15o
В просторном и в то же время уютном зале офисного здания музейного историко-мемориального комплекса «35-я береговая батарея» работает очередная тематическая выставка… У ее стендов и витрин надолго останавливаются экскурсионные группы, отдельные посетители—местные и приезжие.
Валерий Володин, директор музейного комплекса:
—Во второй половине 1942 года по свежим следам длившейся 250 огненных дней героической боевой страды 1941-1942 годов политуправлением Черноморского флота был выпущен сборник очерков, воспоминаний ее участников и свидетелей. Рукописи не горят. Книги—тем более. Из потока небытия они словно всплывают в нужное время и в нужном месте. Этот сборник явился снова в Москве на аукционе, куда (еще одно счастливое совпадение) заглянула Софья Приезжева—надежнейший друг 35-й береговой… Так в фондах музейного комплекса оказалось уникальное, дышащее порохом издание 80-летней давности. Пора представить его по названию на пожелтевшей от времени, опаленной войной обложке, которое стало и темой, и названием выставки—«Береговая оборона в боях за Севастополь».
1.
На плакате выставки допечатаны также даты ее открытия и закрытия, лаконичная цитата из сделанных 11 декабря 1942 года «Основных выводов по обороне Севастополя». «Огнем артиллерии береговой обороны,—говорится в документе,—был фактически отражен первый штурм».
На этот счет на одном из стендов выставки находим мнение командующего Приморской армией генерал-майора И.Е. Петрова. «Славные дела боевые,—писал Иван Ефимович.—Беспримерны мужество и отвага защитников Севастополя, но сейчас они незаметны… В этой суровой и величавой эпопее нельзя не отметить особую роль личного состава береговой обороны».
К месту будет сказано, что 14 июля 1942 года, то есть менее двух недель спустя после оставления Севастополя, видный военачальник счел необходимым опубликовать достаточно объемную исповедальную статью о героической обороне Севастополя. Автору такого высокого уровня полагалась трибуна столичной газеты, например «Красной звезды». Но статья полководца появилась на страницах 48-го номера красноармейской газеты «Вперед—к победе!» Северо-Кавказского фронта.
Итак, первый штурм главной базы флота, как уже сказано и как утверждается на плакате выставки, фактически отражен «огнем артиллерии береговой обороны». Обратимся к авторитетной летописи Г.И. Ванеева. Десятое ноября 1941 года: «Активности противник не проявлял…» Одиннадцатое ноября 1941 года: «Утром после непродолжительной артиллерийской и авиационной подготовки немецко-фашистские войска перешли в наступление…»
В последующие дни: «В городе было разрушено 37 зданий, 29 повреждено…» (12 ноября), «С утра противник ввел в бой… свежую группу танков…» (15 ноября), «День начался новыми яростными атаками противника…» (18 ноября), «Немецко-фашистские войска предприняли ряд атак, стремясь…» (23 ноября). Наконец наступательный порыв врага выдохся: «Активных боевых действий немецко-фашистские войска не предпринимали… Во второй половине дня немецко-фашистские войска прекратили все атаки. Их ноябрьское наступление на Севастополь провалилось» (24 ноября).
Манштейн тешил себя уверенностью взять черноморскую твердыню в считанные дни. Но ближе к неожиданному для него фиаско командующий 11-й немецкой армией с досадой мямлил: «С начала дождей… к 17 ноября уже вышло из строя по технической причине 50% нашего транспорта. На материке же, на севере, уже свирепствовал лютый мороз». Будто дожди и холода обрушились только на головы захватчиков.
Тридцатого октября под Бахчисараем на их пути встали по сути безусые юноши—курсанты Училища береговой обороны имени ЛКСМУ. Ослабленная в жестоких боях у стен Одессы, у Перекопа, на многодневном марше по серпантинам Южного берега Крыма, а то и в горах по кабаньим тропам Приморская армия не вышла на боевые позиции. Тогда же, 30 октября, оборонительные рубежи взяли под защиту ускоренно сформированные подразделения.
Гуляли так называемые «разговорчики в строю»: кто первым дал залп по коварным пришельцам? Претендентов на престижное первенство было предостаточно. Предостаточно настолько, что в марте 1942 года не без эмоций вице-адмирал Ф.С. Октябрьский обратился к перу и бумаге.
