17o
Иногда происходят курьезные, парадоксальные вещи. Иначе не скажешь, когда о событиях, произошедших у нас под боком, едва ли не на соседней улице, мы узнаем от друзей и знакомых, которые живут в нашем случае на другом конце полуострова. Век интернета—всему оправдание.
Звонят из прекрасной Феодосии, с другого конца Крымских гор: «У вас, в Балаклаве, у храма Двенадцати Апостолов открыт памятник знаменитому греку. Желаем уточнить: кому именно и за что?» Первая реакция: ощущение неловкости. Им там, в Феодосии, уже известно о знаковом мероприятии, мы же в Балаклаве оказались в полном неведении. И карантинные ограничения здесь ни при чем. Зевнули.
На ночь глядя строю догадки: кто из героев удостоен высокой чести? В монографии Игоря Мосхури «Греки в истории Севастополя» их перечень занимает почти страницу. Конечно, первым тянет назвать Ламбро Качиони. Кому, как не ему, открыть памятник. Давно пора.
Балаклавский скульптор Владимир Суханов изваял скульптурный портрет неистового Ламбро в глине; к сожалению, уже в настоящее время ушедший от нас архитектор Адольф Шеффер розработал проект памятника. Полный пакет документации был передан объявившемуся в Балаклаве греческому консулу. Дипломат пришел в восторг от идеи установки памятника знаменитому соплеменнику. Сулил помощь. Но срок его полномочий истек. Дипломат убыл домой или на новое место службы. Вместе с документами. И тишина…
Между тем отважный моряк Ламбро Качиони не знал поражений в сражениях с турками. Заморский султан сулил ему большие деньги в случае перехода на его сторону. Но Ламбро остался верен православию и России. Качиони высоко ценил Григорий Потемкин. Морской волк удостоился аудиенции Екатерины Великой, рекомендовал ей лечить ноги в… ледяной воде. Говорят, о Качиони писали Валентин Пикуль и другие классики. Неоспоримый факт: Ламбро Качиони значился в списках Балаклавского греческого пехотного батальона.
Кого можно поставить рядом с храбрейшим Ламбро? Ответить сразу невозможно. Ведь из среды севастопольских, балаклавских греков вышли заслуженные генералы, адмиралы, градоначальники, успешные купцы. Но справедливо будет назвать Стефана Стамати.
На русскую военную службу он поступил в 1817 году 17-летним юношей. В боях в составе роты Балаклавского греческого пехотного батальона Стефан, отличавшийся отчаянной отвагой, сражался на Кавказе с мятежными горцами. Когда на родную Балаклаву пошли в наступление несметные силы англичан, командир греческого пехотного батальона полковник М.А. Манго собрал на совет офицеров Маландраки и Стамати. Кое-кого одолевали сомнения: стоит ли сотне слабо вооруженных греческих воинов ввязываться в драку с кратно превосходящими силами противника? Проще оставить город и уйти в горы, избежать напрасных потерь. Поступили так, как предложил на то время капитан Стефан Стамати: приняли неравный бой. Он длился до последних зарядов для скромных мортирок.
За Кавказ и Севастополь Стефан был отмечен орденами Святой Анны III степени с бантом, Святого Владимира IV степени с бантом, Святого Георгия IV степени, золотой саблей с надписью «За храбрость». В свое время Стефан Стамати был удостоен высочайшего (читай—монаршего) благоволения. Чем не кандидат на увековечение в бронзе светлой памяти героя на родной земле!
В последнее время в монументальном оформлении улиц и площадей городов, как модно нынче писать и говорить, в тренде памятники героям литературных произведений. Почему бы не изваять статую отчаянного рыбака? Хоть Андруцаки, хоть Капитанаки, хоть Паратино, воспетых Александром Куприным в этапной в его творчестве повести «Листригоны». Тоже справедливо, ведь Балаклава—город рыбаков, особенно в прошлом.
Вспоминая имена заслуженных греков, кому могли в Балаклаве воздвигнуть памятник, обратился к подвигу Героя Советского Союза Георгия Целио. В наградном листе на его имя сказано: «В бою по расширению плацдарма на левом берегу реки Одер в районе ст. Нои-Барним (у немецкого Бранденбурга.—Авт.) командир штурмового батальона (605-го стрелкового полка 132-й стрелковой дивизии.—Авт.) майор Целио проявил исключительную отвагу и мужество. Личным примером увлекая, вел свой батальон вперед, тов. Целио первым ворвался в траншеи врага и гранатами лично уничтожил 16 гитлеровцев. В траншеях завязался рукопашный бой. Майор тов. Целио… уничтожил в нем 3 гитлеровских офицеров и 2 солдат и полностью обеспечил закрепление батальона в траншеях противника и захват станции Нои-Барним».
