное, и не могла быть другой.
Мама, дочь раскулаченного крестьянина, натерпелась с ранних лет, но все же смогла окончить педучилище. Первый ее брак оказался неудачным: узнав об измене мужа, она забрала моего старшего брата Игоря и уехала в Сочи. Началась война, мама окончила курсы медсестер и стала работать в госпитале, где познакомилась с папой, он был морским офицером. Я появилась на свет в Измаиле. Потом папу направили в Ленинград учиться в Военно-морскую академию, но мама заболела туберкулезом, и он попросил перевести его на Черноморский флот. Так мы оказались в Севастополе. Там мама, которая перенесла несколько операций, поправилась и даже родила мою сестричку Оленьку.
После выпускных экзаменов мы с мамой сели в поезд и отправились в Москву подавать документы в Институт иностранных языков. Но знаний моих не хватило, по английскому схватила тройку. К счастью, успела отнести документы в МГУ, успешно сдала экзамены и, получив студенческий билет заочного отделения филологического факультета, вернулась в Севастополь. Надо было срочно искать работу. Обратилась в горком комсомола.
—Поедете в Балаклаву комсоргом на кирпичный завод?—спросили меня.
—Поеду!
На заводе работали в основном молодые девчонки, они весь день лепили кирпичи. Жили в общежитии по двадцать человек в комнате, где и принимали ухажеров-моряков. Я должна была их воспитывать, внушать, что нельзя курить, пить вино и играть в карты. А чем им еще заниматься в свободное от тяжелейшей работы время?! Пыталась выбить у руководства завода комнату организованного отдыха, но с меня требовали какие-то отчеты, лекции, стенгазеты. Через три месяца тетка-инспекторша из райкома признала мою работу неудовлетворительной и уволила.
Мама подала идею: «У нас в соседнем подъезде живет редактор газеты «Слава Севастополя». Может, к нему обратиться?» И меня взяли в отдел писем, вскоре избрали секретарем комсомольской организации, а чуть позже—членом горкома комсомола. Работа очень нравилась, я писала очерки, заметки, редактировала письма читателей, организовывала «Огоньки», творческие встречи… Но однажды ответсек газеты сказал: «Если хочешь стать настоящим журналистом, надо ехать в столицу. Иначе засосет рутина». А меня и так тянуло в Москву, там в инязе учился мальчик из параллельного класса, моя первая любовь. Я досдала необходимые экзамены и перевелась на дневное отделение. Зимой он сделал мне предложение, в августе сыграли свадьбу. А в октябре я от своего ненаглядного ушла. В двадцать лет размолвки и разногласия воспринимаются остро. Ну, скажем, иду я из университета, покупаю букетик любимых незабудок. Дома начинаются разборки: откуда цветы? Признаюсь, что сама себе купила. Он не верит.
А еще как-то рассказала ему, что мама переболела туберкулезом. Тут же моя свекровь стала выяснять, не состою ли и я на учете в диспансере. Узнав об этом, я возмутилась:
—А если бы я болела, ты бы на мне не женился?
Он начал оправдываться:
—Мама волнуется за здоровье наших будущих детей.
Наверное, свекровь по-своему была права, но разве это объяснишь юной максималистке? Слово за слово, я сняла с пальца перстень с сапфирами и бриллиантами, свадебный подарок родителей мужа, и вернулась к родственникам. Переживала? Не то слово! Хотела его убить за предательство.
Родители решили, что мне в такой ситуации необходим коллектив сверстников. Так я оказалась в общежитии МГУ—знаменитой высотке на Ленинских горах. Жизнь там кипела.
На одном курсе со мной училась Ирина Андропова. Фамилию где-то слышала, но про то, что она дочь высокопоставленного чиновника (Юрий Владимирович Андропов был тогда кандидатом в члены Политбюро), не знала. Мы подружились. Нашей общей подругой была еще одна очень интересная девушка, светлый человек, назовем ее Светланой. Она была влюблена в Ирининого брата Игоря, который учился в МГИМО. Нам очень хотелось как-то ее поддержать, и случай представился. В МГИМО устраивали новогодний вечер, куда мы все вместе и отправились. Веселье было в разгаре, когда Светочка вдруг меня толкнула: «Он за соседним столиком!» Галантный молодой человек тоже нас углядел, помахал рукой, подошел…
Когда торжество закончилось, домой меня отвез его однокурсник. Игорь проводил мою подругу. Второй раз мы с ним встретились у Светланы дома, когда 7 ноября отмечали пятидесятилетие Октябрьской революции. Вечером Игорь предложил меня проводить; до Ленинских гор шли долго, о чем-то болтали, «казуистничали» (значение этого слова впервые разъяснил мне он). Прощаясь, Игорь попытался меня поцеловать, но я отстранилась: предать подругу? Как можно?