Сорок лет спустя военный журналист Семен Клебанов выпустил книгу воспоминаний «Тайна моего города». Десятилетиями он хранил газетную гранку с текстом приказа командующего СОР и Черноморским флотом. «В повседневных разговорах и печати,—писал Филипп Сергеевич,—называют разные даты начала обороны Севастополя. Приказываю: 1. Датой начала обороны главной базы Черноморского флота и города Севастополя в Великой Отечественной войне считать 30 октября 1941 года. 2. 30 октября 1941 года в 16 часов 35 минут батарея береговой обороны главной базы № 54, дислоцированная в районе деревни Николаевки, под командованием командира батареи лейтенанта тов. Заики и военкома батареи, политрука тов. Муляра первая открыла огонь по прорвавшейся мотоколонне противника из деревни Ивановки на Севастополь…»
Уникальный по содержанию приказ.
В последний день октября 1941 года вершились другие знаковые дела: на кораблях Черноморского флота, например, из Новороссийска был доставлен основной состав 8-й бригады морской пехоты; на сухопутную оборону ушли 16 вновь сформированных батальонов морской пехоты; Городской комитет обороны обратился к воинам гарнизона и трудящимся города с воззванием, призывавшим к бдительности, организованности и исполнительности. За двое суток численность морских частей для обороны главной базы флота на суше удвоилась—с 11500 человек до 22300.
Командированный московской «Комсомолкой» в наш город в хорошем смысле напористый в нашем ремесле Семен Клебанов был вхож в коридоры городской власти. В каком-то высоком кабинете журналист занес в блокнот имена детей, появившихся на свет 30 октября 1941 года: Сашенька Добранюк, Лилечка Колтун, Зиночка Шестакова, Ирочка Болдина и, наконец, паренек—Ленечка Шершнев. Конечно, ровесники начала героической обороны Севастополя живы, ведь они на семь месяцев моложе пишущего этот очерк.
Ровно год спустя, 30 октября 1942 года, находившийся на другом театре военных действий командующий бывшей 11-й немецкой армией Манштейн встретил день в безмятежном настроении. Прибывший к нему для доклада генерал Шульц долго мялся, пока собрал силы для сообщения личного характера: «Мне выпала горькая доля сообщить вам, что ваш сын, Геро Эрих Сильвестр фон Манштейн, погиб прошлой ночью от русской бомбы». Неизбежное возмездие.
Но главное событие 30 октября 1941 года—начало обороны города.
2.
«Оборона Севастополя 1941-1942 гг. стала одним из самых упорных противостояний Второй мировой войны. Особая роль в нем принадлежала артиллерии, активно применявшейся обеими сторонами. Захватчики надеялись разрушить советские укрепления градом снарядов. Защитники стеной артогня сдерживали натиск врага». (Из текста планшета № 1 выставки).
Главы хроники первого штурма главной базы Черноморского флота, составленной историком Г.И. Ванеевым, полны убедительных сведений именно о решающей роли подразделений береговой обороны в сражениях защитников Севастополя против врага.
Одиннадцатого ноября у Кучук-Москомьи (Резервного) и Варнутки (Гончарного) 149-й полк 40-й кавдивизии полковника Кудюрова попал бы в полное окружение противника. Но ему на выручку устремился 154-й полк. Сообща наши полки вышибли из Варнутки передовые подразделения 72-й немецкой дивизии. Но и к неприятелю подошло солидное подкрепление. В очередной раз спешенные кавалеристы оставили Варнутку, чтобы перевести дух на высоте 508.1. К вечеру к захватчикам отошла и Кучук-Мускомья.
Еще пример. В четверг, 13 ноября, в районе хутора Мекензия наступавшим гитлеровцам задали трепку и артиллеристы бронепоезда «Железняков», и впервые вступившая в бой батарея № 18, развернутая у мыса Фиолент, и батареи 51-го и 134-го гаубичных полков, и, самое главное, 35-й береговой батареи. Их разительные залпы облегчили выполнение боевых задач нашими подразделениями. Силы врага на их пути были рассеяны либо уничтожены.
Семнадцатого ноября защитники Севастополя вновь увидели в деле артиллеристов 51-го артполка и 134-го гаубичного, а также 35-й береговой. Их поддержали огоньком воины 14-й и 19-й батарей. На сей раз они направили стволы своих пушек в сторону Балаклавы. Здесь сложилась реальная угроза захвата немцами высоты 212.1, которая нависает над Балаклавой. Сюда устремилась колонна из 35 танков с крестами на броне. На них и обрушился огонь наших батарей. После того, как были подбиты девять машин, оставшиеся на ходу, пятились в недоступную для артиллерийского огня складку гор. Большими усилиями защитникам Балаклавы удалось прогнать вышедших на гребень высоты захватчиков.
