Манускрипт Войнича

Рубрику ведет Леонид СОМОВ

«То, что в одном веке считается мистикой, то в другом становится научной истиной». (Парацельс)

Как часто мы, что называется, кусаем локти от негативного состояния души за свои же лень, легкомыслие или непоследовательность! После того, как я получил письмо из Калининграда от своего двоюродного брата, меня не оставляет досадное чувство обиды на… самого же себя.

Суть же вот в чем. Два года назад я съездил к своим родственникам по отцовской линии в славный город Калининград и еще застал в полном здравии главу нашего рода 98-летнего профессора философии (он стажировался в свое время в Йельском университете) Станислава Романовича Кржижевского.

Мой прадед в далеком 1920 году ушел из Севастополя на одном из кораблей белой гвардии в порт Бизерту со своей матушкой и братьями. Осел в конце концов вначале в Марселе, а потом — в Ливерпуле. В конце семидесятых он нашел возможность вернуться на родину, в частности в Калининград, куда всегда страстно стремился, и жил он в семье своего старшего внука. Там-то мы как-то в начале 90-х годов впервые и познакомились.

В 2001 году я в очередной раз съездил к своей родне. Седовласый, худой, в роскошной вязаной кофте с большим отложным малиновым воротом-апаш, мой прадед производил большое впечатление на окружающих. Ко мне он с самого первого знакомства стал относиться по-особому тепло, так как я очень был похож на его сына Петра.

В один из вечеров он включил настольную лампу, придвинул ко мне старинное кресло с налокотниками в виде двух деревянных топоров и предложил кое-что «показать занимательное». Затем старик взял лесенку и поставил ее перед большой родовой иконой Корсуньской Богоматери в углу кабинета.

Она была в роскошном киоте, с двумя золотыми застежками. Дед открыл створку киота, засунул руку под икону и вытащил тетрадку в ажурном деревянном футлярчике.

— Смотри-ка сюда, сударь, — сказал он, открывая начальный лист документа.

Первое впечатление от увиденного — недоумение. Это, по сути, была достоверно исполненная копия какой-то старинной книги, написанной на неизвестном языке. Во всяком случае, не на английском, французском и немецком. Более того, шрифт текста не напоминал и арабскую вязь. Вдоль каждого листа, по вертикали, были помещены изображения неведомых мне диковинных растений — все они были сродни персонажам болезненной фантазии Босха или Дали.

Спустя несколько минут я узнал от дедушки, что это копия знаменитого «Манускрипта Войнича», книги, которая хранится в библиотеке Йельского университета и до сих пор будоражит воображение ученых-языковедов. Дело в том, что ее текст и особенно графические фантастические изображения представителей флоры не поддаются никакой расшифровке.

…Все это в популярной форме Станислав Романович мне рассказал и, хитро усмехнувшись, достал из тетрадки отдельный желтоватый листок. Оказывается, это был его персональный «ключик» к загадочной «шкатулочке». Долгие годы в Ливерпуле он на досуге пытался дешифровать текст, который добросовестно переснял, будучи на стажировке в США в Йельском университете.

И кое-что ему, как он доверительно мне поведал, удалось. Во всяком случае, немало диковинных растений он хорошо «пощипал», по его выражению, с помощью изображений цветка львиный зев и папоротника. По довольно сложной схеме — путем совмещения картинок-вырисовывалась система отбора растительного мира библейским Ноем для размещения в ковчеге. Что касается текста, то высвечивалась картина жизни и быта загадочной Атлантиды — задолго до Вселенского потопа, а также карта с расшифровкой местонахождения т.н. Зала Записей в Египте, где хранится информация, оставленная людям жрецами Атлантиды.

…Я, помнится, завороженно смотрел на все эти диковинные документы, даже не пытаясь толком вникнуть в их суть — тому предшествовать должна была серьезная подготовка. А дедушка, положив мне руку на плечо, пообещал завещать мне «сей труд» после его смерти. «Может быть, достанет ума тебе самостоятельно поколдовать над этим текстом», — сказал он.

Скончался дед через год. На похороны я не смог приехать, а братан по телефону сообщил, что Станислав Романович завещал мне самую старинную икону в доме. Но за ней я тоже сразу не собрался приехать, так сказать, по горячим следам…

Но вот в ноябре прошлого года я постучался в дверь калининградской квартиры, пережив кое-какие неприятности от прибалтов при пересечении российско-литовской границы.

…Охи, ахи, родственные объятия …Уже спустя час выясняется одно горестное обстоятельство. Оказывается, через полгода после смерти дедушки их квартиру весьма квалифицированно обворовали, играючи вскрыв два «секретных» замка. Умыкнули и мою икону…

Как знать, может быть, именно мне дано было судьбою все-таки «раскупорить» тайну «Манускрипта Войнича»?