Печальны заключительные строки текста наградного листа от 17 апреля 1945 года: «В этих боях майор Целио был тяжело ранен, на третьи сутки умер от ран». На фронт Георгий Целио ушел из родного села Карань (Флотское)…
Дождавшись утра, побежал по указанному феодосийцами адресу. Справа от входа на паперть храма Двенадцати Апостолов действительно высится пьедестал с бронзовым бюстом достойнейшего балаклавца давно минувших дней генерал-майора…
Не политика, а факт. С тех пор, как Крым стал русским, десятилетиями, веками поколения руководителей Турции через море с вожделением смотрят на полуостров. До сих пор смотрят. О начале XVIII века и говорить нечего. В тот период еще живы были ордынцы, которые ходили походами на Русь.
Начало века было отмечено не первым и далеко не последним обострением внутриполитической обстановки в Крыму. В мае 1810 года у его берегов показалась заморская эскадра военных кораблей с десантом. Ей было велено всеми мерами поддержать на берегу бунтовщиков из среды крымских татар.
И так и этак турки (полтора десятка вымпелов!) ходили на виду у юного Севастополя, занятого строительством города и кораблей. На взмыленной лошади из Байдар сюда прибыл посыльный с известием о взбунтовавшихся татарах. Якобы тысяча их и настроилась идти на Севастополь.
На случай смуты, проникновения на сушу шпионов и контрабандистов еще Екатериной II на линии Южного берега Крыма от Севастополя до Феодосии был поставлен греческий пехотный батальон. Его подразделение численностью 200 человек встало в горных проходах на пути бунтовщиков. Большую их часть пленили. Вполне возможно, они позволили себя пленить. Как-никак, турки—вчерашние хозяева полуострова, а русские, которые мурз причислили к дворянскому сословию, не препятствовали возможности молиться в мечетях, рядом. Ссориться с ними—вроде себе во вред…
Как это было на самом деле—в точности сейчас никто не скажет. Во всяком случае, турецкая эскадра, не дождавшись поддержки на берегу, убралась восвояси. Греческий же пехотный батальон признали ключевой силой, предотвратившей набег заморского врага. Во всяком случае, так могло быть.
Свыше двух десятков лет греческим пехотным батальоном командовал Феодосий Ревелиоти, впоследствии генерал-майор. Феодосий Дмитриевич был командиром подразделения батальона, которое у Байдар встало на пути у тысячной толпы бунтовщиков.
Ранее, в 1807 году, под командованием контр-адмирала Пустошкина русскими моряками предпринималось нечто подобное. Тогда на Трапезунд снарядили пять фрегатов, пару бригов, шхуну, семь канонерских лодок и три брандера. Перед эскадрой была поставлена скромная задача…
В средневековье рядом с Византийской существовала Трапезундская империя с преимущественно греческим православным населением. От трапезундских Палеологов в Крым протянулась ветвь династии мангупских князей. Не с учетом ли этих обстоятельств Россия вынашивала надежду поставить к руководству в Трапезунде своего ставленника—некоего Таяр-пашу? Не случайно на флагмане оказался в то время майор Ревелиоти с группой воинов Балаклавского греческого пехотного батальона. Как-никак, трапезундцы—их близкие родственники.
Эскадра стала на якорь у Платано. Попытка вступить в контакт с местным населением не удалась. Тогда адмирал Пустошкин снарядил в расположенный несколько далее Трапезунд бриг «Диана» с переводчиком, балаклавцем Мавромихали, на борту. Но и там напрочь отказались признать российского ставленника.
Сорвались не только затеи усадить в руководство Трапезундом своего человека, но и дальнейшие планы. В случае успеха первого этапа операции планировался поход с Кавказа армии Гудовича и моряков Пустошкина на Синоп, где, в частности, приближалось к завершению строительство 80-пушечного турецкого корабля. Несолоно хлебавши эскадра Пустошкина отбыла к родным берегам.