Восьмого декабря 1941 года командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский и член Военного совета флота дивизионный комиссар Н.М. Кулаков подписали приказ по итогам отражения первого штурма главной базы. Текст документа помещен в сборнике «Береговая оборона в боях за Севастополь»—дорогом раритете в фондах музейного комплекса. Кстати, это заметный экспонат выставки. От имени Президиума Верховного Совета СССР руководители СОР и флота «за образцовое выполнение боевых заданий командования… и проявленные при этом доблесть и мужество» удостоили 14 защитников Севастополя высоких государственных наград. Так, орденом Красного Знамени награждены капитан Георгий Александер—командир 30-й береговой батареи, лейтенант Иван Заика и его боевой товарищ—политрук Савва Муллер, орденом Красной Звезды были отмечены командиры 19-й и 10-й береговых батарей капитан Марк Драпушко и капитан Михаил Матушенко, политработники Николай Казаков и Роман Черноусов. Представленный в книге-реликвии список награжденных по итогам отражения первого штурма города главным образом состоит из фамилий героев-артиллеристов.
Со времени основания города-крепости в какую сторону были обращены его равелины, береговые батареи? Верно, с обрывистых берегов и высот в морские дали. Куда, например, смотрит бронированное гнездо так называемой «бочки смерти» с макушки Южного форта (гора Спилия у Балаклавы)? Верно, денно и нощно сквозь амбразуры шло наблюдение за дальним водным горизонтом, за передвижением кораблей. Не удивляешься тому, что и в дни «Крымской весны» на примыкающей к генуэзской крепости высотке были замечены дозорные с биноклем в руках.
Под угрозой наступления немцев в 1941 году отряды севастопольских детей вывезли в центр крымской степи, в Биюк-Онлар, нынешний поселок Октябрьский. Считалось, что так безопаснее. Но и в первую, и во вторую оборону враг шел на Севастополь то со стороны Евпатории, как это было в 1854 году, то от Перекопа и Ишуни, как это случилось в 1941-м.
Построенная при царе 19-я береговая батарея как нельзя лучше нависала над входом в Балаклавскую бухту. Но в период героической обороны главной базы Черноморского флота немецко-фашистские захватчики зашли с тыла. Они появились на высотах, с приподнятых макушек которых открытая 19-я береговая была как на ладони. По ней враг бил прямой наводкой. Разрушения дворика и повреждения материальной части бойцы, подчиненные Марку Драпушко, устраняли, не прекращая огонь с «живых» еще стволов. «Противник не раз имел основание считать батарею подавленной,—вспоминал в то время начальник штаба Приморской армии Н.И. Крылов,—но вывести ее из строя не смог. Неумолкавшие залпы 19-й батареи, стойкость ее личного состава помогли сдержать вражеский натиск на Балаклаву». Еще одно авторитетное свидетельство решающего вклада подразделений береговой обороны в отражение первого штурма города.
У каждой береговой батареи—своя судьба. В полдень 15 декабря по расположенной над морем у нынешней Орловки 10-й береговой батарее со стороны Качи ударила крупнокалиберная неприятельская артиллерия. Самая ощутимая беда состояла не в том, что сразу вышли из строя две из четырех 203-миллиметровые пушки. Военком батареи Роман Черноусов (да, тот самый старший политрук, в отношении которого всего неделю назад высшие командиры СОРа подписали приказ о награждении его боевым орденом Красной Звезды) с бойцами бросился к источнику взметнувшего к небу пламени. Оно могло переброситься на погреба с боеприпасами. Благодаря смелым действиям Романа Прохоровича и вставшим рядом с ним артиллеристам опасность миновала. Но в этот момент ударил еще один снаряд. От его осколков погиб военком, с ним—еще трое бойцов. Больше десятка их товарищей получили тяжелые ранения. Но батарея избежала полного уничтожения.
Противник упорно рвался к досаждавшей ему 30-й бронебашенной береговой батарее. В предпоследний день 1941 года ценой больших усилий ему удалось овладеть казарменным городком «тридцатки». Угроза захвата нависла над командным пунктом батареи, рукой было подать до ее башен.