На другой день прибегают соседки по комнате: «Таня, спустись вниз, там какой-то Игорь ждет». В общежитие в те времена посторонних не пускали, а сама я никуда не пошла. Он приходил как на службу в течение десяти дней. Подружки уговаривали: «Да пожалей ты его, спустись, поговори». Я держала оборону.
Тогда Игорь сменил тактику и пришел к учебному корпусу на Манежной. Я сидела на лекции. Вдруг однокурсник шепчет: «Тебя ждут в коридоре». Отпросилась, выхожу, а за дверью стоит Игорь. Тут уж деваться было некуда. Он пригласил пойти вместе с ним и Ириной в студенческий театр МГУ, спектакли которого гремели на всю Москву. Я ответила: «Не знаю, смогу ли, подумаю, а сейчас должна идти, у меня лекция». Вернулась в аудиторию. Ирина, многозначительно глядя, говорит: «Пока я ни о чем не спрашиваю…» Оказывается, брат уже успел ей признаться, что увлечен мною.
Не помню, что мы смотрели. В спектакле играл Миша Филиппов, который нравился Ирине и позже стал ее мужем. А мы с Игорем с того дня начали встречаться. Прошел месяц. Хорошо помню, как декабрьским днем он встретил меня после занятий, пошли гулять по Александровскому саду, я поднялась на бордюр, балансировала на нем, как канатоходец. Игорь протянул мне руку и сказал: «Выходи за меня замуж». Не помню, что ответила, но сердце забилось чаще—слишком быстро развивались события. А как же Светлана? Я чувствовала, что теряю одну из лучших подруг.
Под Новый год в Москву приехали мои родители с братом. Спрашивают: как дела? Я призналась, что встречаюсь с сыном такого-то. Брат был категоричен:
—Гони его взашей! Поматросит и бросит!
—Нет,—говорю,—вроде все серьезно, он сделал мне предложение.
А вскоре я познакомилась с родителями Игоря. Сначала он отвез меня в ЦКБ—там лежала его мама. Татьяна Филипповна встретила меня доброжелательно, угощая чаем, расспрашивала об университете, родителях. Чувствовала, что я ей понравилась. А меня она просто очаровала своим внешним видом: красивая, ухоженная, в элегантных брючках, облегавших ее стройную фигуру. Маникюр, аккуратная стрижка—и это в больнице! Когда ее выписали, она устроила обед в квартире на Кутузовском проспекте, предупредив: будет и Юрий Владимирович. Я не волновалась, разве что чуть-чуть, но вот Игорь почему-то страшно разнервничался.
Когда его отец приехал, все направились к столу. Игорь раскачивался на стуле. «Ты сейчас грохнешься»,—предупредил Андропов-старший. Только он это произнес, как Игорь полетел на пол вверх тормашками. Слава богу, обошлось без травм, все посмеялись, пошел непринужденный разговор. Юрий Владимирович был остроумен, он вообще умел разрядить обстановку парой фраз. Рядом с ним не ощущалось напряжения, неудобства. С этим чувством тепла я вошла в семью Андроповых.
Прошло немного времени, и Ирина пригласила меня на дачу: нам надо было писать курсовые. Андроповы занимали скромный двухэтажный дом—госдачу в поселке за Жуковкой. Охрана во дворе была почти невидимой. Обслуживающий персонал состоял из трех человек: повара, официантки и водителя. Все они были скромными и доброжелательными людьми. Повар дядя Валя пек такие пирожки, которые не надо было жевать, они проглатывались целиком. Я потом неоднократно консультировалась с ним, как готовить супы, салаты. Раиса Максимовна Горбачева при мне просила у дяди Вали рецепт фирменного блюда, когда они с Михаилом Сергеевичем приезжали на день рождения к Татьяне Филипповне.