Всего четыре месяца спустя, 17(29) октября 1810 года, российская эскадра вновь оказалась у берегов Трапезунда. На сей раз контр-адмирал Сарычев привел сюда значительные силы, в том числе семь линейных кораблей, пять фрегатов, бриг и почти четыре тысячи бойцов десанта. Тут не до разговоров о каком-то паше.
Было решено бросить десант у Платано численностью 300 человек во главе с майором Феодосием Ревелиоти. Как оказалось на берегу, существенно поредевший под огнем турок малочисленный отряд Феодосия Дмитриевича—против четырех тысяч человек у противника. Тем не менее десант решился на штурм чужой батареи. В горячей схватке серьезно раненный командир спас мичмана Ольховского, пишет в своей монографии Игорь Мосхури, «от занесенного было неприятельского удара, который Ревелиоти отклонил, и нападавшего пересек пополам».
Одна батарея была взята и уничтожена, но поредевший более чем на треть отряд Феодосия Ревелиоти сам оказался в окружении. Ему на выручку накатила вторая волна десанта из 400 человек. Потеряв около 270 бойцов из 700 и два гребных судна, наши воины пробились к своим плавсредствам…
«Нахожусь у заслуженного, израненного начальника Балаклавы и Греческого батальона Ревелиоти, как у себя дома,—писал друзьям знатный путешественник по Крыму И.М. Муравьев-Апостол,—и точно так, сказывают, он всех заезжающих у себя принимает; рад служить всем; и вся семья его старается, как бы лучше угостить. Чистенький веселый домик его стоит на конце города, на восточном берегу узкоустой гавани, которая, будучи стеснена между двух высоких гор, сходствует более с рекою, чем с заливом морским».
По поводу «лучших угощений» переживать не стоит. Оставив службу, Феодосий Дмитриевич показал себя лучшим на поприще земледелия. По достижении почтенного возраста Феодосий Ревелиоти владел полями и лесами в 16 тысяч десятин, главным образом в Качинской долине. Его сады удивляли и радовали высоким урожаем.
Годовой доход от реализации продукции достиг 120 тысяч рублей. Сумма по тому времени значительная. Поместье вчерашнего воина, пробил час, было поделено на три: по количеству сыновей—достойных продолжателей дела отца. Наибольшее число похвал звучало в адрес Петра Феодосьевича.
Почему памятник Феодосию Ревелиоти установлен у древнего храма Двенадцати Апостолов? Все и повсеместно отмечают трепетное отношение греков к православию. В том же Трапезунде с приходом турок-османов перед греками было поставлено условие: остаетесь либо с родным языком, либо с верой предков. Нелегок выбор, но контроль был строжайшим. Через одно-два поколения греки перешли на язык турок, но сохранили самое ценное—православие.
На картине Жака Мивиля мы видим Балаклаву 1818 года. Над местом, где в настоящее время располагается городской пляж-«лягушатник», или просто—«лягушка», у начала тропы в урочище Кефало-Вриси нависает прямоугольное в плане, высокое здание под двухскатной крышей, как и дошедший до наших дней в современном Флотском уцелевший до сих пор греческий храм Елены и Константина.
В наши дни на этом месте осталась площадка. Встречались люди, которые, со слов старожилов, говорили о существовании на этом месте кладбища, как допускается, у стен храма. Похоже, его изобразил художник на своем полотне. Большая вероятность того, что о нем ходатайствовал командир Балаклавского греческого пехотного батальона Феодосий Ревелиоти. Девятого октября 1812 года на имя архиепископа Иова ушло письмо Феодосия Дмитриевича со словами: «1810 года августа 3 числа церковь Святого Чудотворца Николая, которая строением окончена, во всем устроена и к должному благолепию приведена… остается толико освятить оную».
В середине декабря того же года чин освящения храма совершил благочинный протоиерей Гавриил Шепляковский. Осталось бы культовое сооружение на месте, справедливо было бы соорудить памятник у его стен. А так место определено у храма Двенадцати Апостолов. Такова моя версия…
Памятник Ф.Д. Ревелиоти как бы не первый, поставленный греку в Севастополе. Единственный. Хочу думать: не только отважному Феодосию Дмитриевичу, но и во славу других достойных представителей этой национальности.
А. КАЛЬКО.
На снимках: памятник Ф.Д. Ревелиоти в Балаклаве (фото автора); унтер-офицер и рядовые греческого пехотного батальона (рисунок А.И. Вильборга).
