23o
В нашем городе живут фронтовики, которые помнят и газетные репортажи, и голос Хамадана, звучавший по радио. Среди них наш собеседник — участник обороны городов-героев Севастополя, Москвы и Ленинграда полковник в отставке Л.Н.Ройтенбурд.- Мне довелось видеть Александра Хамадана в расположении нашей 345-й стрелковой дивизии, — рассказывает Лазарь Наумович. — Он беседовал с бойцами в окопах, дотах, блиндажах, подбирался вместе с разведчиками к вражеским траншеям. Личная отвага, стремление журналиста разобраться в боевой обстановке вызывали к нему уважение. Написал А. Хамадан в «Правде» и о нашем батальоне, входившем в состав 1163-го стрелкового полка, в марте 1942 года.
«…Четверо суток бойцы не имели ни капли воды, но когда удалось добыть несколько фляг с водой, все единодушно отказались от нее. Водой охладили накалившиеся пулеметы. Все попытки немцев преградить путь нашим бойцам были отражены. Бойцы подразделения капитана Мухамедьярова, разделившись на группы, пулей и штыком пробили себе выход из окружения и соединились с нашими частями. В результате шестисуточных боев они уничтожили два батальона немецкой пехоты и значительное количество огневых средств противника».
Этот отрывок дает представление о событиях тех лет.
Уже после войны я прочитал книжку Александра Хамадана «Севастопольцы», встретил на ее страницах знакомые имена.
В 345-ю дивизию я попал в январе 1942 года, куда направили 30 курсантов Севастопольского военно-морского училища береговой обороны им. ЛКСМУ. После десятидневной подготовки всем присвоили звание младший лейтенант.
Почти через сорок лет я получил письмо от школьниц пос. Огни в Дагестане. Они создали музей Александра Хамадана, уроженца Дербента, вели поиск ветеранов 345-й дивизии, которая формировалась в Дагестане, откуда личный состав направили на помощь осажденному Севастополю.
Наших ветеранов пригласили в 1983 г. в Дербент на открытие памятника воинам 345-й дивизии. И на встрече часто звучало имя Александра Хамадана. С той поры я стал собирать материалы о творчестве и судьбе замечательного писателя и журналиста Александра Моисеевича Хамадана.
«Изо дня в день по всему сорокакилометровому фронту Севастополя можно было видеть скромную фигуру Хамадана. У старой Генуэзской башни в прославленной Балаклаве, на Сапун-горе, на Малаховом кургане, в Инкерманской долине, в лесу Мекензиевых гор, в Бельбекской долине — всюду знали Хамадана, везде у него были друзья и боевые товарищи. Обедая из солдатского котелка в окопах за Балаклавой, угощая табачком друзей в Инкермане, Хамадан под привычный шум и грохот боя бегло вел записи в маленькой черной записной книжке.
А глухой ночью, когда утихал бой и только вспыхивали по фронту всплески ракет, прожекторы бесшумно рассекали ночное темное небо и по дорогам потоком неслись вереницы грузовых машин на фронт и с фронта, Хамадан где-нибудь в землянке командного пункта одного из друзей при свете коптящей семилинейной лампы вел подробные записи, обрабатывая полученный и добытый за день материал… Кратко и бегло очерченные фигуры героев Севастополя — гвардии полковника Богданова, полковника Гросмана, подполковников Курганова, Рубцова, полковника Гузя, Афанасия Пичугина, Володи Чепурного, Нины Ониловой и десятков других скромных и простых, честных и храбрых людей — встают, как живые, простые и понятные, как оно и было в жизни.
