18o
Медаль «За оборону Севастополя» учреждена в Москве 22 декабря 1942 года. Для защитников главной базы Черноморского флота она равна самому высокому ордену. Этой медалью отмечены десятки тысяч человек, кстати, и газета «Слава Севастополя», которую вы, читатель, сейчас держите в руках,—тоже, о чем коллектив редакции никогда не забывает. Под длиннющим списком награжденных черта давным-давно подведена. Жирная, окончательная. Таковы правила, о чем автору этих строк заявил авторитетный эксперт. Но, как известно, из самых строгих правил бывают исключения. Во всяком случае, не без участия В.В. Путина в конце лета нынешнего года медалью «За оборону Севастополя» был награжден ушедший из жизни в 2003 году моряк и летчик-истребитель В.В. Глухов. Совсем недавно, в октябре, в одном из столичных военкоматов медаль с профилями красноармейца и матроса была вручена наследникам героя.
В предвоенные годы Владимир Глухов по-ударному трудился на 21-м авиазаводе в Горьком (в прошлом и в настоящее время—это Нижний Новгород). Юноша не по годам обладал высоким умением обработки металла, сборки и ухода за двигателями любой модификации. В то время 21-й авиационный задавал тон в осуществлении масштабной программы индустриализации страны. Время от времени в его цехах можно было видеть легендарного Валерия Чкалова. Глядя на него, Владимир Глухов сам мечтал стать летчиком, поднимать в небо собранные на предприятии скоростные, самые на то время лучшие истребители «И-16». Для начала парень после работы посещал занятия в аэроклубе.
Но призванного на срочную военную службу Владимира Глухова определили мотористом на подводную лодку «Спартаковец»—первенец отечественной серии «Д-5». Понятно, ведь в Горьком строили не только самолеты, но и самую передовую технику для флота.
На «Спартаковце» волгарь встретил Великую Отечественную войну. Севастополь первым в СССР был подвергнут бомбардировке фашистской авиацией. Но еще вечером в дальний дозор, писал в одном из своих трудов севастопольский историк Геннадий Ванеев, «были высланы две подводные лодки второй бригады—«М-33» (командир—старший лейтенант Д.И. Суров) и «М-34» (командир—капитан-лейтенант Н.И. Голованов) с задачей вести наблюдения за подходами к базе, доносить об обнаруженных самолетах и кораблях, уничтожать последние».
«Д-5», в экипаже которой служил моторист Владимир Глухов, не задерживалась в базе. Подводная лодка совершила три боевых похода до 15 сентября 1941 года, когда героя нашего рассказа, в прошлом прошедшего курс обучения в аэроклубе, в качестве стажера-пилота направили в состав 78-й отдельной истребительной авиаэскадрильи ВВС Черноморского флота. Еще раз молодой пилот проходил обучение в связи с поступлением в Военно-воздушные силы новой авиационной техники. Двадцать третьего октября 1942 года Владимира Глухова включили в состав 62-го смешанного авиационного полка особого назначения Военно-воздушных сил Черноморского флота.
За время прохождения службы в нем пилоту объявили свыше десятка благодарностей: «За отличные показатели в освоении программы обучения», «За хороший полет в сложных погодных условиях», «За отличную штурмовку наземных целей врага», «За отличную…», «За отличные…» В послужном списке пилота выделяется весьма оригинальная запись: «За отличную подготовку к конференции»…
С октября 1943 года по март 1944-го полк базировался на ближайших к Туапсе аэродромах, обеспечивая противовоздушную защиту региона. Затем отдельные его эскадрильи или целиком соединения привлекали последовательно к обеспечению высадки десантов у Новороссийска и Керчи. За это время, с ноября 1943 г. по май 1944-го, 62-м авиационным совершено 3000 боевых вылетов, проведен 21 воздушный бой, в которых сбито четыре бомбардировщика и семь самолетов-разведчиков противника, обнаружены и атакованы две его подводные лодки, обеспечен переход 45 конвоев. Наши асы охотились даже за прожекторами врага на Кавказском побережье. Уж больно они донимали наших десантников на занятых плацдармах.
Новый, 1945-й авиаторы 62-го истребительного встретили на аэродроме у Мысхако, что на Кавказском побережье «самого синего в мире». На полтора месяца до 30 марта два десятка машин Р-40 «Киттихаук» перебазировались на аэродром Альма-Тамак (в настоящее время это село Песчаное вблизи Качи). Отсюда, с Песчаного, поочередно Владимир Глухов со своими товарищами стартовал, чтобы нести вахту в небе Ялты, где проходила конференция лидеров ведущих стран Антигитлеровской коалиции: СССР, США и Великобритании. Этот факт любопытен тем, что еще 16 сентября 1944 года 62-й авиационный был исключен из состава действующей армии. И вдруг столь ответственная миссия в Ялте, за выполнение которой Владимир Глухов оказался в списке поощренных летчиков.
Двадцать четвертого марта 1945 года судьба пилота после головокружительного виража попала в штопор. Можно было докопаться до свершившегося, если бы выдвинутые против Владимира Глухова обвинения потом, три месяца спустя, к 25 июня не были сняты.
Словно не об отважном летчике Глухове пишу. Двадцать четвертого марта разжалованный Владимир Глухов в форме рядового матроса был определен в состав 472-й отдельной штрафной роты офицерского состава Дунайской военной флотилии. Вот такие, как говорится, пироги. Строгие судьи, наверное, бросили взгляд на послужной список якобы провинившегося: матрос-подводник… Подойдет и в экипаж бронекатера.