На помощь находившимся здесь роте боевого обеспечения 8-й бригады морской пехоты и батарейцам были брошены подразделения 90-го стрелкового полка и 8-й бригады морской пехоты. По району казарменного городка била дальняя артиллерия, в небе появилось два десятка краснозвездных самолетов. Общими усилиями выживших солдат противника отогнали. На месте остались тела свыше 200 солдат и офицеров противника, четыре танка, несколько бронемашин.
На 35-й береговой настольной считают вышедшую в 1979 году в авторитетнейшем московском издательстве «Наука» книгу П.А. Моргунова «Героический Севастополь». Генерал-майор готовил береговую оборону главной базы Черноморского флота и руководил ею на суше. Ему были доступны необходимые для изучения документы. Как уже сказано, в своем труде Петр Алексеевич сообщает, из чего состояла оборонительная система города к 1 ноября 1941 года. Были сформированы, определены тыловой, главный и передовой рубежи обороны. На главном, например, «было построено 25 артиллерийских дотов и дзотов (8 из них—на Балаклавском участке), 57 пулеметных дотов и дзотов, 66 стрелковых окопов, три командных пункта, восемь километров проволочных заграждений. Все доты, дзоты, окопы и КП имели ходы сообщения. Оборудование рубежа в основном было закончено в сентябре».
Неприступным для врага представлялся тыловой рубеж обороны: 28 артиллерийских железобетонных дотов с морскими орудиями от 45-мм до 100-миллиметрового калибра, 71 пулеметный дот и дзот, 91 стрелковый окоп, пять командных пунктов, 31,5 километра противотанкового рва, 40 километров проволочных заграждений… Оборудование рубежа завершили к 15 сентября. На пятки строителям объектов вот-вот могли наступить захватчики.
В наши дни были открыты дополнительные сведения об организации обороны города в 1941-1942 годах. На выставке на отдельном планшете с текстом предисловия говорится: «К началу обороны Севастополя в состав береговой артиллерии главной базы флота входили три дивизиона береговых батарей и шесть групп артиллерийских дотов. Первый отдельный артдивизион объединил мощные береговые батареи (30-ю, 35-ю, 10-ю, 54-ю) с орудиями от 102-мм до 305-мм калибра. Во второй дивизион вошли 2-я и 8-я батареи с пушками 45-мм и 100-мм калибра, в третьем дивизионе числились 18-я и 19-я береговые батареи, вооруженные 152-мм пушками. Все батареи имели четырехорудийный состав».
Всеми силами береговую оборону укрепляли и после того, как враг вплотную подошел к городу. В том числе и в период его первого штурма. Из морской пучины отважными моряками были подняты орудия подорвавшихся на минах эсминцев «Совершенный» и «Быстрый» и погибшего 12 ноября 1941 года от бомбовых налетов противника крейсера «Червона Україна». Этих 130-миллиметровых орудий хватило, чтобы укомплектовать новые 113-ю, 114-ю, 115-ю и 116-ю батареи.
Орудия с погибших кораблей
Сошли на берег,
Пусть не в полном сборе,
Но, став дивизионом батарей,
Громят врага на суше, как на море.
Теперь не крейсер,
Твердь родной земли—
Защитница орудий и основа…
Погибшие в сраженьях корабли
Сражаются за Севастополь
Снова!..
Вадим Неподоба, автор этого стихотворения, кстати, озаглавленного предельно конкретно—«Береговая батарея», родился в 1941 году под разрывы неприятельских снарядов на 30-й береговой батарее в семье артиллериста Петра Неподобы и его жены Александры Матвеевны.
Как и любому живому существу, дышащим стальной мощью артиллерийским батареям, дотам, дзотам отмеряно время существования. Кому более-менее продолжительное, а кому—чуть. Можно было ожидать, что за дни первого штурма главной базы условные ряды стационарных укреплений понесут потери. Да, потери были. Всего несколько дней открывала сводки начала героической обороны Севастополя береговая батарея № 54 лейтенанта Ивана Заики. Но строки о делах ее команды выбиты на граните золотыми буквами. Навека! Потери были, но восполнимые.
О второй жизни орудий главного калибра погибших крейсера и эсминцев уже сказано. Достойны памяти и благодарности громко заявившие о себе сформированные в первые дни боев четырехорудийные береговые батареи—724-я и 725-я. Восемь 152-миллиметровых стволов!