Мы с Ириной жили в одной небольшой комнатке, там стояли две кровати, шкаф и письменный стол—тесновато, но уютно. Днем строчили курсовые, вечером гуляли по территории, смотрели телевизор. Но через десять дней ситуация стала меня тяготить: ну кто я такая, какое имею право здесь находиться? Отношения с Игорем оставались платоническими, день свадьбы еще не определен, мне казалось, что я всех обременяю своим присутствием. Сказала Игорю, что уезжаю в Москву.
—Тебе что, здесь плохо? Тебя кто-то обижает?
—Нет, но я должна уехать.
—У тебя кто-то есть?
—Нет у меня никого, никаких обязательств.
Ну как объяснить? Начала привирать, что надо срочно зайти к родственникам. Короче говоря, сбежала.
Через день позвонила Татьяна Филипповна: «Ты уехала, а Игорь заболел, его увезли в больницу». Ловлю такси, мчусь на дачу. Татьяна Филипповна выдает мне по первое число! Еду в больницу, там выясняю, что у жениха после моего отъезда началась страшная мигрень, подскочило давление. Пришла в палату, Игорь стал меня упрекать, и мы впервые поссорились.
Я сдала сессию и отправилась на лето в Севастополь к родителям. Не прошло и недели, как туда явился Игорь. Приехал с подарками свататься. Отцу подарил электробритву, маме—французский парфюм, мне—красивое платье. Официально попросил моей руки. В Москву возвратились вместе, а свадьбу решили сыграть этим же летом 1968 года.
Фразы
Свадьба Татьяны Квардаковой и Игоря Андропова в 1968 году была отложена в связи с так называемой Пражской весной в Чехословакии. Впоследствии Татьяна работала в редакции газеты «Советская культура», Игорь—в Институте США и Канады и послом СССР в Греции. Кратко о дальнейших событиях.
Татьяна Квардакова:
«Характером муж обладал сложным, часто замыкался в себе, и я чувствовала, что его раздирает какая-то внутренняя борьба, гложут тревожные мысли… Игорь писал очень хорошие стихи, они были настоящими, правда, он мне их никогда не читал, но и не прятал. Я находила исписанные мужем листки и чувствовала, что свои внутренние проблемы он выплескивает в поэзии».
«Время от времени муж принимал решение, что ему пора «завязывать» и ложился в больницу. Но потом все повторялось. Снова появлялись друзья, зная, что у Игоря их всегда примут и накормят».
«Ю.В. Андропов не только не оказывал сыну никакой протекции, но еще и создавал препятствия, искренне считая, что каждый человек должен подниматься по карьерным ступеням самостоятельно, преодолевая сложности…»
Г.А. Арбатов рассказал такую историю: «Я позвонил Юрию Владимировичу, сообщил, что Игорь изъявил желание работать у меня в институте, и услышал: «Какая у тебя самая низкая ставка?»—«Стажер получает девяносто рублей».—«Вот пусть и начнет со стажера, а дальше сам всего добивается».
«Смерть отца стала для Игоря жуткой трагедией».
Полтора года спустя: «Через день позвонила Игорю: «Я выполнила твое условие, не вернусь…» Позже появился человек из органов, отвез в паспортный стол, где мне выдали новый паспорт без штампа о браке».
«Шестым чувством ощутила, что в их отношения (Игоря и актрисы Людмилы Чурсиной.—Ред.) проскальзывает что-то лукавое, показалось: там нет безумной любви».
«Миша (второй муж Квардаковой, эстрадный музыкант. Впоследствии—церковный звонарь.—Ред.)—человек энергичный и напористый, если ставит перед собой цель, то упорно идет к ней, не глядя под ноги, топчет все, что ни попадя, да и сам не обходится без травм».
«Игорь настаивал, чтобы мы снова расписались… Примерно в то же время у Игоря обнаружилась онкология… В последний год мы жили вдвоем—дети были в Америке… Игорь много читал. А еще он полюбил вместе со мной разгадывать кроссворды…»
«Мы похоронили Игоря (летом 2006 года.—Ред.) на Троекуровском кладбище… рядом с Татьяной Филипповной (мамой) и Таней (дочерью)».
«Пока всю свою любовь отдаю внучке Николь и сыну Косте. Волнуюсь за него: он до сих пор не нашел спутницу жизни, не завел детей».
Подготовил А. КАЛЬКО.