Вспомним А.В. Суворова. Поздравляя непобедимого Федора Ушакова с очередной викторией, генералиссимус написал, что рад был оказаться рядом хотя бы в чине мичмана. Нечто подобное вполне мог подумать Владимир Глухов, осмотревшись на новом месте.
Среди родственных соединений Дунайская флотилия отличалась смелостью, дерзостью, куражом. В 1941-м о ней писали, словно на улице был 1944-й или даже 1945 год. Одно лишь свидетельство внимательного и основательного исследователя Александра Широкорада: «На рассвете 25 июня бронекатера № 725, 461, 462, ведя интенсивный огонь из пушек и пулеметов, подошли вплотную к румынскому берегу в районе Сату-Ноу, где высадили роту десанта. Захвачены семь пленных, два полевых орудия, десять пулеметов. Солдаты в плавнях.
В шесть часов утра 26 июня 4-й отряд бронекатеров Дунайской флотилии перебросил на румынскую сторону 23-й стрелковый полк. Через 2,5 часа он овладел городом Старая Килия. Убиты 200 вражеских солдат и офицеров, а 720 пленены. Трофеями советских воинов стали восемь пушек и 30 пулеметов. К исходу дня подразделения полка овладели несколькими окрестными селами». Каково! Тем более что у румын имелось семь мощных мониторов. На них стояли восемь 152-миллиметровых орудий и 26—120-миллиметровых против (у наших) двух 130-миллиметровых и восьми 102-миллиметровых на пяти кораблях такого же класса, но по водоизмещению вдвое мельче. Но подошли два десятка наших водных танков-бронекатеров.
Азовская флотилия (с 20 апреля 1944 года—уже Дунайская) активно участвовала в Керченско-Эльтигенской десантной операции, у Белгород-Днестровского, в Белградской, Будапештской десантных операциях.
На Дунайскую флотилию Владимир Глухов прибыл в дни, когда, как показалось, еще не остыли после взятия венгерской столицы ни двигатели, ни пушки катеров, ни сами матросы. Впереди были Вена и другие австрийские города.
В середине февраля командующий флотилией контр-адмирад Г.Н. Холостяков, заменивший на этом посту вице-адмирала С.Г. Горшкова (знакомые все лица!), приказал «сосредоточить к 15 марта в районе города Надьмароша все исправные бронекатера, 144-й батальон морской пехоты и (внимание!) штрафную роту флотилии…» Куда без нее?
Сражения были жаркими. Вместе со своими новыми товарищами Владимир Глухов встретил Победу в Граце.
Пока он воевал на Дунае в течение трех месяцев, к 25 июня 1945 г. дело с обвинением в его адрес попало на стол более объективно мыслящим, более чутким исполнителям. Невиновен—их заключение. Летчик вернулся в родной 62-й авиационный истребительный. Теперь он окончательно остался в Любимовке, на аэродроме у Бельбека. Уже в мирные дни Владимиру Глухову объявили благодарность «За отличное выполнение задания» и занесли ее в личное дело.
Пятого октября 1946 года приказом командующего авиацией ВМФ Владимира Васильевича уволили в запас. Ему было отпущено еще 57 лет жизни, отвоеванной у коварного врага для нас, для себя, для семьи.
В последние дни сентября нынешнего года в Любимовке отмечали 80-летие со дня создания в Ейске 62-го смешанного истребительного авиационного полка ВВС Черноморского флота. У речки Бельбек при впадении в море встречали не ветеранов соединения-юбиляра, а их сыновей, дочерей и внуков. Редко кто из них не зашел в 30-ю библиотеку-филиал с добрым словом, с памятным подарком. Например, друг самого успешного командира 62-го авиационного (1958-1963 гг.), впоследствии командующего авиацией ПВО страны генерал-полковника Н.И. Месквителева, генерал-лейтенант авиации В.П. Ефремов преподнес библиотеке уникальное издание, выпущенное к 100-летию Ейского училища, на базе которого в 1941 году был сформирован 62-й авиационный.
Среди многочисленных гостей бросался в глаза молодой человек с портретом деда. Дед—это и есть герой нашего очерка В.В. Глухов. Молодой человек, внук Владимира Васильевича,—Андрей Карбовский. Андрей Станиславович хоть и молод годами, но уже кандидат исторических наук, ответственный сотрудник учреждения федерального уровня. Как иначе к нему обращаться, несмотря на его протесты? Только так: Андрей Станиславович. Не иначе. Он оставил в библиотеке на память уникальные почтовые марки с изображениями медалей «За оборону Севастополя» и «За оборону Кавказа», которыми был награжден его дед. В интервью «Славе Севастополя» Андрей Станиславович отметил, видимо, для него самое важное: в период Великой Отечественной В.В. Глухов воевал с первого дня до последнего, день в день.
Внук серьезно занят сбором документов, которые отражают историю 62-го авиаполка и судьбы товарищей деда военной поры.
В специальной книге гость оставил запись: «Благодарю Татьяну Олеговну Пчелину, коллектив библиотеки за душевное отношение к человеческим судьбам, к истории Крыма». Татьяна Пчелина—заведующая библиотекой. Так получилось, что она и сотрудники учреждения первыми откликались на различные запросы некоторых гостей юбилейных торжеств. Собственно, с их подачи состоялось и мое знакомство с А.С. Карбовским, без чего вряд ли был бы написан этот очерк.
А. КАЛЬКО.
На снимке: А.С. Карбовский с портретом деда.
Фото автора.