Вросшие в землю артбатареи тянет сравнить со стационарным линкором или крейсером, доты и дзоты—с танками с толстой броней. На их фоне 724-я и 725-я отличались подвижностью. Их так и называли: подвижные батареи. За ними трудно было угнаться. Дали залп с одной позиции и тут же перекочевали на другую. Куда? Ищите! С дрожью в теле ожидайте новой атаки.
«В ходе ноябрьских боев,—свидетельствовал точный в выводах историк Г.И. Ванеев,—построено 28 дотов, 145 командных и наблюдательных пунктов, 42 землянки (каждая на 15-30 человек); отрыто 766 окопов на отделение—расчет, 83 щели; установлено 28 км проволочных заграждений…» Руки бойцов даже до пил дотянулись, чтобы мелколесье не застило пути возможного наступления неприятеля.
Объекты береговой обороны обновлялись, пополнялись, заменялись в течение всех 250 дней героической обороны Севастополя. Ближе к середине марта 1942 года, например, была, как отмечено историком Г.И. Ванеевым, «введена в строй стационарная береговая батарея № 12 (три 130-мм орудия), установленная в районе Константиновского мыса».
У начальника штаба Приморской армии полковника Н.И. Крылова своих хлопот было выше головы, но и ему приходилось вникать в дела артиллеристов. Требовалось регламентировать, формализовать количество залпов для пушек с теми или иными стволами. Оказалось, они рассчитаны всего-то на 200-300 выстрелов. После первого штурма города штаб отдал распоряжение: береговые батареи использовать только по наиболее важным целям, главным образом—для подавления артиллерии врага.
Но это не всегда помогало. Вскоре после второго штурма потребовалась замена 305-миллиметровых стволов 30-й башенной береговой батареи. Легко сказать: поменять стволы. Процесс сложен. В условиях мира он требовал до трех месяцев напряженного труда. В данном же случае—нередки обстрелы, ведь «тридцатка» находилась в полутора километрах от переднего края. Непредсказуемо обстановка может порядком обостриться, если противник решится на новый штурм.
Мастер редчайшей квалификации Семен Прокуда нашел пути без подъемных механизмов не снимать горизонтальную броню. Ее только приподняли без шума и пыли и вставили на место массивные тела новых стволов. Рядом с Семеном Ивановичем трудились бригады, составленные из умельцев флотских артмастерских и ленинградского завода «Большевик». Не оказался также в стороне личный состав батареи. В это трудно поверить, но факт остается фактом. Тридцатая береговая была обновлена в течение не месяцев, а всего за 14 дней.
Буквально на второй день после возвращения «тридцатки» в боевой строй с поздравлениями сюда, за ближайшую околицу Любимовки, приехали командующий флотом и Севастопольским оборонительным районом Ф.С. Октябрьский, командующий Приморской армией И.Е. Петров и, как говорится, другие официальные лица.
Чаще более высокая награда полагается начальству. Но командиру батареи капитану Георгию Александеру заслуженно вручили орден Красного Знамени, смущенному вниманием к себе мастеру Семену Прокуде—орден Ленина.
При строительстве музейного комплекса «35-я береговая батарея» эта высокая награда была поднята из земли. По номеру ордена определили награжденного—Семен Прокуда. Со своими подчиненными он менял стволы орудий и на первой башне 35-й береговой, восстанавливал взорвавшуюся во время стрельбы вторую башню. Двадцатого марта 1942 года 35-я береговая полностью вернулась в строй.
В наши дни место, на котором были найдены орден и останки Семена Ивановича, обозначено табличкой. Награда хранится в фондах музейного историко-мемориального комплекса. Мастер нашел вечный покой в некрополе 35-й береговой.
3.
Валерий Володин, директор музейного комплекса «35-я береговая батарея»:
—Первого ноября 1941 года 30-я башенная береговая батарея дала первый залп по рвавшемуся к Севастополю врагу. Корректировщиком разящего огня мощнейших орудий был Лев Репков—будущий командир второй бронебашни 35-й башенной береговой батареи. В настоящее время в нашем городе проживает Валерий Львович Репков—сын корректировщика. Ирина Валерьевна Репкова, дочь Валерия Львовича и внучка Льва Григорьевича, работает экскурсоводом в музейном комплексе «35-я береговая батарея». В ходе проводимых экскурсий, выставок мы ставим перед собой определеннуюную задачу: на фоне событий героической обороны от немецко-фашистских захватчиков главной базы Черноморского флота рассказать о судьбах героев, которые здесь воевали, и их потомках. В этом плане нынешняя выставка «Береговая оборона в боях за Севастополь»—не исключение.
