Блокадный сюжет

В Центре гуманитарно-технической информации, как с недавних пор называется библиотека-филиал имени К.Г. Паустовского, развернута выставка комиксов художницы из Санкт-Петербурга Ольги Лаврентьевой. Город на Неве провожал ее на юг порывистым холодным ветром. «Едва с трапа самолета не сдул»,—с улыбкой сказала гостья. Севастополь встретил ее солнечным светом и теплом. Но очень скоро и к нам пришла зима. Словно Ольга Лаврентьева привезла к нам ненастье из своего родного города.

—Выставку своих работ у нас вы назвали…
—«Сурвило»… девичья фамилия главной героини графического повествования, моей бабушки Валентины Викентьевны,—ответила художница на первый вопрос корреспондента «Славы Севастополя».—Её, к сожалению, не стало в возрасте 95 лет в прошлом году. У нее была долгая и сложная жизнь. Бабушка пережила репрессии 1937 года, когда ее отца необоснованно арестовали. По существу, осиротевшую девочку-подростка отправили в ссылку. Вскоре после ее возвращения в Ленинград плотной тучей пошли новые испытания. Шестнадцатилетней девочкой в блокадном городе она искала работу. Почти повсеместно ей, вчерашней ссыльной, отказывали. Был реальный риск голодной смерти. Она выжила буквально чудом.

—В чем это чудо выражалось?
—Чудом бабушка называла участие в ее судьбе, помощь живущих рядом хороших людей. В тяжелейших условиях тех дней они приходили на выручку. Случился, например, такой эпизод: у юной Валентины негодяи (были и такие) украли продуктовые карточки…

—Это в тех условиях—приговор…
—Согласна, приговор. Выжить без продуктовых карточек в блокадном Ленинграде было нереально. Но рядом трудилась женщина, которая в столовой половину своей крайне скудной еды отдавала несчастной. Делилась ею, пока не пришел срок выдачи новых продуктовых карточек. Когда бабушка вспоминала этот эпизод из жизни, по ее лицу текли слезы. Наконец, она устроилась на работу в тюремную больницу санитаркой в инфекционное мужское отделение—ухаживать за тифозными, крайне истощенными людьми. После войны Валентина Викентьевна до выхода на пенсию работала бухгалтером на заводе «Красный треугольник».

—На нем выпускали прочные резиновые галоши с алым байковым утеплителем внутри. На подошву шлепали красной краской свой товарный знак, как на солдатском письме, которое бесплатно, но только с названием предприятия—«Красный треугольник».
—И я помню галоши с красной байкой внутри и выразительным знаком на ребристой подошве. «Красный треугольник»—в прошлом известное предприятие. К сожалению, в настоящее время от него остались одни руины. Где-то, правда, в отдельных корпусах еще теплится какая-то жизнь. По этому поводу бабушка очень расстраивалась. Не верила своим глазам: как это без войны могло случиться?

—Обычно пережившие страдания люди не склонны делиться с близкими воспоминаниями…
—Ей было тяжело возвращаться к прошлому. Но, очевидно, у нее была потребность рассказывать о пережитом. Так родилась книга комиксов, заголовком которой стала девичья фамилия бабушки—Сурвило.

—Первая?
—Почему первая? Четвертая. Мой творческий дебют—это графический репортаж с заседания суда. Я ходила на процесс как судебный художник. Это достаточно сложное дискомфортное занятие. Как правило, художник склонен писать в мастерской, где более-менее спокойная обстановка. Зал судебных заседаний—это толпа народа, часто отсутствует место, чтобы сесть. Сама обстановка стрессовая. Участники процесса часто меняются, надо успевать быстро схватить облик того или иного персонажа.

—Суд хоть завершился благополучно?
—Можно сказать и так. Никто не сел в тюрьму. Люди получили условные сроки. Тем не менее не произошло ничего страшного, о чем я не ведала, приступая к реализации своего замысла.