В книжке нет деления на высшие и низшие чины. С одинаковой душевной теплотой взяты и генералы, и полковники, и рядовые армии и флота, и простые работницы из инкерманских штолен и Балаклавы, и великолепные севастопольские пацаны. Все эти советские люди нашли свое место в боях с ненавистным врагом, такое же место им дано и в «Севастопольцах»…
В первые дни после изгнания фашистов из Севастополя стали известны обстоятельства последнего года жизни Александра Хамадана. Майор Спиваковский, освобожденный из плена, сообщил 6 июня 1944 года следствию: «Товарищ Хамадан имел талон для посадки на самолет. Но он отдал его одному из раненых. После этого вместе с небольшой группой спустился в укрепления 35-й батареи и оборонялся там до 10 июля 1942 г. Укрепления батареи не давали возможности фашистам уничтожить их защитников огнем, и тогда за 30 минут до взрыва батареи фашисты бросили туда дымовые шашки. Из укрепления никто не вышел, и немцам пришлось вытаскивать полузадушенных людей наверх с помощью веревок. Таким образом был взят в плен и Хамадан. Моряков сразу они расстреляли, а остальных направили в лагерь для военнопленных в пос. Рудольфа г. Севастополя»…
В лагерном лазарете об Александре Михайлове (с таким документом Хамадан оказался в плену) услышала восемнадцатилетняя медицинская сестра Ольга Мараховская. Она сообщила чрезвычайной городской комиссии: «Я была ранена и попала в лазарет для военнопленных. Здесь я встретила человека, о котором потом узнала, что это был Хамадан. Несмотря на тяжелые условия, голод, неволю, Александр Михайлов был неунывающим, шутил, смеялся так заразительно, что смеялись все, кто его слушал. Он хорошо знал немецкий язык и стал работать переводчиком, чтобы помочь раненым. В лазарете не было медикаментов, перевязочного материала, завелись черви, вши, мухи покоя не давали. Белья не было, и стирать было негде. Михайлов добился, чтобы немцы разрешили открыть прачечную, где можно было бы кипятить белье, иногда добивался, чтобы выдавали мыло, хотя и плохое. Как переводчик, он присутствовал при раздаче пищи раненым, и сколько было радости, когда ему удавалось выманить у немцев лишний кусок хлеба для раненых или котелок баланды (мука, замешенная на воде). Человек большого и светлого ума, благородный, он умел дружить с людьми. Раненые его очень любили за веселый нрав, за шутку, за сочувствие и доброту. Он был связан с подпольем, имел друзей на воле, они приносили газеты, последние известия с Большой земли. Мы всегда знали о событиях на фронте. Так прошло несколько месяцев. В лазарете начались аресты. Немцы по ночам стали устраивать обыски. Первыми арестовали женщин-медсестер и врачей, евреев и коммунистов. Александр Михайлов был болен, не мог ходить, когда ему сообщили, что он на подозрении.
Фашисты поместили его в отдельную камеру (лазарет находился в севастопольской тюрьме) и никого туда не пускали, кроме дежурной сестры и врача. И вот на моем дежурстве, когда я находилась в камере, рано утром в ворота тюрьмы въехала крытая машина. Я посмотрела в окно, и Александр Михайлов спросил: «Кто приехал?». Я сказала, что фашисты. Он сразу догадался, что это за ним. Передал мне записную книжку для жены.
В последнюю ночь он очень много говорил о сыне, о том, что написал книгу «Севастопольская эпопея» и вторую часть «На задворках тюрьмы». Когда фашисты пришли и забрали его, он не дрогнул, не испугался, хотя знал, что это его последний день… Я шла за носилками до самой машины. В машине на полу была кровь и лежали лопаты. В этот же день вахтер из охраны сказал, что Александра Михайлова, лежачего, расстреляли в 19-ти километрах от Севастополя на Балаклавском шоссе».
Писательница Любовь Руднева часто приезжала в Севастополь в послевоенные 60-80-е годы. Наш город стал ей особенно дорог и близок с той поры, когда она, будучи лектором политуправления 4-го Украинского фронта, вместе с войсками входила в освобожденный город. На одной из встреч в Морской библиотеке я записал ее рассказ: «Мы, шедшие к Севастополю весной 1944 года, с глубоким интересом читали репортажи Хамадана. Его книга кочевала от моряков к армейцам, от артиллеристов к саперам. В ней отразились приметы, присущие именно Севастополю, с ощущением беспримерной стойкости его защитников. Репортажи Хамадана имели тем большую ценность, что были написаны рукой мужественного человека, разделившего судьбу своих героев. В это высокое понятие «севастопольская оборона» для нас будет включено и деяние одного из самых верных солдат — писателя Александра Хамадана».
Один из его последних репортажей заканчивается словами: «Севастопольцы! Пройдут годы и годы, пройдут века. Люди, защищавшие город, навсегда останутся бессмертными героями великой севастопольской эпопеи. И слово «севастопольцы» будет понятием долга, мужества и чести».
Книга Александра Хамадана стала библиографическим раритетом. Он верил, что потомки в полной мере воспримут традиции героических защитников города. Но всех ли мы вспомнили, все ли имена записаны в историю Севастополя?
На снимке: А.Хамадан (слева), полковник Ф.Гросман.