В предыдущей главе упомянут родившийся в 1941 году на 30-й береговой батарее (впоследствии член Союза писателей СССР и России) Вадим Неподоба. Возвращаюсь к этому имени, чтобы обратиться еще к одной интересной истории.
Лет 15 назад Валерий Володин участвовал в передаче Центрального телевидения—до сих пор популярной и волнующей зрителей программе «Жди меня». На ней, естественно, речь шла о поиске защитников Севастополя для создаваемого музейного комплекса. Вскоре после памятного эфира Валерию Ивановичу позвонил киевлянин, тоже Вадим—Вадим Михайлович, родившийся в 1939 году в санчасти 35-й береговой батареи в семье в ближайшем будущем командира 10-й береговой батареи Михаила Матушенко…
Если Вадим Неподоба стал учителем, известным на Кубани поэтом, то Вадим Матушенко преуспел в волейболе. Годом позже Вадим Михайлович, мастер спорта, в составе ветеранской команды приезжал в Севастополь на соревнования. Само собой разумеется, состоялась волнующая встреча гостя в кругу актива «35-й береговой». На ней Вадим Матушенко дал адрес… И кого бы вы думали? Никогда не догадаетесь. Членов семьи к тому времени ушедшего из жизни легендарного командира 35-й береговой башенной батареи майора Алексея Лещенко.
Это было сенсацией, ведь у нас Алексея Лещенко считали без вести пропавшим. Об этой сенсации первой рассказала на своих страницах «Слава Севастополя». Редакция командировала в Киев своего ведущего обозревателя—Елизавету Юрздицкую. В украинской столице Елизавета Георгиевна встретилась в Людмилой Александровной Лещенко, вдовой Алексея Лещенко, и их сыном, Валерием Алексеевичем.
Удивительно, но долгое время Иван Заика, командир 54-й береговой батареи, залп которой ознаменовал начало героической обороны Севастополя, тоже у нас считался пропавшим без вести. Объявившемуся в Севастополе Ивану Заике не нуждающийся в представлениях Геннадий Черкашин посвятил рассказ, вошедший в его книгу «Возвращение». Сборник вышел в 1985 году.
Скромный Иван Заика ступил на порог Музея Черноморского флота вовсе не для того, чтобы напомнить о себе. В Севастополь он привез настенные часы, которые показывали время бойцам 54-й береговой батареи. Удивительно, что немой хрупкий свидетель былых событий уцелел.
«Извините,—откликнулись музейщики на предложение гостя,—какое отношение вы имели к 54-й береговой батарее?»— «Я был ее командиром».
Посмотреть-послушать Ивана Заику сбежался весь музей. Пробил час, и затерявшемуся на юге Украины герою присвоили звание почетного гражданина Севастополя. Событием жизни считаю беседу с ним и интервью в родной газете. Встреча с Иваном Заикой состоялась на квартире историка, исследователя партизанского движения в Крыму Е.Б. Мельничука, за что я ему безмерно благодарен.
Рамки самого объемного очерка тесны для таких людей, как Иван Заика. Тезисно, например, о старшине 1-й статьи Павле Дубинде. В кутерьме у тонущего крейсера «Червона Україна» моряк вовремя не встал в строй выживших товарищей. «Дезертир»,—легко припечатал писарь в соответствующем документе. Между тем «дезертир» Павел Дубинда храбро сражался в 8-й бригаде морской пехоты. В 1942-м контуженным попал в плен. После удачного побега воевал. Освобождал Польшу, Восточную Пруссию. 5 сентября, 5 октября 1944 года, 24 марта 1945-го за совершенные подвиги в недавнем прошлом защитника Севастополя наградили орденом Славы всех степеней. Ближе к Победе Павел Дубинда со своим взводом пленил отчаянно сопротивлявшихся 40 гитлеровских солдат и четырех офицеров, захватил пулемет, так как закончились боеприпасы. На груди отважного воина золотом вспыхнула Звезда Героя Советского Союза. Такой вот «дезертир».