—После судебной хроники искали менее напряженный сюжет?
—Это была книга о непризнанных государствах.

—Есть карликовые страны. Андорра, например, тесно зажата границами Испании и Франции. За час-полтора ее можно проехать на автомобиле. Но и там нашелся сепаратист, который пытался отторгнуть от Андорры несколько гектаров. Вы об этом?
—Не совсем так. Есть, например, Антарктида—шестой континент. Его никто не собирается присваивать себе. Там работают только исследовательские станции. Но в мире находятся чудаки, которые придумывают в интернете виртуальные государства, такие как Ладония, Силанд.

—Романтические истории Александра Грина имеют продолжение?
—Возможно. Но главы, в общем-то, курьезных государственных образований со своими флагами и другими атрибутами власти вступают в конфликты. Тем не менее это никого не напрягает. Получила и я удовольствие от деятельности, в общем-то, вызывающих улыбку выдумщиков. Есть у меня еще книга о подростках, детство которых пришлось на полные для многих испытаниями 90-е годы минувшего века.

—Получается, «Сурвило»—четвертая книга в вашем творческом багаже. Будет и пятая?
—В настоящее время идет к концу работа над ней. Она о Карельском перешейке, где проходило мое детство. Вот все, что я могу сегодня сказать о новой работе.

—Оля, расскажите, пожалуйста, какие пути привели вас в мир красок и образов?
—В детстве я много читала. Меня трудно было оторвать от книги. С мечтой о профессии дизайнера поступила учиться на факультет искусств Санкт-Петербургского университета. Не помню, второкурсницей или третьекурсницей за компанию с подружкой я оказалась на II Международном фестивале комиксистов. Там преобладали авторские личные истории. Они меня буквально потрясли.

—До потрясения вы увлекались традиционными пейзажем, натюрмортом, портретом.
—Да, естественно, все это я рисовала. Но охватившее меня целиком увлечение комиксами случилось в ином возрасте. Мне было уже лет двадцать, если не больше. Комикс—синтез графики и меткого лаконичного текста. Это так сильно и мощно. Поняла: я должна этим заниматься, это, оказывается, мне близко, мое.

—Это, возможно, внутри вас сидело.
—Да, жило, хотелось в такой форме излагать истории. И я стала учиться делать комиксы. Не сразу все получилось. Пробы, ошибки в течение нескольких лет. Постепенно что-то стало получаться.

—Прежнее устоявшееся определение комикса идет от английского слова «смешной». В настоящее время он трансформировался в комикс «ужасов», войн. Кстати, мне самому попадались книги комиксов о воюющих странах Индокитая, Ближнего Востока. Вас, Оля, вижу, интересуют социальные моменты бытия людей. Комикс и дальше подвержен трансформации?
—Комикс—не жанр в области изобразительного искусства, как неверно трактовалось предшественниками. Это вид или, по крайней мере, подвид изобразительного искусства. У него могут быть и на самом деле есть свои произведения различных жанров: комические, житейские, трагические—всякие. Простор для развития очевиден. Ничто на месте не стоит, все в движении.

—Это ваше первое посещение Севастополя. Как случилось, что вы со своими работами оказались в нашем городе?
—Несколько лет назад мы с мужем в качестве туристов совершили увлекательную, насыщенную различными впечатлениями поездку в Севастополь. Здесь живет и работает Алексей Никитин—в прошлом петербуржец, широко известный в нашей среде комиксист. В библиотеке-филиале он ведет занятия с собратьями по искусству. От него пришло предложение показать мои работы жителям замечательного города у моря.

—Из-за карантинных ограничений приезд Ольги Лаврентьевой сместился на месяц,—сказала заведующая библиотекой-филиалом Эльнара Меметова. Самые активные читатели, любители произведений изобразительного искусства с нетерпением ждали возможности познакомиться с видной представительницей этого направления в творчестве. Наши ожидания оправдались.

А. КАЛЬКО.

На снимках: Ольга Лаврентьева и ее произведения.