Михаил Спиридонов тоже служил на «Червоной Українi». После гибели крейсера Михаила Вениаминовича назначили командиром 724-й береговой батареи в районе Максимовой дачи, где последние залпы по врагу она произвела 25 июня 1942 года. Прошел ад фашистского плена, воевал. В мирное время на машиностроительном заводе в родном Харькове капитан М.В. Спиридонов работал слесарем. Его удостоили звания «Герой Социалистического Труда».
Двадцать третьего февраля 1958 года в нашей стране отмечали 40-летие Советских Вооруженных Сил. По случаю юбилея на легендарном Малаховом кургане, овеянном подвигами участников первой и второй оборон города от нашествия врагов, состоялась торжественная церемония зажжения на Оборонительной башне пламени Славы. Оно вспыхнуло от факела, поднесенного руководителем героической обороны Севастополя, командующим Черноморским флотом адмиралом Ф.С. Октябрьским. Рядом с ним были почетные гости, в том числе Герой Советского Союза снайпер Людмила Павличенко и кавалер трех орденов Славы и других боевых наград Николай Елов.
До войны будущий воин работал в Подмосковье на номерном заводе электриком. Призванный в армию, Николай зарекомендовал себя таким образом, что в звании сержанта его назначили командиром отделения артэлектриков у Балаклавы на 19-й береговой батарее.
Последние дни героической обороны Севастополя… Это ожесточенные бои на мысе Херсонес. В первых числах июля 1942-го, как и тысячи красноармейцев и краснофлотцев, Николай Елов попал в плен. В 1943 году воину удалось бежать за пределы проволочных заграждений лагеря в Днепропетровске. Пробрался к своим. На сей раз после пройденной проверки рядовой Николай Елов в составе роты автоматчиков 170-го гвардейского стрелкового полка освобождал Одессу, дрался на днестровском плацдарме, форсировал Вислу и Одер, одним из первых прорвался в Варшаву, штурмовал логово фашистского зверя. В центре Берлина неожиданно застопорилось стремительное наступление наших подразделений. Лавина огня низвергалась из окон углового дома. Внутри его, прокладывая путь гранатами и автоматным огнем, Елов лично прикончил полтора десятка солдат противника, восемь предпочли сдаться. Вот и ответы на возможные вопросы по поводу наград.
От Вечного огня на Малаховом кургане вспыхнуло пламя на Сапун-горе, у мемориальных мест Ялты, Евпатории, Керчи, Новороссийска, в крепости-герое Бресте.
На выставке надолго приковывает внимание фотомонтаж полувековой давности. В 1971 году из Одессы, Черкасс, Харькова, Горького, Симферополя и других городов приехали на очередную встречу бойцы 30-й береговой. Очевидно, по случаю 30-й годовщины начала героической обороны главной базы флота. Батарейцем В.Н. Губенко любовно был оформлен фотомонтаж с портретами товарищей—юных и на то время достигших зрелых лет! Наверное, нет уже среди нас их. А фотомонтаж цел—музейный экспонат (на снимке)…
Как на встречу с боевой юностью героев, на 35-ю береговую едут их дети и внуки. Татьяна Георгиевна, дочь командира 30-й береговой батареи Георгия Александера, живет в Москве. Но регулярно приезжает в Севастополь, чтобы посетить «свои», как она считает, 30-ю и 35-ю береговые батареи. Собиралась и на открытые нынешней выставки. Приехала бы, если б не карантинные ограничения.
—Два-три месяца назад,—говорит В.И. Володин,—к нам из Москвы приезжали внучка и правнучка Марка Драпушко—Светлана и Юлия. На выставке они долго стояли у портрета своего деда и прадеда и материалов, повествующих о батарее, что при входе в Балаклавскую бухту.
В феврале 1942 года один из организаторов обороны Севастополя генерал-майор А.Ф. Хренов писал, что в ноябре 1941-го немецкое командование считало, что город возьмут «с ходу». Дескать, несколько береговых батарей и дотов—не помеха. После провала второго штурма враг оправдывался: «Первоклассная крепость снабжена всеми современными средствами борьбы».
Выставку «Береговая оборона в боях за Севастополь» подготовили Степан Самошин, Татьяна Уманская, Андрей Могила, Ирина Островская, Елена Шипицына—все сотрудники музейного комплекса, каждый на своем месте. Она подготовлена также при содействии Музея героической обороны и освобождения Севастополя.
А. Калько.
